Альбина Нури - Дорога в мир живых

– Да уведите вы ее! – сказал кто-то третий. – Сколько можно!

Катя, разом поняв все, в одно мгновение, всем своим существом, каждой клеткой, осознав, что произошло непоправимое, жуткое, немыслимое несчастье, закричала и забилась в чужих руках.

Катя с Машей сидели за столом у окна. На кухне было тихо и сумрачно – горела лишь маленькая тусклая лампочка возле плиты, по углам прятались тени.

Маша жила высоко в поднебесье, на девятнадцатом этаже, и когда Катя смотрела в окно, мир внизу казался игрушечным, ненастоящим. Россыпь золотистых огоньков напоминала слетевшие с нитки янтарные бусины.

Леонид и Алиса давно спали, только Маша упорно не желала оставлять Катю одну.

«Сколько всего на нее свалилось. Как такое пережить? – с болью думала Маша, глядя на лучшую подругу, похудевшую до прозрачности, с ввалившимися щеками и погасшим взглядом. – Одновременно – и матери девятый день, и похороны Артура. У мусульман хоронят быстро, даже не посидела с ним… Хотя, может, и к лучшему».

Инфаркт миокарда в тридцать с небольшим. При полном отсутствии проблем с сердцем. Почему это произошло? Врачи пожимали плечами: что вы хотите, болезни молодеют. Сплошь и рядом – инсульты, инфаркты у тех, кому и сорока не стукнуло. Такая жизнь: стрессы, нервы.

Маша не отходила от Кати уже несколько дней. Забрала к себе, боялась оставить даже на минуту, дверь ванной и то требовала оставлять открытой и караулила снаружи, пока Катя принимала душ.

Нет, она не думала, что подруга повторит поступок матери, но Кате могло стать плохо – сердце, давление, что там еще бывает, когда организм на пределе.

– Ты точно решила? – снова спросила Маша.

Катя кивнула, не отводя взгляда от стоящей перед ней чашки. Чай давно остыл и покрылся пленкой.

– Уволиться всегда успеешь. Дмитрий Викторович сказал…

– Мне все равно, что он сказал. Я не буду там работать. Не смогу каждый день таскаться туда, где все как раньше, неужели ты не понимаешь?

Она вскинула глаза на Машу, и такая в них стояла невыносимая, горькая тоска, что подруга не выдержала и отвернулась. Все она понимала, конечно.

– Ладно, ладно, Кать. – Маша коснулась ее руки. – Я все сделаю. Заявление составлю, как надо, подпишу у него. Не волнуйся.

– А я и не волнуюсь, – равнодушно сказала Катя и снова надолго замолчала.

Маша больше всего боялась за Катину психику. Знала, как сильно подруга любила мужа, как радовалась, что они снова вместе, каким ударом для нее стала его смерть. Катя утверждала, будто никакой это был не приступ: комната оказалась затоплена, и Артур, видимо, захлебнулся, пока она бегала открывать дверь.

Полная чушь, конечно, и все это понимали. Никакой воды в спальне, разумеется, не было.

Соседи прибежали, вызвали полицию и «Скорую», потому что Катя среди ночи принялась кричать, умоляя о помощи. По всей видимости, впала в шок, растерялась, не знала, что делать, когда увидела, что мужу плохо.

А после все это преломилось в ее сознании причудливым образом.

– Поверьте, и не такое случается, – сказал знакомый профессор, на консультацию к которому Маша записала подругу, и выписал Кате пилюли. – Со временем все образуется.

Теперь Катя принимала таблетки, больше не говорила про потоп, однако прежней не становилась. Да уже и не станет, наверное. Маша тихонько вздохнула, и Катя отреагировала на этот печальный вздох, хотя до той секунды выглядела безучастной ко всему.

– Ты чего спать не идешь? – спросила она.

– Так, – неопределенно отозвалась Маша.

– Меня сторожишь? Знаю, что мне уже пора к себе домой, но…

Лицо ее дрогнуло, исказилось, словно бы разломившись между бровей, из глаз неожиданно хлынули слезы, которые до этого не желали проливаться. Катя отвечала на вопросы, стояла в церкви, смотрела на мертвого Артура, шла за его гробом с каменным лицом, не пролив ни единой слезинки, и все кругом шептались, насколько это плохо.

– Надо поплакать, а то душа высохнет, – говорила Машина мама. А как заставить человека плакать, если он как будто на другой планете, ничего не воспринимает, не слышит?

И вот, наконец, что-то лопнуло, нарыв прорвался. Секунда – и подруги уже рыдали, обняв друг друга, и Маша все повторяла про себя: «Ну, слава богу, плачет! Плачет, слава богу».

Спустя некоторое время Катя крепко спала, и Маша, пытаясь поудобнее устроиться на раскладном кресле возле нее, думала, что теперь-то все начнет потихоньку налаживаться.

Наступило субботнее утро, ровно неделя прошла после смерти Артура, и Катя огорошила их с Леней заявлением:

– Мне нужно съездить в Кабаново.

– Какое еще Кабаново? – переспросила Маша, наливая всем кофе. На столе высилась гора блинов, которые она успела напечь на завтрак. – Зачем нам туда?

– Не «нам», – поправила Катя. – Мне.

– Ага, так я тебя одну и отпустила, – сурово проговорила Маша. – Ешь блины.

Катя взяла золотистый кружок, чтобы не обижать подругу. Обмакнула его в блюдечко с вареньем, да так и оставила там лежать.

– Зачем тебе в Кабаново? И что там вообще такое? – осведомился Леня.

– Долго объяснять.

– А ты попробуй.

Леонид был невозмутим, от его слов веяло спокойной уверенностью, и Кате захотелось рассказать ему обо всем. Но она не могла.

– Артур продавал дом в этом поселке, мы с ним ездили в субботу взглянуть, и я… кое-что вспомнила. То есть я там кое-что оставила, а теперь вспомнила, и хочу съездить и забрать, – неуклюже закончила она.

По лицам друзей ясно было, что они не верят ни одному слову – да и какой нормальный человек поверит в эту ахинею? Маша, казалось, уже собралась спросить: «Что же это за «кое-что» такое?» – поэтому Катя быстро проговорила:

– Слушайте, мне очень надо. Правда. Взглянуть на одну вещь, просто, чтобы… Надо и все. Я должна.

– Ну, раз должна, поехали, – сказала Маша.

– Через час выезжаем, – почти одновременно с ней произнес Леня.

«Эти двое даже не подозревают, что в эту самую минуту являют собой образец полного взаимопонимания. И любви. И дружбы», – подумала Катя.

– Спасибо, ребята, – сквозь спазм в горле выдавила она, – вы лучшие.

– Только одно условие. – Маша смотрела строго и непримиримо. Леня удивленно вскинул брови. – Ты доешь этот несчастный блинчик!

Перед тем как отправиться в Кабаново, заехали к Кате за ключами. В квартиру поднимался Леня: она объяснила, где их искать, а сама осталась ждать в машине с Машей.

Катя не могла заставить себя переступить порога собственного дома. Не сейчас. Знала, что воспоминания выбьют ее из колеи, а она не может, не должна позволить себе раскисать.

Есть вещи, от которых не убежишь, не отгородишься, но можно на короткое время позволить себе не соприкасаться с ними. Это как раз такой случай.