Руслан Ерофеев - Хтонь. Зверь из бездны

– Я догадываюсь, о ком ты, – отозвался Казарин, который был наслышан о темной истории про убийство зампрокурора Краснознаменского района Светлопутинска. – А что все же с бабой-то произошло?

– С какой бабой? – Перегарыч не вытерпел и вновь ухватился за бутылку, но Артем отнял ее у него, красноречиво дав понять взглядом: не будет продолжения истории, не будет и водки. – А, с бабой! С Анькой то есть, – продолжил Перегарыч, не сводя глаз с «андроповки». – В общем, угораздило её влюбиться в этого выродка. Она с ним и по работе везде уединялась, и ночевала у него, когда тому удавалось жену куда-нибудь сбагрить. В общем, амур-лямур. Но ненадолго её, голубушку, хватило. Узнав, что у этого красавца-мужчины руки в крови не то что по локоть, а по самую задницу, она дала ему отставку. Не смогла, значит, дальше с ним быть. Очень правильная из себя была бабенка. И тут началось: и шантаж, и всякие гадости по работе, и откровенная клевета начальству. Мужик-то этот был со связями наверху, да еще, по слухам, и с мафией якшался. Но это, Артем, молчок – в СССР мафии нет, ты же знаешь, – заржал Горелов.

– Знаю, знаю, как не знать, – поддакнул Казарин. – А что дальше было?

– А то и было, что бабенка эта, не выдержав такого давления, взяла и повесилась в своем кабинете. То есть в твоем, Артемка! Вот в этом самом. Прямо туточки. – И Перегарыч, пьяненько похохатывая, ткнул желтым от никотина пальцем в потолок, в котором еще, наверное, с дореволюционных времен торчал ржавый крюк для люстры.

Казарин зябко повел плечами, покосившись на тень от крюка, падавшую на портрет Андропова, который висел на облупившейся стене, удачно маскируя пятно плесени. То ли дело было в этой трагической истории, то ли еще в чем, но доставшийся ему кабинет навевал на Артема какую-то чёрную тоску. Особенно по вечерам, когда солнце покидало мрачный колодец двора старого, еще дореволюционной постройки здания, в котором раньше был доходный дом, а потом размещалась губернская ЧК. По слухам, в которые Казарин, конечно же, ни капельки не верил, в подвалах здания до сих пор можно было найти закованные в цепи скелеты и черепа с дырками от пуль в затылке. Да и соседнее с Артемовым кабинетом помещение – туалет, из которого вечно несло, – также не могло добавить рабочему месту следователя по особо важным делам Казарина А. С. ни комфорта, ни очарования. К тому же прошлым летом тут, на этаже, в одном из дальних кабинетов умер сотрудник. Лето выдалось аномально знойным, духота в здании стояла страшная, вот у бедняги сердце и не выдержало. Недели две все ходили, принюхивались к невесть почему усилившейся «вони из туалета». Обнаружили труп, лишь когда с потолка кабинета этажом ниже стали капать продукты гниения. Еле отскребли потом от пола то, что осталось от покойника. Но в коридоре до сих пор иногда чувствуется легкий трупный запашок…

Казарин вздохнул и с трудом ухватил за хвост мысль, прерванную сначала появлением лысой башки, а затем воспоминаниями о разговоре с пьяным следователем Гореловым.

Она, равно как и все другие размышления Артема в последнее время, была на редкость невеселой. Следствие самым откровенным образом село в лужу.

Главный герой узнаёт, от каких невероятных вещей порой получают сексуальное удовольствие люди, ловит очередной афганский флешбэк и становится очевидцем паранормального явления.

Все тонкие, почти невидимые нити, которые тянулись от трупа к другим, живым людям, оказались сотканными из липкой паутины лжи и обмана – где тонко, там и рвется. За прошедшие со дня убийства недели Артем успел сделать очень многое. Опросить чуть ли не всех учеников старших классов школы, где училась девочка, не считая учителей. «Пробить» круг ее внешкольных связей – от соседей по дому и улице до личного духовника школьницы, отца Паисия из храма Всех скорбящих радости, включительно. И даже получить пулю в спину. Но все оказалось столь же напрасно, как биться лбом в кремлевскую стену со всеми замурованными в нее урнами, в которых покоится прах вождей и революционеров.

Информация из Минюста, которую получил Артем на днях толстенным заказным письмом, также не добавила ровным счетом никакой ясности. Лиц, вышедших на свободу после отбытия наказания за похожие преступления полового характера и осевших в Светлопутинской области и ее окрестностях, в списках не значилось. Единственным, кто хоть как-то подходил под психологический портрет преступника, составленный Казариным с помощью экспертов-медиков, был осужденный Кочерыжкин, который в 1979 году от Рождества Христова, отрицаемого, впрочем, атеистическим материализмом, изнасиловал и убил сначала козу, а затем – школьницу. Причем перед совокуплением, шельмец, обломал ей рога, чтобы она не могла защититься от его преступных посягательств. Козе, конечно, а не школьнице. Но Кочерыжкин, осужденный к пожизненному заключению, еще в прошлом году повесился в одной из одиночных камер знаменитой тюрьмы «Белый лебедь», что, разумеется, некоторым образом мешало ему изнасиловать и убить еще одну школьницу, не говоря уже о козах.

Не порадовал и родной советский Минздрав: никаких подходящих в качестве подозреваемого психов в ближайшее время из психбольниц РСФСР не выпускалось и не сбегало.

Нераскрытых преступлений, схожих по почерку со светлопутинским убийством, также не значилось ни в одной из близлежащих губерний – соответствующие запросы, завизированные самым высоким начальством, приоткрыли перед Артемом занавес секретности, скрывавший статистику половых преступлений в СССР. Глухо, как в танке, лежащем на дне Марианской впадины.

И даже фрагмент папиллярного узора, обнаруженный Лунцем на проволоке, которой было привязано к дереву тело девочки, оказался единственным и опознанию не поддавался.

А еще Казарина вызывал к себе прокурор области, и разговор получился на редкость мутным. Нет, Сидор Карпович ни полсловечка не намекал на то, чтобы Артем совершил что-то противозаконное в ходе расследования. Он лишь туманно увещевал Казарина на счет особого внимания к этому уголовному делу со стороны вышестоящего руководства и всячески торопил с расследованием. Но у Артема невесть почему сложилось стойкое ощущение, что прокурора вполне устроило бы, если бы Казарин взял первого попавшегося бродягу и навесил на него этот безнадежный «глухарь». Казарин тут же отругал себя за такое подозрительное отношение к людям. Но осадок после разговора с высоким начальством все равно остался неприятный.

Артем вздохнул и потупил взор в лежащую у него на столе нетолстую стопку потрепанных книжиц – все, что удалось найти в областной научной библиотеке и в библиотечном фонде облпрокуратуры по поводу сексуальных отклонений человека.