Руслан Ерофеев - Хтонь. Зверь из бездны

Толпа ответила истошным воем.

– Покроетесь вы язвами и нарывами гнойными и будете разлагаться заживо, как трупы, и гангрена пройдет по лицам жен ваших, – продолжал бородатый гигант, перекрывая зычным голосом рев толпы. – Отвалятся у вас носы, отгниют пальцы на конечностях. Половые органы у мужчин и груди у женщин отпадут, словно хвосты ящериц. Мертвящий Сет принесет тучи саранчи, которая пожрет ваши посевы, и будете вы пить мочу свою и есть кал свой, чтоб утолить жажду и голод, о, гибриды осла и шлюхи! Дети ваши издохнут в блевотине и кале! Семя ваше превратится в кровь и гной, а жены родят от вас жаб и сколопендр! Псы будут лакать кровь вашу и насыщаться плотью! Жены ваши станут вдовами, а кости ваши сожжет солнце!

Менесу стало страшно, хотя ему еще ни разу не было страшно, когда он держался за крепкую мозолистую ладонь отца.

– Кто это, отец? – боязливо спросил он, прижимаясь ближе к родителю.

– Это Мозес, маг из народа хабири [33], которые сами называют себя сынами Израилевыми. Говорят, слово его может прожечь человека насквозь, – отозвался отец и крепче сжал руку сына.

Так Менес впервые познал страх…

Божественный Пер-О не внял угрозам мага, и в одну из ночей хабири снялись с насиженных мест и ушли из Черной Земли – Та-Кеми – прямо в пылающие пески. Пер-О послал войска, чтобы остановить безумцев, вернуть… Больше его колесниц никто не видел.

Вслед за массовым самоубийством хабири на Черную Землю опустилась тьма.

Менес видит, как сбываются страшные предсказания пророка Мозеса, и познаёт отчаяние.

Мрак, окутавший долину Нила, не походил на обычную ночь. Тьма была такой густой и плотной, что, казалось, ее можно потрогать рукой, погрузиться в нее, как в тяжелые воды Великой Реки.

Трепет поселился в душах детей Черной Земли.

Следом за тьмой пришла саранча. Она пожрала посевы и улетела черным облаком вслед за хабири. Мера зерна на рынке стала стоить до двух десятков утенов – спиралевидных кусков меди, заменявших жителям Черной Земли монеты. В Та-Кеми пришел голод.

Бедняки ели солому с кровель своих жилищ, мертвечину, крыс и собак – и лишь на священных животных из семейства кошачьих люди пока не отваживались посягнуть. От гнусной пищи животы у детей Та-Кеми раздувались, словно у палого скота, и постигала их мучительная смерть. На узких улочках Пи-Рамсеса [34]– роскошной столицы Та-Кеми – лежали разбухшие трупы умерших от голода людей. Их пожирали грифы, а также прибегавшие в город волки и лисицы. Но куда опаснее диких зверей были стаи одичавших собак.

Еще страшнее, чем собаки, были пёсьи мухи. Тучи этих тварей покрыли тела людей и мертвецов, словно трепещущие черные одежды. Это насекомое совмещало в себе свойства собак и мух: оно отличалось лютостью одних и назойливостью других. Издали, как стрела, неслось оно на человека или животное и, стремительно нападая, впивалось жалом в кожу, ввинчиваясь в плоть подобно плотницкому сверлу. Укусы таких мух уже не заживали, превращаясь в гниющие язвы. И лишь Большой Сфинкс с лицом фараона Хефрена бесстрастно взирал на страдания смертных, будто знал их участь наперед.

Мозес, пророк самоубийц-хабири, не солгал: его страшные предсказания сбылись в точности.

У матери Менеса, Ахенеор из дома Тоба, пропало молоко в грудях, и новорожденный брат Менеса, Ири, умер у нее на руках. Менес, который лишь недавно отпраздновал свою пятую весну, отнес посиневшее тельце брата на городской рынок, где за него дали горсть муки – вкушать самим от плоти ребенка гончар Мом настрого запретил своим домашним.

Мать повесилась на следующее утро. Гончар Мом нашел жену висящей под крышей хлева, в котором давно уже не мычало ни одно животное. Мом и его пятилетний сын похоронили жену и мать тут же, в стойле, навсегда лишив ее надежды на вечную жизнь. Все сыны Та-Кеми свято верили в существование человека после смерти в месте, где погребено его тело. Именно поэтому они строили роскошные гробницы и пирамиды для царей, которые наполняли всем, что могло пригодиться им в ином мире – золотом, оружием, рабами, которых часто хоронили заживо вместе с хозяином. И по той же причине египтяне старались уберечь от тления само тело усопшего, превращая его в мумию. Но гончару Мому было нечем заплатить бальзамировщику, и даже сил донести тело Ахенеор до Города Мертвых – грандиозного некрополя за чертой столицы – у него не было. Он лишь со вздохом опустил в неглубокую яму, где уже покоился труп, любимую прялку жены. Затем, не без помощи маленького Менеса, обложил низкий могильный холмик камнями, чтобы до любимого и некогда желанного тела не добрались хищные звери, рыскавшие по бившемуся в агонии городу.

Отец умер через два дня: в последнее время он полностью отказался от пищи в пользу сына и кормящей жены, и смерть его была неминуема, как умирание Солнечного Диска Ра каждый вечер. Только в отличие от золотого Божественного Диска, отец не воскрес ни на это утро, ни на следующее. Он продолжал лежать на пороге своего жилища, где его застигла смерть, с широко раскрытым ртом. Во рту Мома копошились сотни жирных пёсьих мух.

Менес больше не знал, чего ждать. Он тихонько прилег рядом с мертвым отцом, крепко прижался к нему и зажмурил глаза. Он лежал неподвижно, не обращая внимания на оводов, облепивших его тщедушное тельце, набившихся ему в уши и в нос, высасывающих из него вместе с кровью остатки угасающей жизни.

Менес познал отчаяние. А познав отчаяние, он возжелал познать и сестру его – смерть.

Читатель знакомится с черным человеком и узнаёт, что не все мертвое мертво.

Высокий черный человек с лицом, пораженным проказой, отрешенно тащил громыхавшую по камням тележку. Повсюду, где он появлялся, его сопровождал приторно-сладкий запах тления. Заслышав грохот двух деревянных ободов, горожане расступались в суеверном ужасе. Они знали, что завтра или послезавтра тоже займут свое место в страшной тележке прокаженного, но предпочитали об этом не думать. Или думать, что это произойдет не завтра, а послезавтра.

Из тележки свисала чья-то покрытая трупными пятнами лысая голова и три пары ног. Два комплекта конечностей – черные и страшные – принадлежали взрослым. Третья пара покрытых грязью и навозом босых ступней, судя по их размеру, были детскими.

Сквозь доски днища с застрявшими между них ошметками гниющей плоти стекали моча и зловонная жидкость, которая образуется при гнилостных изменениях внутри трупов. Очевидно, учуяв запах последней, за тележкой прокаженного увязался тощий пес с изъеденными паршой боками и остреньким шакальим профилем Инпу-Анубиса [35]. Улучив момент, он вцепился в вывороченные кишки одного из трупов, чертившие на песке змеевидную линию – по вздутому, почерневшему лицу мертвеца, под жирными складками которого полностью исчезала шея, было невозможно определить, мужчина это или женщина. А прочие половые признаки были утрачены в процессе тления.