Джон Коннолли - Музыка ночи [litres]

– Как же вы поступили? – добавил он.

– Бежал, – ответил ван Агтерен. – Эйлин осталась в кабинете отца, а я кинулся к себе и был таков. Думаю, меня наверняка обвинили в убийстве, а то и в колдовстве. На меня начали охоту. Но им меня не взять.

– Почему? Вы собираетесь покинуть страну?

– Нет, отсюда мне не уйти. Да и незачем. Грядет иное. Где бы ни пребывала Эйлин, там же до исхода этой ночи суждено оказаться и мне. Я чувствую, что моя участь неизбежна.

– Тот, кого я недавно видел снаружи…

– Продолжайте.

– Он связан с вами, верно? Но кто это? Лично вы как считаете?

– Вы служили Генриху Наваррскому?

– Да.

– Вы страшились его?

– Иногда.

– А ведь Генрих даже не великий король, – уныло усмехнулся ван Агтерен. – В будущем он им, вероятно, и станет, а пока… Он был вынужден бежать, опасаясь быть уничтоженным силою, его превосходящей. Каждый правитель видит везде своих врагов – какую-нибудь именитую персону или же кого-то, в ком течет королевская кровь… Короли бывают всемогущими, по крайней мере, на этом свете… их не страшится лишь Господь, во всяком случае, так я некогда считал.

А боится ли Господь Дьявола? Трепещет ли он пред Королем Преисподней? Вот над чем я нынче размышляю. Поскольку, если бы это было в Его силах, разве бы Он не стер с лица земли ту сущность, которая отняла жизнь у Эйлин? Неужто Он не уничтожил бы ту книгу или не воспрепятствовал тому, чтобы она оказалась найдена? Он что – излишне жесток и беспечен? Или же есть создания, угрожающие даже Его власти?

– Вы рассуждаете как еретик, – произнес Кувре.

– А в ереси вы, гугеноты, большие знатоки, – кольнул ван Агтерен.

– Вы правы. А что, кстати, стало с фолиантом?

– Он исчез.

– Интересно, куда?

– Но вам уже известно о том, какая мне уготована судьба, – покачал головой ван Агтерен. – Полагаю, что сейчас о книге не стоит говорить.

Кувре не ответил. В том не было необходимости.

Ван Агтерен встал из-за стола.

– Куда вы направитесь? – спросил его Кувре.

– Хочу прогуляться напоследок, благо еще есть такая возможность. Спасибо, что выслушали мою историю.

– Но я никак не пойму, зачем вы решили поделиться ею именно со мной, – признался Кувре.

– А мне кажется, что вы давно все поняли, – возразил ван Агтерен. – Вас я выбрал потому, что от вас, как и от меня, веет духом преследования, гонимости. Ну еще и потому, что вам не везет, – добавил он.

Кувре проводил его взглядом. Когда ван Агтерен прикрыл за собой дверь, в таверну ворвался снопик снежинок и растаял на полу.

Более Кувре никогда не слышал о ван Агтерене.

Поутру Кувре получил долгожданное известие, что его корабль в полдень отплывает в Англию. Сложив свои пожитки, он расплатился с хозяином гостиницы за то, чтобы его вещи на телеге доставили в порт.

Кувре плотно позавтракал и за час до отплытия прибыл на причал. Корабль оказался тихоходным одномачтовиком, предназначенным не для скорости, а для перевозки крупного груза. Походным ложем для Кувре была принайтовленная к обшивке широкая доска с жесткой подушкой, занавесью от остального трюма служила мешковина, свернутая в рулон под шпангоутом. Он был единственным пассажиром на борту.

Кувре стоял на палубе и смотрел на удаляющийся Амстердам. Возвращаться на континент он не собирался.

Вояж оказался долгим. Полностью загруженный бот мог идти на скорости не больше двух миль в час, при этом от Амстердама до Лондона было почти триста морских миль. В пути Кувре преимущественно дремал или читал. Еда была простецкая, но сытная. Помогало и то, что путешественником Кувре был опытным и неприхотливым.

В последний вечер, когда на море опустились сумерки, Кувре, очнувшись от дремоты, внимательно посмотрел на опавшую мешковину над пустым спальным местом, которое как раз находилось напротив него.

Кувре удивился: ему показалось, что за занавеской из мешковины он различает какое-то движение. Придерживаясь за край своего лежака, Кувре шатко встал и некоторое время осваивался с качкой. Затем он побрел к соседнему спальному месту и вдруг остолбенел – из-за занавески, клубясь, стал растекаться черный дым. Точнее, то был не дым, а нечто вроде дегтя или чернил. Расплываясь из-за мешковины, они липли к потолку, обшивке и переборкам. Сгустки тьмы жадно и неотступно поглощали все вокруг…

Кувре очнулся вторично, вынырнув из кошмара столь резко, что больно ударился головой о переборку. Когда из глаз перестали сыпаться искры, он сел на край доски и уставился на спальное место напротив. Мешковина свисала рваными лентами, словно ее разодрали выстрелом из мушкета, заряженного щепками.

Книгу Кувре нашел на дне своего сундука, завернутую в чью-то чужую рубаху. Как и сказал ван Агтерен, она была теплой на ощупь. Сквозь слой белого муслина она ощущалась как кусок свежего парного мяса.

Когда же голландец сумел подбросить ее Кувре? Еще до их знакомства, когда он, Кувре, трапезничал в таверне? Или когда ван Агтерен отлучался по нужде? Впрочем, неважно. Избавление от фолианта все равно его не спасло: раскрыв книгу на единственно доступной странице, Кувре увидел портрет ван Агтерена с разинутым ртом и хлещущими из горла огненными струями. Где бы ван Агтерен сейчас ни находился, он определенно горел. Попытка уничтожить фолиант ни к чему не приведет. Ван Агтерен пробовал его и сжечь, и утопить, но безуспешно. Однако в запасе у Кувре было нечто, чего ван Агтерен не имел.

У него была вера.

Он взял Библию и поместил ее поверх книги. Затем обмотал их муслиновой рубахой и взятой в трюме веревкой обвязал получившийся сверток. Далее Кувре принялся осматривать трюм, пока не подыскал голландский дубовый сундук с двойным плинтусом, образующим в дне зазор. Поднявшись на палубу, Кувре сумел незаметно вынуть из такелажного ящика кое-какие инструменты. В результате и книга, и Библия оказались надежно встроены в дно сундука – работа не безупречная, но беглый досмотр пройти можно.

Остаток плавания Кувре провел на главной палубе, общаясь с капитаном. Когда бот вошел в устье Темзы, Кувре продрог и вымок до нитки, но ему было все равно.

Зато когда он ступил на берег, зажав в кулаке рекомендательные письма, темная глыба, похоже, так и осталась на корабле.

И Кувре благополучно поглотил Лондон.

Мэггз. Нет даже имени – во всяком случае, такого, которое бы кто-нибудь держал в памяти или использовал в быту. Мэггз – припахивающий несвежей одеждой и старой бумагой, неизменно с перевязанной пачкой книг в руке. Мэггз – готовый покупать, но еще более охотливый на всякого рода продажу.

Говорят, что книги он на самом деле не любил, но это не так. Просто он не испытывал к ним сентиментальных привязанностей. Они были, несомненно, полезны, поскольку могли снабдить читателя премудростью – а заодно и деньгами, которые за них можно было выручить. Некоторые даже оказались занимательны с чисто эстетической точки зрения. В его квартире имелась библиотека, собранная из весьма редких и привлекательных изданий, хотя, конечно, он не завышал их цену.