Джон Коннолли - Музыка ночи [litres]

Но это было еще не все: Молдинг приобрел у фирмы « Театр земной астрономии », английского медиума и алхимика Эдварда Келли (Гамбург, 1676) и полдюжины других трудов того же магического толка. Специалистом по данным темам я себя не считаю, но мне показалось, что Лайонел Молдинг одержим оккультизмом, а « Дануидж и дочь » стали основными бенефициарами его неуемного энтузиазма. В отличие от популярного « Стифордса », « Дануидж и дочь » своего адреса в квитанциях не указывали – только название фирмы.

Я устал разбирать бумаги и захотел отдохнуть. Что-то подтачивало меня с того момента, как я начал читать перечень эзотерических произведений. Медленно встав, я направил свои стопы в коридор, внимательно оглядывая полки и помечая деления книг по тематике и разделам. На это ушел не один час, и когда я совсем выбился из сил, свет дня уже пошел на убыль. Спина побаливала, перед глазами мельтешили мушки, однако я не сомневался, что нашел некую парадоксальную зацепку. Я не обнаружил в коллекции раздела оккультной литературы – да что там раздела! – ни единой книжицы (кроме тех двух, что стояли на его прикроватной полке).

Не нашлось ни следа и тех книг, которые он определенно приобрел у « Дануиджа ». Естественно, нельзя исключать, что я их попросту проглядел или фолианты поставили не на то место, хотя последнее маловероятно, поскольку Молдинг распределял экземпляры по рубрикам очень дотошно.

На всякий случай я решил сделать повторный обход на свежую голову. Телефона у Молдинга в доме не было, и я попросил миссис Гиссинг послать в Лондон телеграмму от моего имени, с просьбой к ассистенту Куэйла мистеру Фонсли выяснить адрес фирмы под названием «Дануидж и дочь» и откликнуться с утра опять-таки телеграммой, которая экономка могла забрать по пути в особняк.

Было уже около половины седьмого. Миссис Гиссинг приготовила пирог с угрем, под который я угощался отличным бордо из хозяйского погреба. Пока я трапезничал, миссис Гиссинг приготовила мне ванну и засобиралась домой. Напоследок я поблагодарил ее за доброту и остался в Бромдан-Холле совсем один.

Я попробовал воду, но она оказалась еще слишком горяча. Не имея желания вариться в ней, как лобстер, я возвратился в свою комнату и в ожидании выпил остаток вина. Досуга ради я снял с полок несколько книжек, среди которых затесалась и новинка – недавно вышедший « Бульдог Драммонд » Сапера-Макнейла [57] «Бульдог Драммонд» (1920) – персонаж британского детектива-любителя, созданный «Сапером» (псевдоним Г. К. Макнейла), герой произведения считается прототипом Джеймса Бонда. .

Макнейл сражался под Ипром и вызывал у меня восторг своими военными рассказами в « Дейли Мейл » и « Новостях войны », пусть он их даже слегка подслащал. Ведь надо понимать: Макнейл сочинил свои истории еще во время войны, и если бы описывал тогда ее доподлинные ужасы, то ни один из его рассказов не вышел бы в свет.

Я прочел примерно пару страниц, когда до моего слуха донесся плеск воды в ванне.

– Миссис Гиссинг? – окликнул я экономку.

Вероятно, она по какой-то причине вернулась в дом и решила заодно проверить, не остыла ли вода, – хотя скрипа открываемой двери я не слышал, а ступени лестницы неизбежно бы застонали, как души грешников. Да и донесшиеся из ванной звуки не напоминали легкого прикосновения ладони к поверхности воды – то была приглушенная плескотня человека, погрузившегося в ванну.

Перед уходом миссис Гиссинг разожгла в моей спальне огонь в камине. Я прихватил кочергу и, крепко сжав ее в руке, приблизился к двери ванной комнаты.

Она оказалась приоткрыта, причем пошире, чем когда я оттуда выходил, хотя возможно, у меня просто пошаливали нервы. Разница если и была, то ничтожная.

Загадочные всплески возросли до крещендо, а затем оборвались, как если бы тот, кто там находится, сейчас затаился и напряженно вслушивался.

Воспользовавшись кочергой, я распахнул дверь настежь. Ванна пустовала, хотя я заметил и слабую рябь, и то, что цвет воды изменился. Когда я уходил, она была сравнительно чистой, разве что с легким коричневатым оттенком. Теперь же она прибрела густой желтушный цвет, как скисшее молоко, а на ее поверхности плавала грязноватая пена. Был у нее и запах – отвратительный, затхло-рыбный.

Я стоял над ванной и с глуповатым видом тыкал кочергой в воду, словно ожидая, что она вонзится во что-то податливое и вверх поднимется цепочка пузырьков, выдавленная из того, кто прячется внизу. Но никаких пузырей не появлялось, а единственным препятствием для кочерги был фаянс самой ванны. Больше же в этом укромном помещении спрятаться было решительно негде.

– Миссис Гиссинг! – снова позвал я, но звук отразился от кафельных стен.

Вонь заставила меня поморщиться. Быть может, виной тому ржавчина из кранов или труб? Желание нежиться в ванне отпало, но умыться-то все равно надо. Миссис Гиссинг заверяла, что воды она нагреет вдоволь, поэтому я, не раздумывая, потянулся к затычке, думая спустить воду.

Моей руки что-то коснулось – жесткое и членистое, напоминающее панцирь лобстера. Я с криком отдернул руку. Цепочка осталась зажатой в моем кулаке, и вода начала сливаться. Она сходила вниз, оставляя по бокам ванны осадок, подобно прибрежной пене с отходом прибоя. Когда воды оставалось примерно на шесть дюймов, я заметил вблизи сливного отверстия хлопотливое шевеление, а на поверхности проглянуло нечто розовато-черное, с ракушечным туловищем и множеством тонких лапок.

Взгляд ухватил подобие раздвоенного, как у уховертки, хвоста, только покрупнее и хищно заостренного. Спустя долю секунды жутковатое создание втиснулось в дырку и со звучным чмоканьем всосалось с сток, хотя его корпус оказался значительно шире этого узкого пути отхода.

В трубе пошумело, а затем все стихло.

Конечно, я сразу же отказался от любых водных процедур. Незамедлительно заткнув отверстие затычкой, я проделал то же самое с каждой ванной и раковиной, какие только нашлись в доме, в основном ради ложной успокоенности (я почти не сомневался, что металлическая пробка не сумеет воспрепятствовать проникновению той твари в особняк Молдинга).

Я сидел на кровати, опутанный недоуменными мыслями. Кто это был? Ракообразное с Бродов, незнакомое мне, но вполне обычное для тех, кто живет в этих краях? И если упомянуть про него в гостинице, не перемигнется ли опять ее хозяин с завсегдатаями? Дескать, эх, мистер, да это же просто-напросто местный рачок, который весьма не плох, если поджарен в сливочном соусе или сварен в горшочке с добавлением белого вина. Но что-то подсказывало мне, что я успокаиваю себя.

Пальцы в местах соприкосновения с мерзкой тварью покалывало, как от крапивы, а в свете лампы я увидел, что кожа моя покраснела и покрылась сыпью.