Джон Коннолли - Музыка ночи [litres]

– Нидерландская, – поправил детектив.

Был он молод, однако в волосах уже намечалась проседь. Возможно, поэтому на шевелюру Куэйла, весьма густую и темную для его лет, он поглядывал с вопросительным подозрением.

– Если я не ошибаюсь, то был некий Петер Хасарет, бежавший в шестнадцатом веке от гонений на родине, – сказал Куэйл.

– Мы, кажется, ведем от него свой род, – пояснил Хассард. – Потомки.

– Его, между прочим, сожгли заживо.

– А вы сведущи в истории гугенотов, мистер Куэйл.

– Истоки фирмы зиждутся на партнерстве между первым Куэйлом и неким Кувре, единоверцем вашего предка, – поведал юрист. – Дело кончилось скверно. Кувре умер.

– Его вроде бы убили?

Куэйл позволил себе поднять бровь и оглядел детектива так, словно воспринимал его в новом, не столь радужном, свете.

– И не просто убили, а выпотрошили, – добавил Хассард.

Секунду-другую вторая бровь Куэйла грозила взметнуться и составить пару первой, но он сумел ее удержать.

– Значит, я – не единственный, кто осведомлен в истории, – едко заметил он. – Что ж, я избавлю вас от нужды упорно, хотя и необоснованно, намекать, что мой предок Куэйл, основатель фирмы, издавна подозревается в причастности к убийству Кувре, хотя нет ни единого доказательства того, что он мог бы считаться виновным.

– Это не лучшим образом отразилось бы на делах фирмы, – встрял Хассард.

– Самым неблагоприятным, – согласился Куэйл.

Он пригубил хереса. Хассард сделал очередную попытку отхлебнуть чая, но тот был излишне крепок, к тому же оказался черным и густым как деготь (не хотелось даже подносить кружку ко рту).

Хассард ее отставил и открыл свой блокнот.

– Итак, насчет мистера Сотера, – объявил он.

– Да?

– Могу ли я предположить, что вы ничего от него не слышали?

– Ни слова.

– Случай из ряда вон выходящий.

– Конечно.

– Его рукопись изучена целым рядом специалистов, в том числе военным психиатром. Если это записка, приуроченная к самоубийству, то она отличается от всех, виденных ими прежде.

– Мне позволили ознакомиться с копией, – вымолвил Куэйл. – И хотя в ней содержалось ясное намерение Сотера свести счеты с жизнью, следует предположить, что сей акт должен был приумножиться мертвым телом.

– Потому мы и продолжаем его поиск, – сказал Хассард. – Сотер разыскивается для дознания по пяти смертям: Элизы Дануидж с отцом, книготорговца Мэггза и двоих уличных ребятишек.

– По моему разумению, Мэггз до сих пор считается пропавшим, – напомнил Куэйл, – а единственное разъяснение того, что могло с ним приключиться, содержится в описании Сотера.

– Прошлой ночью из Темзы выловлен труп. Состояние его неважное, но есть уверенность, что это именно Мэггз. Итого жертв получается пять.

– А как же субъект, который, по заявлению Сотера, пытался пролезть в окно дома Молдинга?

– Возможно, плод воспаленного воображения, – ответил Хассард. – Хотя окно и было выбито, никаких признаков человека или зверя на территории Бромдан-Холл не выявлено. В общем, жертв, к которым Сотер имел то или иное касательство, – пять, и этого достаточно, чтобы надеть ему петлю на шею.

– Вы прямо-таки убеждены в его виновности.

– Рукопись производит впечатление, что автор себя выгораживает. Весь этот абсурд насчет насекомых в комнате Мэггза, с последующим исчезновением трупа. Сотер, похоже, имел в виду, что от Мэггза мог избавиться Дануидж-старший, но его мы допросить теперь не можем. Сотер расквитался и с ним. Он избил Дануиджа до смерти, а тело бросил в подвал дома, где квартировал Мэггз.

– Так утверждаете вы .

– И он остается основным подозреваемым, если только вы не можете указать нам иного.

– Сотер был человеком излишне восприимчивым, но в свое время он оказался героем. Его сломила война.

– Которая сломила многих, но не все они стали убийцами.

– Вы правы. Но необходимо понимать обстоятельства, которые могли их породить.

– Неужели?

Куэйл тягостно вздохнул. Возможно, детектив был не столь достоин его внимания и интереса.

– Теперь насчет детей, – произнес Куэйл.

Хассард пошевелился в кресле.

– Что именно?

– Я слышал, они были… с особенностями.

– У них был рахит.

– Не рахит, а кое-что похуже. Она были едва ли не мутантами.

– Что за вздор!

– А вздор ли то, что вы их до сих пор не идентифицировали? Или что они были без родителей и опекунов и никто не вызвался востребовать их тела?

– Но ведь это их уже не вернет к жизни, не так ли? – насупился Хассард. – Извините за дерзость, мистер Куэйл, но впечатление такое, будто вы чуть ли не сомневаетесь, что руки Сотера вообще замараны.

– Я адвокат, – напомнил с нажимом Куэйл. – Задавать вопросы – мой долг.

– А мой – найти убийцу… и его сообщника.

– Сообщника? Интересно.

– Прежде чем экономка вызвала полицию, кто-то проник в дом. Сотер в своей рукописи утверждает, что забаррикадировал двери, а затем заперся в тайной комнате Молдинга. Однако на момент прихода экономки парадная дверь оказалась открыта, равно как и вход в ту комнатушку. В обоих случаях они были вышиблены снаружи. Мы нашли отметины.

– И какие же?

– Вначале мы решили, что они сделаны ломом. Но теперь более вероятной считается версия насчет грабель или другого инструмента с зубьями, способными царапать дерево. Мы допросили землекопа, но выяснили, что в те часы он не покидал дома, что подтверждает его семья.

– Зубья, – задумчиво пробормотал Куэйл.

Он вытянул правую руку и согнул пальцы, оглядывая свои безукоризненно отполированные ногти. Хассард заметил его жест, но ничего не сказал.

– А книга, про которую писал Сотер? – спросил Хассард. – Которую он сжег?

– Да, – рассеянно кивнул Куэйл. – « Разорванный Атлас ».

– Ее следов мы в камине не нашли.

– Но это же книга, – пожал плечами Куэйл. – Им свойственно сгорать.

– Действительно.

Хассард постучал карандашом по блокноту.

– Скажите откровенно: вы считаете Сотера безумным? – осведомился он.

– Повторяю, по моему мнению, он был чрезвычайно восприимчивым.

– Если верить его рукописи, он считал, что часы идут назад, а измерения нашего мира меняются. Приписывал какие-то чудовищные последствия аварии поезда, из-за которой порушились телеграфные столбы.

– Я помню другого Сотера – с добрым нравом.

– А вы в курсе, что месяц назад он наведывался к генералу сэру Уильяму Палтни и устроил там форменный скандал? Хорошо, что генерала не оказалось дома, а то кто знает, чем бы все кончилось? Может, и еще одной жертвой.

– Впервые слышу!.. Хотя поверьте, Сотеру до Палтни дела особо не было. Во всяком случае, он не питал насчет него ни иллюзий, ни бурных чувств.

– Племянник Молдинга в беседе со мной придерживался иного мнения.