Джон Коннолли - Музыка ночи [litres]

Не знаю, сколько я просидел у камина, шуруя уголья и пошевеливая «Атлас» к очергой, но в конце концов книга спеклась в обугленную массу, которая дальше не сгорала. Думаю, я погрузился в дрему, и в том полусне я узрел « Атлас » в его первозданном виде – с замысловатыми картами миров вроде нашего; землями, над коими колдовски простерты образы зверей и демонов, а утонченная картография которых создана самим Не-Богом.

Но затем страницы стали пустыми, поскольку все некогда изображенное на них перешло в нашу реальность, подобно песку, который струйкой высыпается из песочных часов.

А затем в «Атласе» ничего не осталось, и начался процесс преображения. Ответа на вопрос, где находится Лайонел Молдинг, я не получил. Возможно, как и Мэггз, он начал умирать еще с того момента, как открыл «Атлас» , а идеи книги, вызрев у него в голове, единой вспышкой поглотили одержимого коллекционера.

Но имелся, конечно, и другой нарратив – иной сюжет, пускай я даже отрекался от него с тем же пылом, с каким отвергал саму вероятность растления и замещения одним миром другого. Согласно ему, можно было утверждать, что «Атлас» вообще никогда не существовал.

Значит, это был злодейский обман, совершенный Дануиджами вкупе с Мэггзом. Ну а смерть злосчастного нюхача оказалась плутовской подстановкой с тем, чтобы подлог казался достоверным. Заодно он служил подстраховкой, что Мэггз ничего не выдаст.

Получается, что в обмане соучаствовал и я. Сыграл свою роль. Допустил, чтобы мной манипулировали. Но как же те омерзительные ракообразные и темная глыба, разлетевшаяся на мириады осколков? Что за уродливые дети, гнавшиеся за мной по улицам, что за серый могильный призрак за кабинетным окном? Как быть с бесследно канувшими днями – по словам Фонсли, их набирался едва ли не месяц? Как быть со… всем?

Ведь должен присутствовать еще и третий нарратив, верно?

Миссис Гиссинг с утра не подошла, не объявился и Уиллокс. Дом Молдинга я покинул с чемоданчиком в руке и направился на станцию. Как раз успевал на лондонский поезд. Вернусь в столицу. Поговорю с Куэйлом. Что он мне ни скажет, я все приму. Если меня ждет тюрьма и виселица, то пусть – хуже не будет.

Вокзальная касса пустовала, а с перрона доносился возбужденный рокот голосов. Я потащился туда и увидел начальника станции, который о чем-то возбужденно дискутировал с отъезжающими пассажирами. Рядом с ним беспомощно топтались его взвинченные помощники.

– Что стряслось? – спросил я, ни к кому особо не обращаясь.

– До сих пор не прибыл лондонский поезд, – ответила мне дородная женщина. – В Лондон-то он уехал, а обратно не возвращался.

Она негодующе кивнула на начальника станции.

– Старый Рон ничего толком не знает, а мне позарез нужно в Лондон. У меня в столице ждет первенца дочь, и я поклялась ей, что непременно буду помогать при родах.

Я был выше и крупнее собравшихся, что позволило мне подобраться к начальнику поближе. Думаю, до конца службы ему оставалось уже немного: седина, тучность, усы щеткой придавали ему сходство со старым моржом.

– Соблаговолите объяснить, в чем дело, – обратился я к нему.

Что-то в моем тоне заставило публику умолкнуть, не вызвав нареканий и у начальника станции.

– Сэр, я им битый час толкую: поездов с утра не приходило, а ни телеграф, ни телефон на линии не работают. Хоть убей, ни с кем не могу связаться и выяснить, что делается. Послал одного из парней в Норвич на велосипеде – может, он чего разузнает, – а он пропал. Больше мне вам и сказать-то нечего.

Я подошел к краю платформы и поглядел на юго-запад. Возможно, то была игра света, но мне показалось, что небо там стало гораздо темнее и приобрело красноватый оттенок, хотя восход давно миновал. Зрелище впечатляло и напоминало гигантский пожар на расстоянии. Я посмотрел на станционные часы и некоторое время следил за движением минутной стрелки.

– Часы, – произнес я.

– Что «часы»? – переспросил станционный начальник.

Я продолжал неотрывно смотреть на циферблат. Как раз минул полдень, и минутная стрелка сместилась. Но не в сторону единицы, а чуть влево от цифры «12». Часы шли в обратном направлении.

Я ушел со станции и поплелся в Бромдан-Холл. Замкнул ставни, забаррикадировал двери. Здесь есть пища и вода. Небо гаснет, и света более не будет. Сверху доносятся какие-то странные звуки, а из подвала – тоже.

Вход в тайный кабинет Лайонела Молдинга я закрыл. Отсюда, из этого укромного местечка, я могу слышать, как распадается реальность – будто лед, потрескивающий на застывшем озере.

Это пришествие Не-Бога.

В пистолете у меня три пули.

Я буду ждать.

Ниспадающие складки портьер скрывали покои юриста Куэйла от ночи, а также от любых пытливых глаз, которым бы вздумалось устремиться к освещенному окну. Пытливому наблюдателю потребовалось бы проникнуть в укромный внутренний дворик близ Чансери-Лейн, куда не входил никто, кроме тех, кто решал с Куэйлом дела. Вдобавок, чтобы увидеть комнаты Куэйла, надо было хитроумно получить доступ в одно из зданий, что мрачновато нависали над внутренним двором, а их верхние уровни всегда чуточку перевешивали нижние – (на голландский манер, где низ, как правило, у́ же, а любую мебель наверх приходится втягивать через окна посредством крюков, выступающих из торцовых стен).

Никто не мог толком припомнить, почему здания эти оказались возведены столь причудливым образом. Что примечательно, никто не помнил и того, чтобы крюки использовались для втаскивания внутрь столов и шкафов. Да и целенаправленный поиск не выявил ни свежих квитанций, ни описей, имеющих отношение к доставке – мебели или чего-либо еще – в любое из тех зданий, за исключением единственно конторы Куэйла. Вопрос их принадлежности был туманен, а человек, который бы с должным тщанием и рвением занялся поиском, пришел бы в итоге к выводу, что тот, кому они принадлежали – он или она, – значились лишь как клиентура Куэйла, юриста и адвоката.

В данный момент почтенный господин по имени Куэйл восседал за массивным столом из черного дуба, отодвинув в сторону бумаги, а возле его правой руки поблескивал стаканчик хереса. Напротив него в кресле сидел детектив Скотленд-Ярда по фамилии Хассард. В отличие от Куэйла он довольствовался чаем. Фонсли, секретарь Куэйла, отсутствовал. Вскоре после прибытия детектива он ускользнул, предположительно в свое жилище, хотя находились такие, кто удивился бы, узнав, что Фонсли обитает где-то в другом месте, нежели под крышей Куэйла – настолько он был вездесущ и неотлучен от своего хозяина.

– Хассард, – произнес Куэйл. – Фамилия гугенотская, не правда ли?