Нил Гейман - Пляска фэйри. Сказки сумеречного мира

Официантка одарила его улыбкой.

– Ты откуда? Из Чиуауа?

– Из Бербанка.

Какая ей разница, откуда он? Не надо было отвечать по-испански.

– Нет, я про твой народ – откуда он? Моя лучшая подруга вот из Чиуауа. Ты с виду прям ее брат.

– Стало быть, она с виду американка.

Кажется, он ее обидел.

– Все откуда-то приехали.

Она про «всех» вообще или про «всех, кто такой же темнокожий, как мы»?

– Угу. Будете у нас, в Лос-Анджелесе…

Он тепло попрощался с текилой – будто с другом в аэропорту обнялся – и толкнул стакан к ней. Она грохнула посуду к себе на поднос и зашагала к бару. Вот, теперь и багаж уехал по ленте… Он устало потер переносицу.

– Положительный контакт , – сообщила Чизме где-то у него над правым ухом (Чизме женского пола и у нее грудной, чуть хриплый голос). – Все числовые показатели от оптимального до высокооптимального. Процесс запущен.

Он положил на стол десятку и придавил уголок банкой со свечой. Ради подъема сальвадорской экономики можно было бы и двадцатку, но тех, кто дает большие чаевые, запоминают. Он встал и вышел.

Пианистка у него за спиной пробежала все клавиши снизу вверх одним сплошным глиссандо, и это ударило ему по нервам, как крик. Он чуть не обернулся…

– Ограничитель деятельности надпочечников включен. Торможение под внешним контролем.

Как и все остальное вокруг. Все в порядке с этим миром. Он глубоко вздохнул и вышел в свет уличных фонарей и запах жженой нефти.

Бар – в корейском квартале. Цель – в ювелирном, в самом центре Лос-Анджелеса. Начинать всегда нужно миль за пять до цели, на тот случай, если кто-нибудь вдруг вспомнит незапоминаемое. И уважительно относиться к местному населению, даже если оно вряд ли поверит, что ты вообще существуешь.

Он шагнул в тень, разделявшую две неоновые вывески, и проскользнул между, быстрым ходом. Через пять минут он уже был на Хилле и Бродвее. Снова потер переносицу.

– Разрядка три процента , – проинформировала Хизме.

Сейчас, через три года, он уже по ощущению мог точно сказать процентовку, но все равно проверял – рефлекторно.

Воздух в центре был горячий, как из печки, а вдобавок сухой и неподвижный, даже в этот поздний час. Из ливневок воняло. Он завернул за угол и остановился перед нужным домом.

На первом этаже располагался ювелирный магазин. На окнах – решетки; в контровом свете витрин возвышались обитые шелком стенды – совершенно пустые. На изнанке стекла написано: « Золототорговля/Лучшие цены на золото/платину/цепочки кольца ». Вверху, под окнами пятого этажа вывеска выцветшими печатными буквами: «Айзенберг и сыновья».

Пора призвать новое имя. Он потер правую ладонь левым большим пальцем.

Магеллан ответил. Не словами – это не его вотчина. На фоне темноты в глубине магазина проявились белые линии, словно рисунок на граттажной доске. Понятно, что они на самом деле не в магазине, но его глазам на это решительно наплевать. Картинки просто показывались там, куда он в настоящий момент смотрел. Первая – разрез здания: лестничный колодец слева, площадки, коридоры к каждой двери. И цель – словно выхваченная большой линзой: четвертый этаж, спереди.

Они всегда гнездились на верхнем этаже. Без вариантов. Он сосредоточился на пятом этаже плана и снова потер руку. Приближение оказалось такое быстрое, что его зашатало.

– Вертикальное положение вдоль центральной оси восстановлено , – промурлыкала Хизме.

На пятом этаже вроде был только склад. Белые линии нарисовали какие-то диаграммы на стенах и несколько сломанных предметов мебели. Больше в комнатах не было ничего.

Так да не так. С верхнего этажа есть быстрый выход – специальная защита от таких, как он. Отказ от привычной стратегии означает только, что стратегия изменилась. Он ткнул языком в левый верхний коренной зуб.

– Обновление логов агента , – песком об камень прошелестел бесполый голос Библио. – Информация обновлена в ноль два ноль три .

Пятнадцать минут назад – вполне достаточно. Он мысленно пролистал логи на предмет сюрпризов, новых моделей поведения, отклонений от схемы. Nada [84]. Картинка четвертого этажа будет фигурировать в следующем же апдейте в порядке аномалии. Он только что пополнил общий пул знаний. Ура ему.

Он постоял в подъезде, притворившись деталью интерьера. Увы, с каждой секундой ожидания становилось только хуже. Если цель спугнуть, славное рутинное задание пойдет псу под хвост. А если соседи поднимут тревогу и Полицейский департамент пришлет наряд, цель точно спугнется.

Ха, как же – рутина. Он и сам это прекрасно понимал – его создали и натренировали, чтобы распознавать такие вещи. Цель – не там, где ей положено быть. От имен особого толка нет: они просто выполняли приказы, как и он сам. No te preocupes, hijo [85]. Делай свое дело, пока оно не сделало тебя. Дальше придет другой такой же, как ты, и приберет за тобой, а от тебя останется только запись в логах.

– Кровяное давление исправлено , – заметила Хизме.

Даже не предупреждение – просто констатация факта. Имена предоставляют ему факты; как он с ними поступит – уже его дело. К черту наряд. Он приставил концы больших пальцев к средним, на обеих руках, постоял неподвижно, дыша от живота: не только Хизме умеет настраивать организм.

Потом вытащил из кармана хамелеон-ключ – небрежно, как нормальный офисный парень, оставивший что-то на своем рабочем столе: упс, офицер, вы уж простите, жена меня убьет, если я не принесу эти билеты сегодня домой . Тот выглядел как обычный медный дверной ключ – такой можно спокойно показать полицейскому и улыбнуться. Зато когда он входил в замок…

Это чувствуешь прямо пальцами – как будто маленький зверек возится. Ключ менял форму прямо внутри замка, находил правильные выступы и выемки и заполнял их.

Когда тот снова стал обычным медным ключом, он повернул его, и замок открылся – легко, как поцелуй в щеку.

Тридцать секунд на сигнализацию, согласно документам из архивов охранной фирмы, которая ее устанавливала. Библио сообщил, что набрать на клавиатуре, дисплей перестал мигать надписью «немедленно введите код» и переключился на безмятежное «система отключена».

Эта часть всегда была самая легкая. Если бы цель вдруг объявилась в одном из этих пафосных особняков на Чендлере, туда можно было бы зайти пешком, и хозяин дома даже не догадался бы. Конечно, при условии, что после «зайти пешком» тоже все шло хорошо.

Лестница прямо впереди была слабо освещена и затянута потрескавшимся линолеумом с тертыми резиновыми накладками на ступеньки. Пахло пылью, аммиаком, старым сигаретным дымом. Но не целью, пока еще нет.

Он поднялся на следующий этаж.