Наталья Тимошенко - Призраки белых ночей [litres]

Антон тяжело дышал, глядя им в спину. В нем все еще боролись страх и нежелание кого-то посвящать в неприглядные подробности.

– Я вам все расскажу, если вы пообещаете помочь.

– Вы немного опоздали с этой сделкой, – покачал головой Войтех, оборачиваясь. – Мы уже сами знаем почти все. Зачем нам помогать вам?

Антон стиснул зубы, глядя на Войтеха со смесью ненависти и мольбы.

– Я сэкономлю вам время на выяснении деталей. А вы поможете мне защитить мою дочь. Я прошу не за себя. Я прошу за нее.

На это ни Саше, ни Войтеху не нашлось что возразить.

Антон никогда не стеснялся делить студентов на любимчиков и отщепенцев. Любимчикам он прощал многое, помогал на экзаменах и всячески их выделял. Наверное, если бы его любимчиками были одни девушки, уже ходили бы слухи, что он спит с каждой из них, но были среди них и парни.

Конечно же, делил он подобным образом и группу по гипнозу. Любимчикам уделял больше внимания, хвалил и подбадривал. Постепенно все, кто в эту категорию не вошли, так или иначе покинули группу. Пожалуй, остались только Сережа Родионов и Андрей Коростышев. Их Антон не то что не любил, скорее, просто не выделял. Слава, Гриша, Витя, Саша и Лара всегда нравились ему больше.

Среди тех, кто не доучился, были разные ребята: у кого-то оказалось мало таланта, они ушли раньше, у кого-то таланта было выше крыши, но они плохо поддавались авторитету Антона и его убеждениям, таких он выжил сам. К последним относился и Коля Смирнов.

Поначалу Антону он нравился: парень был хватким, напористым, умел ставить цели и добиваться желаемого. В гипнозе такие качества важны. Гипнолог должен быть уверен в себе гораздо сильнее гипнотизируемого, а те бывают разными. Далеко не всегда это затюканная бытом дамочка, находящая утешение в опустошении холодильника, как его нынешняя постоянная клиентка. Не с каждым заданием Коля справлялся легко, но никогда не отступал, пока не добивался результата. Пока они проходили обычные виды гипноза, Смирнов казался Антону достойным кандидатом для его будущей диссертации, но когда перешли к внушению, Антон впервые напрягся. С самого начала, с самого первого урока он убеждал учеников, что этим видом гипноза никогда нельзя пользоваться для собственной выгоды. Они, конечно, кивали, соглашались, но какой двадцатилетний студент удержится от ма-а-аленького внушения преподавателю на зачете, если до утра веселился на вечеринке и не выучил всех вопросов? Или если появлялась возможность избежать конфликта с родителями, уломать на свидание строптивую девушку?

Антон, конечно, почти всегда об этом узнавал. Устраивал провинившемуся разнос, и студенты принимали его аргументы. Он умел быть убедительным. Второй раз нарушать запрет рисковали не многие. И только в глазах Смирнова, раз за разом пользовавшегося внушением, Антон никогда не видел раскаяния, что бы ни говорил и как бы ни наказывал. Антон понимал, что Коля никогда не перестанет использовать свои способности, и следует прекратить его обучение, но каждый раз откладывал, надеясь, что тот все же исправится. Уж очень жалко было терять такой материал. Пока не грянул гром.

О том, что студент-четверокурсник, гениальный парень, уже сейчас выделяющийся из всего потока незаурядным умом, поразительной памятью и умением быстро и точно соображать в экстренной ситуации – весьма важным для будущего врача навыком – оказался в реанимации после отмечания сессии, гудел с утра весь университет. Антон, может, и не обратил бы на этот случай внимания. Он знал, как иногда сносит башню даже у лучших студентов, которые не умеют вовремя остановиться. Но он случайно услышал, что на той вечеринке был и старший на курс Смирнов, и даже о чем-то поспорил с несчастным студентом. Небольшой опрос всех, кто веселился там вместе с ними, позволил Антону установить ход событий и сделать правильные выводы.

Когда вся группа, к тому времени в количестве всего девяти человек, собралась на очередное занятие, Антон полностью посвятил его разбору этого случая. И снова не увидел в глазах Смирнова ни капли раскаяния. В них, наоборот, плескалось самодовольство.

– Ты понимаешь, что чуть не убил его? – ярость клокотала в горле Антона, мешая говорить. Хотелось схватить нагло улыбающегося в лицо подонка и свернуть шею.

– Но не убил же, – пожал плечами Смирнов.

– В следующий раз можешь убить!

– Вот тогда и поговорим.

– Пошел вон! – велел Антон. – Пошел вон из моей группы, и чтобы я никогда тебя больше не видел!

Коля и тогда молча поднялся, взял рюкзак и вышел. Антон радовался лишь тому, что не успел обучить его всем хитростям внушения. Хватит и того, чему уже научил.

Но когда случилась беда, идти за помощью ему пришлось именно к Коле.

Стоя у кровати дочери, совсем еще юной шестнадцатилетней девушки, запутавшейся в собственной жизни, Антон снова чувствовал, что его разрывает от ярости, ненависти к тем, кто это сделал с ней. Конечно же, его девочка была ни в чем не виновата. В чем таком может быть виноват глупый ребенок? Виновата ее мать, которая не доглядела и вовремя не забила тревогу, плохая компания, ублюдки, которые снабжали детей наркотиками. Последних и следовало наказать.

Выяснить, где Вика брала наркотики, кто впервые дал ей их попробовать, кто давал в долг и показывал пример, труда ему не составило: едва дочь пришла в себя, он устроил ей форменный допрос. На всякий случай с внушением, чтобы быть уверенным, что она ничего не скрыла, но ему казалось, что Вика и так бы все рассказала. Она сильно испугалась.

Ее компания – такие же подростки, как и она сама, – облюбовала недавно открывшийся в их районе ночной клуб. Вообще-то пускали туда с восемнадцати, но охранником работал старший брат одного парнишки из компании. Он и пропускал молодежь внутрь. Антон, конечно, подозревал, что охранник делал это с ведома руководства клуба, но наивная дурочка искренне считала, что они проходят туда по блату.

Однажды кто-то предложил им таблетки, уверяя, что те абсолютно безопасны. С ними стало весело, и танцевать можно было до утра. Таблетки были недорогими, Вика с легкостью выделяла на них деньги из карманных расходов. Да и покупала не так часто, не каждый раз. Однако со временем этого стало мало. Ей предложили кое-что покрепче, удовольствия стало больше, но, попробовав раз, другой, слезть она уже не смогла. Таскала деньги из кошелька матери, проверяла куртки в школьной раздевалке. Пока однажды не напутала с дозировкой и не угодила в больницу.

Антон слушал ее, и его трясло от злости. Его Вика, его маленькая девочка – наркоманка и воровка. План рождался в голове по мере того, как дочь заваливала его подробностями.