Татьяна Корсакова - Вранова погоня [litres]

– Ну, с праздничком, Элли! – усмехнулся Никита и надел на безымянный Эльзин палец колечко.

Это было удивительное колечко. Не золотое. Точно не золотое! Может быть, серебряное, с камешком какого-то неописуемого, неуловимого цвета. Он то уходил в зелень, то становился черным, то отливал синевой.

– Извини, пока без бриллиантов! – Никита больше не улыбался, выглядел серьезным и сосредоточенным, словно только сейчас осознал, что они натворили.

А они определенно натворили, потому что тетенька с начесом все тем же хорошо поставленным голосом сказала:

– Объявляю вас мужем и женой! Никита, можете поцеловать Эльзу!

Наверное, это была очень опытная тетенька, которая на своем веку насмотрелась всякого, потому что, когда Никита чмокнул Эльзу в щеку, на лице ее не дрогнул ни единый мускул и улыбка ее продолжала сиять все с той же профессиональной неискренностью. А камень в обручальном колечке полыхнул вдруг всеми цветами радуги, словно бы на мгновение превратился в обещанный Никитой бриллиант. Наверное, показалось…

За то время, что они провели в ЗАГСе, мир изменился, он стал белым, пушистым и пронзительно холодным. Ничего удивительного! Каким еще быть миру в первый день зимы?!

– Ну что, домой? – спросил Никита, натягивая на Эльзину голову капюшон пуховика. – Ключи уже у меня! – На его раскрытой ладони лежало два ключа: большой от квартиры и маленький от почтового ящика. А Эльзе вдруг подумалось, что должен быть еще один, от подвала. А еще, что Януся никуда не съехала, что она притаилась в подъезде, чтобы плеснуть в них ядом или, на худой конец, серной кислотой.

– Домой. – Получилось совсем неуверенно, и Никита ободряюще похлопал ее по плечу.

– Не бойся, Элли. Все будет хорошо!

До дома они добирались на автобусе. Эльза благоразумно переобулась в холле ЗАГСа, сменила белые лодочки на подбитые искусственным мехом ботинки. Вместе с пуховиком и легким платьем смотрелось все это нелепо, но других вещей у нее не было. Пока не было!

В подъезде было тихо и пусто – никакой Януси с флаконом кислоты. Можно выдохнуть. Наверное. С ключами Никита возился как-то подозрительно долго, и Эльза уже начала подозревать, что Януся перед тем, как съехать, специально сменила замок. Не сменила, просто замок немного заедал. Януся сделала кое-что куда более мерзкое. Квартира встретила их гулкой тишиной и застоявшимся, кислым каким-то воздухом. Януся вывезла всю мебель, какую смогла сдвинуть с места. Может, вывезла, а может, просто выбросила. Назло. Ей ведь было из-за чего злиться. Злость ее была до такой степени острой, что остроты этой хватило на то, чтобы оборвать обои. Теперь они свисали со стен длинными лоскутами, а пол под ними был усыпан штукатуркой и каким-то мусором.

Эльза считала себя сильной. А за те два месяца, что она провела рядом с Никитой, прибавилось и сил, и решимости, но эта брошенная, разоренная квартира вдруг стала последней каплей в ее чаше терпения. Она плюхнулась на пол прямо посреди прихожей, уткнулась лицом в розы и разревелась. Ее новая, такая долгожданная жизнь начиналась в руинах.

– Не плачь, – послышалось над ухом. – Это все ерунда! – Никита подхватил ее под мышки, поставил на ноги, заглянул в зареванное лицо. – Главное, что нам есть где жить!

Наверное, он был прав, и это было главным. Нужно только поверить, что все остальное – ерунда.

– Давай приберись тут пока, а я смотаюсь за нашими вещами. – Никита уже стоял на пороге. – Я скоро!

Их вещи легко помещались в большую спортивную сумку. И за два последних месяца сумка эта ни разу не распаковывалась, потому что у них не было своего места, потому что они либо мыкались по чужим углам, либо, что случалось гораздо чаще, ночевали каждый на своей работе. И вот у них появилась собственная квартира, но жить в ней невозможно, потому что Януся превратила ее в разоренное гнездо.

Зато Януся не выбросила веник и половую тряпку. Вот уже одной проблемой меньше. Когда за Никитой захлопнулась дверь, Эльза принялась за уборку. Оборванные обои отходили от стен с тихим шуршанием и облачками пыли. Эльза чихала, плакала и продолжала убираться. Когда собралась большая куча обрывков, она решила вынести их на помойку. И уже на обратном пути, между третьим и четвертым этажом, встретила соседку бабу Симу.

– Что? – спросила баба Сима и посмотрела на Эльзу поверх обмотанных изолентой очков. – Умотала эта выдра крашеная?

А Эльза и не знала, что баба Сима не любит Янусю. Думала, что баба Сима не любит только тех, кто курит на лестничной клетке и бросает бычки на пол, а на остальных ей наплевать.

– Умотала. – Она вытерла пыльные от обоев ладони о пуховик. – Кажется.

– И вещи все свезла. – Баба Сима продолжала рассматривать Эльзу, а ей хотелось побыстрее убраться к себе, запереть дверь, затаиться. Но ведь невежливо…

– Свезла.

– Видела. – Соседка поморщилась, поправила сползшие на кончик носа очки. – А ты с дружком своим, стало быть, сегодня въехали?

– С мужем, – зачем-то поправила ее Эльза. И пускай у них с Никитой сделка, но ведь никто же не знает…

– С мужем, значит. – В голосе бабы Симы послышалось неодобрение. – Ранняя ты девка, Эльза! Вот в мое время… – Она не договорила, о чем-то ненадолго задумалась, а потом голосом, не терпящим возражений, велела: – Ступай за мной!

Отказаться бы, сослаться на усталость, свадебный переполох, переезд, в конце концов! Но как можно отказать бабе Симе! Отказать ей мог разве что Никита, но Никиты сейчас нет.

– Заходи! – соседка распахнула дверь. – Только ноги вытри! Нечего грязь в дом тащить!

Эльза ничего не хотела тащить в чужой дом, да и сама не хотела тащиться, но было уже поздно, она переступила порог чужой квартиры. Переступила порог и замерла от неожиданности. У стариков должно быть стариковское жилище – ветхое, с запахом пыли, сердечных капель и герани, с клочьями паутины по углам и скрипучими полами. Квартира бабы Симы была совсем другой – светлой и радостной. В ней определенно чем-то пахло. Но это «что-то» было вкусным и уютным. Этакая смесь свежей выпечки с легким ароматом винтажных духов.

– Чего застыла? – спросила баба Сима, скидывая боты. – На кухню проходи!

– Спасибо, но мне правда некогда…

– Некогда! Вам, молодым, все время некогда! Спешите, летите куда-то, задравши хвост, а потом бац – и старость! А вы, оказывается, и не жили еще толком! Проходи, кофе будем пить! Не бойся, надолго я тебя не задержу, до возвращения этого твоего… муженька как раз управимся.

Они и в самом деле управились. Кофе баба Сима варила в до блеска надраенной медной джезве. Это был очень крепкий и очень вкусный кофе. Никогда раньше Эльза не пила ничего подобного. А к кофе прилагались шоколадные конфеты. Конфеты лежали на хрусткой серебряной подложке, и ни одна из них не была похожа на другую.