Бэзил Коппер - Морок над Инсмутом

Я лежал, окаменев от страха, так глубоко вонзив ногти в ладони, что из-под них текла кровь, и слушал, как все громче трещит дверь под ударами импровизированного тарана, который мои преследователи принесли, чтобы разбить им старинные доски. Меня затошнило. Я пытался кричать, но ни один звук не сорвался с моих трепещущих губ. Подернутая пурпуром тьма сгущалась с каждой секундой, пока я мешкал на грани милосердного забытья, которое обещало спасти меня от кровавой развязки ужасающей драмы.

Уже соскальзывая в блаженное небытие, я услышал, как поддалась дверь.

Утро настало серое, бессолнечное, свет, прокравшись в единственное окно, разбудил меня нежными прикосновениями пальцев. Не веря себе, я сел и стал озираться вокруг. Дверь была закрыта, громоздкий комод подпирал ее могучим плечом. Дубовые панели двери даже не треснули.

Вскочив с кровати, я по очереди осмотрел две другие двери и ни на одной из них не обнаружил и следа взлома. Меня била крупная дрожь. Похоже, ночные демоны оставили свои попытки добраться до меня в тот самый миг, когда мне уже казалось, что они вот-вот прорвут мою слабую оборону.

Каким-то чудом я пережил ночь, и, если мне повезет, я невредимым выберусь из Инсмута и оставлю позади ужасы, которые даже вооруженные силы не смогли уничтожить годы тому назад.

Сильно робея, я все же решился спуститься по лестнице вниз. На мое счастье, угрюмого пучеглазого консьержа нигде не было. Выйдя из дома, я огляделся. Ни души кругом, только слабый запах рыбы, еще не до конца развеянный ветром, витал над улицей.

Я не имел понятия о том, в котором часу уходит автобус в Аркхэм, но до его прибытия еще наверняка было много времени. Может быть, лучше не дожидаться его здесь, а прямо идти себе по дороге, ведущей из Инсмута, и, когда обветшалое транспортное средства поравняется со мной на обратном пути, сесть в него.

Я не думал ни о своей нечесаной шевелюре, ни о неумытом лице, моей единственной заботой было поскорее оказаться как можно дальше оттуда. Я снял с себя проклятие, унаследованное от Анны Тилтон и дяди. Я побывал в Инсмуте и вырвался из рук тех, кто хотел затащить меня в свой ад на вечную погибель. Забыть это я не смогу никогда, но, по крайней мере, жить буду.

Лишь некоторое время спустя я осознал, что сбился с дороги, видимо, выбрал не тот поворот на перекрестке у лужайки. Я явно двигался к морю, передо мной лежали соляные топи, изрезанные широкими и глубокими канавами, а вон то строение у самого устья Мэнаксета — наверняка та самая злополучная винокурня Марша.

Мне пришлось потрудиться, чтобы найти дорогу назад, берег словно притягивал меня к себе, я едва волочил ноги, как будто попал в трясину, которая ни за что не хотела меня отпускать. Но все же задуманное мне удалось, и скоро я шагал туда, откуда пришел.

Мне хотелось спешить, но мои движения были замедленными, видимо, из-за страха, пережитого в последние часы. однако по мере приближения к Инсмуту идти становилось все легче. Быть может, все дело было в странном влиянии берега, которое я стряхнул. Дорога на Аркхэм была передо мной, и мои шаги убыстрились. Я совершил ошибку, выбрав неверный путь, но, слава богу, вовремя ее исправил.

Солнце наконец вышло из-за туч, его лучи согревали мое тело и поднимали дух. Я вдруг вспомнил о своей искаженной вчерашней тени и обернулся, чтобы посмотреть на нее.

В тот страшный миг ужас снова стиснул меня в своих ледяных объятиях, вернулась слабость, которую я испытал прошлой ночью. Пораженный, я вытаращенными глазами смотрел на дорогу передо мной, не в силах понять того, что видел.

Там, где прежде к моим ботинкам жался уродливый силуэт, теперь не было ничего. У меня не было тени.

С почтой я получил неожиданную открытку. Белесо-голубое небо, каким оно лишь на подобных открытках и бывает, привлекло мой взгляд. Под ним жались друг к другу дома рыбачьей деревушки из тех, которых полно на юго-западе Англии, хотя бы в Корнуолле. Именно в те места я все время собирался, но так и не попал.

Нахмурившись, я перевернул открытку. Текст был так неразборчиво написан, что я не смог прочитать ни слова. Зато мой адрес, выведенный старомодными печатными буквами, был совершенно ясен. Я сел за стол, поглядел счета и рекламы и только потом вернулся к открытке. Сделал еще одну попытку дешифровать текст, но опять потерпел поражение.

Позже, споласкивая после завтрака тарелки, я вдруг вспомнил свое сегодняшнее побуждение — на мысль о нем меня навела деревня на открытке.

Я почувствовал запах моря. Наверное, я все упрощаю, но мой мозг как будто совершил скачок в момент выхода из сна. Если бы я анализировал тогда свои ощущения, то сказал бы, что пахло водорослями, рыбой и солью. Запах накатил волной и тут же исчез. Иллюзия, ясное дело. Ведь от моего дома до моря двести миль, и я даже не вспомню, когда в последний раз стоял на берегу. Может, в детстве.

Мать часто возила меня на побережье, хотя скорее из чувства долга, чем потому, что разделяла мой мальчишеский энтузиазм. Как всякому ребенку, поездка к морю представлялась мне необычайным приключением, полным всех мыслимых услад. Обычно в такие поездки отправлялись целыми семьями, но только не в нашем с ней случае.

Я никогда не знал своего отца. Мужчина, который был когда-то рядом с матерью, бросил ее раньше, чем мне исполнилось несколько месяцев от роду, так и оставшись для меня неясной тенью. По иронии судьбы он, скиталец по натуре, ушел в море.

Мать скрывала свою горечь, но с годами я стал лучше понимать природу присущей ее характеру сумрачности. Она жила с другим мужчиной, Бобом, который заменил мне отца и которого мать любила, как свою собственность. Это мешало мне выражать свою искреннюю приязнь к Бобу, но все равно такая жизнь была лучше прежней; одни лакуны заполнились, другие утонули в периодических приступах молчания матери, которые Боб даже не пытался нарушать.

Я вышел из кухни. В гостиной бросил взгляд на рамку с фотографией сына, Дэвида. Парню вот-вот сравняется двадцать. Он сиял на меня со снимка, обхватив рукой плечики светловолосой девушки, очевидно, не менее счастливой, чем он. Скоро они поженятся. И без толку говорить им, что они еще слишком молоды. Да и что я об этом знаю? Я ухмыльнулся. Яблочко от яблоньки недалеко падает, так? В этом была доля иронии. Мой собственный брак оказался неудачным. Мать Дэвида уже опять вышла замуж.