Елена Чалова - Иные миры. Дом Анны [СИ]

— Интересует. Но ты же не отвечаешь.

— Если ты и правда так хочешь это знать, то отвечу. Вампиры практически не отличаются от людей в физиологии. Поэтому всё аналогично. Единственное, что есть определённые трудности, как бы естественный фактор, который сдерживает численность населения…

— Вас не должно быть слишком много, да?

— Точно.

— Ну так, всё ясно. Мог бы сразу ответить, — развела руками Анна и чуть было снова не уронила клубок с нитками.

— Более того. Сейчас даже есть гибриды.

— Кто?! — не поняла она.

— Полукровки. Наполовину вампиры, наполовину люди.

— Это как же так людей может угораздить влипнуть? Если только под страхом смерти!

— Скорее удивляет, как вампиры могут опуститься до такого, но не в этом суть. Гибридные создания оказались весьма жизнеспособны, — рассказывал он, присев на подоконник с обратной стороны.

— Сами у себя кровь что ли пьют? — хихикнула Анна.

— А зря ты смеёшься. Ты близка к истине. Им попросту не нужно пить кровь, потому что она всегда у них внутри. Получается, что постоянно есть жизненная сила и не надо её подпитывать извне. И соответственно, все наши возможности у них сохранились: неуязвимость, скорость, выносливость, обострённое обоняние и зрение, повышенная физическая сила, иное восприятие холода и жары…

— Союз людей и нелюдей пошёл на пользу природе. Эволюция прям, — не знала, как реагировать Анна. — А почему вы не сгораете на солнце?

— А потому что это сказки, — довольно улыбнулся Дан, — не действует солнечный свет на нас.

— А кол в сердце? Чеснок? Серебряная пуля?..

— Аналогично. Нас невозможно убить.

— Да ну, прям, — не поверила Анна.

— Невозможно человеческими способами, а магией можно.

— Вот. Другое дело.

— А вас можно вообще любыми способами, — издевался он. — Вы — тупиковая ветвь этой самой эволюции.

— Это мы ещё посмотрим. Как видишь, не вымерли.

— Пока.

— Так. Всё. Пойду я.

— Подожди. А как же второй вопрос? Не хочешь узнать ответ?

— Будешь обзываться, уйду, — проговорила Анна, вонзая спицы в клубок и складывая недовязанный шарф.

— С детства играю на гитаре. Это моя страсть, — поделился вампир.

— У тебя хорошо получается. Жаль, что такой талант попал не в те руки, — уколола она.

Анна лениво потянулась и отправилась в спальню. Кромешная темнота не пугала, но была неприятна. Окно в спальне выходило на другую сторону и там не было фонарей.

— Надо беречь зарядку, — подумала она и выключила телефон.

Не спалось. Было слишком рано. И тревога никуда не делась. Второй день сидеть взаперти, да ещё и с постоянной угрозой для жизни — это нелегко.

— Чай, чай… нужен чай, — бубнила Анна, спеша на кухню.

Старая металлическая турка дождалась своего звёздного часа — сегодня она стала спасительным чайником. Вскипятив воду, Анна заварила себе ароматный чай и подошла к окну. Дан был тут как тут.

— Не поделюсь, — опередила она его, — не надо было мне свет вырубать.

— Говорил же, что ты жадная. И никакой это не инстинкт самосохранения, — припомнил он.

Анна снисходительно улыбнулась. Она выдвинула ящик, в котором хранились разные редко надобящиеся безделушки и достала несколько свечей. Вскоре на кухне появился тусклый мерцающий свет, который пусть и не давал нужного эффекта, зато мягко обволакивал и создавал уют.

А за окном завывал ветер, и тучи, быстро двигаясь, оставляли за собой драные клочья. Иногда среди них проглядывало чистое небо и даже несколько звёзд успевали блеснуть в образовавшихся оазисах, но ветер снова нёс тёмно-серую массу вперёд, безжалостно замазывая эти «небесные глаза».

И тут почему-то на Анну напала тоска. Такая щемящая, подходящая комом к горлу. Почему она радуется разговору с этим убийцей? Неужели она так низко пала, так не уважает себя, что даже такое мужское внимание ей стало приятно? Анна всегда задирала планку для себя и для других так высоко, что некоторые мужчины даже боялись к ней подойти. Кто-то считал её высокомерной куклой, кто-то девушкой с ледяным сердцем, другие наоборот видели в ней скучную особу, у которой самым интересным занятием в жизни были книги. Она так затейливо вмещала в себя эти образы, чужие мнения, но на самом деле была другой. Ей хотелось быть любящей и нежной, домашней, заботливой, той, которая всегда была бы не просто спутницей, а настоящим другом. Она могла всё это подарить тому, кто бы не испугался этой искусственно созданной ширмы. Но таких не было. Её не боялись только глупцы, которые в упор не видели ничего: ни напускного, ни настоящего. А быть рядом с таким человеком было для Анны самоубийством, она не хотела превращать свою жизнь в болото, не хотела разрушать свою личность лишь ради того, чтобы быть не одной.

— Не грусти, Анна, скоро всё закончится, — «подбодрил» её Дан.

Она вновь присела на подоконник с чашкой в руках.

— Дан, тебя дома кто-нибудь ждёт? — поделилась она своим настроением с ним.

— Нет, — мрачно, как приговор самому себе, прозвучал его ответ.

— И меня никто никогда не ждёт. Лишь попугай и рыбки, — робко улыбнулась Анна. — Родители и сестра заботятся обо мне, переживают, но это не то.

— Одиночество в толпе.

— Да, точно. Столько людей вокруг, но я засыпаю и просыпаюсь одна, никто мне не кричит вслед: «Надень шапку, сегодня холодно!». Никто не сидит на кухне до полночи и не выслушивает о моих передрягах на работе, о потрясающе красивой рыбке, которую я видела в зоомагазине, о тех местах, куда мне непременно нужно попасть хоть раз, о цвете обоев, которые давно пора заменить в прихожей…

— О новой мелодии, которая крутится в голове и всё никак не удаётся подобрать её на гитаре, — продолжил он, — о фильме, который примитивен и безвкусен, но всем вокруг он почему-то нравится, о бесподобном кофе, который готовят в маленьком кафе за углом…

Они замолчали. Повисла давящая тишина, усугублённая темнотой обесточенного дома, сквозящей холодом щелью в форточке, грязным, затянутым тучами небом и такой же грязной, с остатками снега землёй. Странная внутренняя боль пронзила сердце и мурашками выступила на руках и ногах. Анна провела пальцем по стеклу, на котором не осталось никакого следа.

— Попытаюсь уснуть, — тихо проговорила она. — Спокойной ночи, Дан.

— Спокойной ночи, Анна.

Она легла в постель. Слёзы горячими струйками поползли по щекам, незаметно исчезая в подушке. За образом самоуверенной и принципиальной девушки скрывалось живое, ранимое сердце, трепещущее от ласковых слов, ищущее того, кто действительно поймёт, не осудит. Когда-то она надеялась, что появится принц и будут они жить долго и счастливо, вместе с юным возрастом исчезли и подобные взгляды на жизнь. Потом она уходила с головой в книги и фильмы, влюблялась во всех, кто только мог показаться ей привлекательным и заранее рисовала себе образ этого человека, которому он, конечно же, не соответствовал. А потом вдруг как-то неожиданно для себя просто смирилась. Смирилась с этой одинокой жизнью молодой девушки и даже начала находить в этом плюсы. Но в душе она не хотела быть одна, ей проще было принять все возможные семейные трудности, чем жить этой пресной, размеренной жизнью, где всегда и всё решала она сама. Эти противоречия воспитали в Анне одну не очень полезную черту — она всё делила на чёрное и белое, плохое и хорошее, неправильное и правильное… И ей было крайне сложно избавиться от уже привычного дуального взгляда на жизнь.