Гарднер Дозуа - За темными лесами. Старые сказки на новый лад [litres с оптимизированной обложкой]

Набежавшая тучка на миг заслонила луну, и все вокруг окутала тьма.

Когда же луна появилась вновь, я едва сдержал крик.

Там, посреди двора, стояла прекраснейшая из всех женщин, каких я когда-либо видел! Одета она была в изящное платье белого шелка, перехваченное серебряным поясом. Лицо ее было белым, как снег, длинные угольно-черные волосы спускались ниже талии. Я тут же подумал, что она выглядит совсем как великие красавицы времен династии Тан с картин, что артисты бродячей оперы развешивали вокруг подмостков.

Она медленно повернулась, оглядываясь вокруг. Глаза ее блестели в лунном свете, словно два озерца, подернутых легкой рябью.

Но больше всего меня удивила печаль на ее лице. Внезапно мне сделалось жаль ее и больше всего на свете захотелось заставить ее улыбнуться…

Легкое прикосновение отцовских пальцев к затылку помогло стряхнуть с себя чары. Ведь он предупреждал, какой силой обладают хули-цзин! Щеки мои обдало жаром, сердце стучало в груди, точно кузнечный молот. Отведя взгляд от лица демонессы, я сосредоточился на ее позе.

Всю эту неделю слуги купца каждую ночь стерегли двор с собаками и не подпускали хули-цзин к жертве. Но сегодня двор был пуст. Она замерла в нерешительности, подозревая ловушку.

Жалобный голос купеческого сына зазвучал громче.

– Сяо-цзюнь! Ты пришла? Ты пришла ко мне?

Девушка повернулась к дому и пошла – нет, поплыла, столь плавными были ее движения! – в сторону дверей в спальню.

Отец выскочил из-за камня и бросился на нее, занося над головой Ласточкин Хвост.

Хули-цзин увернулась от него, словно у нее имелись глаза и на затылке. Не в силах остановиться, отец вонзил меч в прочную дощатую дверь. Клинок с глухим стуком вошел в дерево. Отец рванул меч на себя, но быстро высвободить оружие не сумел.

Девушка бросила на него взгляд, развернулась и направилась к воротам.

– Лян, не стой столбом! – крикнул отец. – Она уходит!

Я побежал к хули-цзин с горшком собачьей мочи в руках. Мне следовало выплеснуть на нее содержимое, чтобы она не смогла оборотиться лисой и сбежать.

Она повернулась ко мне и улыбнулась.

– Какой храбрый мальчик.

Меня окутал аромат жасмина, цветущего под весенним дождем. Голос ее был, точно сладкая, холодная паста из семян лотоса, его хотелось слушать вечно. Рука опустилась, позабытый горшок закачался у бедра.

– Живей! – крикнул успевший высвободить меч отец.

В отчаянье я закусил губу. Как же мне стать охотником на демонов, если я так легко поддаюсь их чарам? Сняв крышку, я выплеснул содержимое горшка вслед удаляющейся фигуре, но от безумной мысли о том, что пачкать ее белое платье не стоит, рука дрогнула, и прицел оказался неверен. Лишь несколько капель собачьей мочи достигли цели…

Однако этого оказалось довольно. Хули-цзин взвыла, и от этого воя, очень похожего на собачий, только куда более яростного и дикого, волосы на затылке поднялись дыбом. Она развернулась и зарычала, оскалив два ряда острых белых клыков, и я отпрянул назад.

Случилось так, что я обрызгал ее собачьей мочой в самый миг превращения и остановил его на полпути. Женские глаза, безволосая лисья морда, злобно подрагивающие острые уши… А руки сделались лапами с острыми когтями, немедля потянувшимися ко мне.

Демонесса больше не могла говорить, однако ее злобные мысли явственно читались и по глазам.

Мимо, подняв меч для смертельного удара, промчался отец. Хули-цзин развернулась, бросилась к запертым воротам, с разбегу врезалась в них и скрылась за створками, сорванными с петель.

Отец устремился в погоню, даже не взглянув на меня. Сгорая от стыда, я побежал за ним.

Хули-цзин была быстра на ногу. Казалось, ее серебристый хвост оставляет за собой тянущийся через поле мерцающий след. Но ее не до конца обращенное тело сохранило человеческую осанку, и бежать так быстро, как на четырех лапах, она не могла.

На наших глазах она свернула к заброшенному храму примерно в одном ли [76] Китайская единица измерения расстояния; в древности – от 300 до 360 шагов, современное стандартизированное метрическое значение – 500 м. от деревни и юркнула внутрь.

– Ступай, обойди храм сзади, – сказал отец, с трудом переводя дух. – Я войду с парадного входа. Если попробует сбежать через черный, ты знаешь, что делать.

Сзади храм сплошь зарос густой, высокой травой, половина стены обвалилась. Свернув за угол, я увидел что-то белое, мелькнувшее среди обломков.

Полный решимости оправдаться перед отцом, я подавил страх и без колебаний побежал следом. Несколько быстрых поворотов, и добыча загнана в одну из монашеских келий.

Я уже было собрался окатить ее остатками собачьей мочи, но вдруг сообразил, что этот зверек намного меньше, чем хули-цзин, за которой мы гнались. То была маленькая белая лисичка, судя по размерам – щенок. Поставив горшок на пол, я прыгнул на нее и прижал животом к полу.

Лисичка забилась подо мной. Для такого маленького зверька она оказалась на удивление сильной. Я с трудом мог удержать ее. Во время борьбы лисий мех под пальцами вдруг сделался гладким, как кожа, туловище лисички стало длиннее и шире – так, что пришлось прижимать ее к полу всем телом…

Миг – и я осознал, что крепко сжимаю в объятиях обнаженное тело девочки примерно моих лет.

Я вскрикнул и вскочил на ноги. Девочка медленно поднялась, извлекла из-за кучи соломы шелковый халат, надела его и надменно уставилась на меня.

Издали, из главного зала, послышался рык. За ним последовал тяжкий удар мечом о стол. Треск досок, новый рык, отцовская ругань…

Мы с девочкой замерли, не сводя глаз друг с друга. Она была еще красивее той певицы из оперной труппы, которую я не мог забыть с прошлого года.

– Зачем вы охотитесь на нас? – спросила девочка. – Мы не сделали вам ничего дурного.

– Твоя мать околдовала купеческого сына, – ответил я. – Мы должны спасти его.

– Околдовала?! Да он сам ей покоя не дает!

– Как это так? – ошеломленно спросил я.

– Однажды ночью, около месяца назад, этот купеческий сын наткнулся на мою мать, попавшуюся в капкан крестьянина, что продает кур. Чтобы освободиться, ей пришлось принять человеческий облик. Тут-то он увидел ее и потерял голову от любви. Она любит свободу, и не хотела иметь с ним никакого дела. Но, если человек всем сердцем любит хули-цзин, она против собственной воли слышит его, какие бы дали ни разделяли их. Его непрестанные стоны и вопли не на шутку раздражали ее и отвлекали от забот. Пришлось матери навещать его каждую ночь, только затем, чтобы утихомирить.

Однако отец учил меня совсем иному.

– Она соблазняет невинных книжников и вытягивает из них жизненную силу, чтобы питать ею свою злую магию! Видела бы ты, как хвор сейчас купеческий сын!