Гарднер Дозуа - За темными лесами. Старые сказки на новый лад [litres с оптимизированной обложкой]

Склоняюсь над королем, нажимаю на дистанционном пульте кнопку, отпирающую дверь. Люди королевы врываются внутрь, ощетинившись пистолетами, замирают в этаких позах – чисто как в кино…

Там, внизу, оказалось темно. Пахло землей и смертной гнилью – даже веревку отпускать не хотелось.

– Безопасны только большие коридоры, – сказала она. – Держись их, и все будет хорошо. Но сделаешь хоть шаг в сторону – придется воспользоваться моим передничком, не то собаки сожрут тебя живьем.

Однако вокруг было темно, хоть глаз коли, и никаких коридоров я не видел. Зато прекрасно слышал пса и чуял его громкое, зловонное дыхание. Казалось, звук идет отовсюду, в оба уха поровну. Собак я в жизни повидал, и неплохих, но ростом все они были не выше, чем по колено. А этот пес, судя по звуку, мог бы проглотить мою голову и даже не поперхнуться.

Куда же идти? И далеко ли? Я вытянул вперед руки, расправив перед собой старухин фартук. Дурак я был, что ей поверил: чем может помочь эта тряпка против такой зверюги?

– Песик? Песик? – сказал я, чмокнув собаке.

И тут в темноте вспыхнули глаза – огромные, красные. Благодарение Господу, он лежал ко мне задом. Ну и огромен он был! Хвост его дрогнул передо мной на полу, и редкая серая шерсть на нем поднялась дыбом – аж мне до пояса. А уж голова пса превосходила размерами дом, где помещалась вся наша семья! Он оглянулся на меня поверх ребер, выпирающих из-под шелудивой шкуры. Блохи так и запрыгали в красных лучах из его глаз. Отощавшая от голода морда скривилась в жуткой ухмылке. Обдав меня струей вони гнилого мяса, он поднялся на костлявые лапы, склонил ко мне башку. Ну и глазищи! Ну и клыки! От его рыка воздух туго толкнул меня в грудь.

Где-то впереди встрепенулся, гавкнул второй пес. За ним – третий. Их лай точно подхлестнул первого пса. Я еле-еле успел поднять передник, заслоняясь от рыка и лязга клыков. Это утихомирило пса. Его когти застучали по каменному полу подземелья. Пройдясь от стены к стене, он развернулся и с рыком прошелся передо мной снова. Так он расхаживал и рычал, расхаживал и рычал, высоко задрав верхнюю губу, полыхая красными, словно угли, глазищами. Щетина вдоль его хребта торчала кверху, как огромные зубы.

Отвернув лицо в сторону, держа передник перед собой, я собрался с духом и двинулся вперед. Глядь – вот он, большой коридор, как и говорила старуха. А в коридоре мерцает, пляшет белый свет из следующей комнаты.

Красные глазищи пса не уступали в величине тем дискам, на которых боссы хранили кино. С виду они были слепы, однако пес меня видел, да еще как. Я нутром чувствовал его взгляд – точно так же, как чувствуешь взгляд снайпера, исполненный сдерживаемой до поры злой воли. Приблизившись, я накинул передник ему на нос.

Из-под ткани пахнуло кислятиной и гнилью, но пес тут же сжался, уменьшился в размере, как и сулила старуха – и нос, и лапы, и все остальное. Глаза, сузившиеся до ширины луча карманного фонаря, засветились ярче прежнего. Теперь у меня в переднике был всего-навсего щенок – да какой паршивый! Почти безволосый, кожа сплошь в царапинах да болячках…

Поднял я его на руки и понес к сияющему ослепительно-белым светом дверному проему, отбрасывая ногами в стороны монеты, разбросанные по полу, грудами сваленные у озаренных красным стен. Среди монет попадались и кости – птичьи, собачьи и даже человечьи – старые, обглоданные дочиста, без единого клочка мяса.

Войдя под арку, я отшвырнул шелудивого пса назад, в его комнату. Он словно взорвался и разом вновь стал таким, как был – огромным, ужасным и не на шутку разъяренным моей выходкой. Но мне уже ничто не угрожало: старая ведьма знала, что говорит.

Повернувшись вперед, я заслонился передником от второго пса. Этот казался сгустком ослепительно-белого света. Сверкающие белые клыки бешено лязгнули передо мной. От него пахло чистым раскаленным железом. Уменьшившись, он превратился в обычного бойцового пса – мускулистого, гладкошерстого, сильного, с такими челюстями, что ногу враз перекусят, только попадись. Одни глаза так и остались волшебными – слепыми, выпученными бельмами, сияющими белизной. В последний миг его огромные мощные лапы взметнули с пола в воздух целый вихрь бумажек – так он и съежился, осыпаемый ими, будто хлопьями снега. Пока я заворачивал его в передник, несколько бумажек приземлились прямо возле его головы. Американские доллары. Крупные купюры, с двумя ноликами. Ого! Эти уже стоит прихватить с собой. Эти мне пригодятся.

Однако пока что я поднял на руки пса. Он был тяжел – куда тяжелее первого, отощавшего. Проскользнув сквозь пургу из зеленых бумажек, я поспешил к следующей арке. За ней рычал, ярился на меня третий пес – лающий огненный смерч. Отшвырнув назад белого пса, я расправил передник, подступил к оранжевым сполохам, цыкнул на пса, но и сам не расслышал собственного голоса.

Убавив в величине, он не утратил ни силы, ни необычности. Шкура его пылала огнем, искрилась, будто густое сплетение дрожащих в воздухе золотых нитей, в пасти, меж двух рядов раскаленных добела наконечников стрел, змеился язык пламени. Глаза, выпученные так, точно вот-вот лопнут, казались двумя озерцами лавы, обрамленными пламенем, рвущимся из глазниц. Конечно, они никак не могли быть зрячими, однако я нутром чуял: он начеку, только и ждет шанса остудить в моем теле раскаленные клыки и спалить меня заживо.

Обернул я его волшебным передником, поднял на руки и посветил вокруг лучами из его глазищ. Скрежет когтей и вой двух других псов отражались эхом от гладкого пола и терялись вверху, среди грубых каменных сводов. Ну, и где же величайшее из трех сокровищ, по словам бабки, ожидающее меня в этой комнате?

Пес под мышкой пылал и пыхтел. Я обошел комнату, пробуя стены – не посыплются ли откуда-нибудь драгоценные камни, не откроются ли потайные двери в сокровищницы; шаря в нишах в надежде нащупать золотые слитки, огромные бриллианты или еще бог знает, что.

Но единственной находкой оказалась та самая зажигалка, которую просила меня достать старая ведьма, тот самый пластмассовый розовый «Bic» дамского фасона. И еще – конверт. Внутри лежало письмо, написанное роскошным кучерявым почерком, да прикрепленный к нему пластиковый прямоугольничек с картинкой: иноземная девица на берегу моря, груди, живот, ноги – все выставлено напоказ, смеется с картинки прямо мне в лицо. Кто-то сыграл со мной злую шутку: вместо обещанных сокровищ задумал оскорбить нашего Господа и наших женщин…

Покрутил я этот прямоугольничек так и сяк, потер золоченые литеры, выдавленные в пластике… Дрянь какая-то. Однако там, позади, остались доллары янки, так ведь? Полным-полно. На все, что нужно, хватит. Я сунул зажигалку в карман, бесполезный хлам бросил обратно в дыру в стене, быстро дошел до выхода и, оказавшись в безопасном месте, вытряхнул из передника пса. Глазищи его полыхнули огнем, из пасти с ревом вырвалось пламя. Но я спокойно повернулся к нему спиной. Я побывал в настоящем огне, что душит и жарит заживо, так мне ли бояться этого, колдовского?