Гарднер Дозуа - За темными лесами. Старые сказки на новый лад [litres с оптимизированной обложкой]

Однако ни он, ни она не сказали друг другу ни слова – до самой ночи.

– Как тебя зовут? – спросила Мавра после того, как отец отправился спать.

Юноша долго молчал.

– Вы оба были так добры ко мне, – наконец сказал он. – Я и не ожидал такой доброты от чужих людей. Мне хотелось бы сохранить то имя, что дали мне вы.

Тогда Мавра спросила:

– А заклятье можно разрушить?

Ответом ей был непонимающий взгляд.

Она указала на крыло.

– Ах, это, – откликнулся юноша, расправив крыло. – Это и есть разрушенное заклятье.

Полено в печи зашипело, рассыпаясь на угли.

– Ты слышала о королевской свадьбе? – спросил он. – О его браке с королевой-ведьмой?

Нет, Мавра слышала только о том, что король женился.

– Дело было так…

И юноша рассказал обо всем: как его сестра плела рубашки-панцири из крапивы, как архиепископ объявил ее ведьмой, и как народ присудил сжечь ее на костре. И как король, ее муж, говоривший, что любит ее, пальцем не шевельнул ради ее спасения. И как они, ее братья в облике лебедей, заслоняли ее от толпы, пока она не разрушила колдовство и все они снова не превратились в людей – только у него вместо руки осталось лебединое крыло.

И вот теперь его сестра оказалась королевой тех, кто послал ее на костер, женой короля, даже не подумавшего этому помешать. Таков ее народ, такова ее жизнь. Жизнь, где нет места тому, что можно назвать любовью.

– Братьям не так жаль ее, как мне, – объяснил он. – Они не так близки к ней. А мы… мы ведь с ней были младшими.

Он рассказал, что братья довольно легко привыкли к придворной жизни, и только его сердце будто застряло на полпути.

– И теперь – ни назад, ни вперед. И остаться не радо, и уйти не радо, – сказал он. – Совсем как сердце твоей матери.

Это застало Мавру врасплох. Она-то думала, что все рассказы о матери он мирно проспал. Дыхание участилось: выходит, он помнит и то, как она спала рядом!

Он сознался, что все еще летает во сне. И как же больно просыпаться поутру и видеть, что на самом деле вместо крыльев – лишь пара неуклюжих ног! А со сменой времен года тяга к небу становится так сильна, что заставляет забыть обо всем. Возможно, потому, что он так и не избавился от проклятия до конца. А может, из-за этого крыла…

– Значит, ты не останешься? – осторожно, без малейшей дрожи в голосе спросила Мавра.

Самой ей больше всего на свете хотелось остаться в доме у берега моря. Если бы только они могли остаться здесь, и мать до сих пор была бы с ними…

– Есть женщина, которую я люблю всю жизнь, – отвечал он. – Когда я уходил, мы поссорились, и я не могу этого так оставить. Любовь ведь не выбирают.

Эти слова прозвучали так нежно, что сомнений не оставалось: он понимает все. Если уж он не любит ее, то лучше бы и не жалел. Но и этому желанию не суждено было сбыться.

А он продолжал:

– Понимаешь, в этом людям легче, чем лебедям: они способны забыть о неразумной любви и полюбить снова. А я не могу. Для этого во мне слишком уж много от лебедя.

Наутро Сьюэлл ушел.

– Прощай, отец, – сказал он, поцеловав старика. – Пойду искать счастья.

Поцеловал он на прощание и Мавру.

– Спасибо тебе за доброту и за эти рассказы. У тебя настоящий дар довольствоваться тем, что имеешь.

Сказанные вслух, его слова навеки лишили Мавру этого дара.

И вот мы – на пороге последнего действия. Зажмурь покрепче глазки, мальчик мой. Огонь в печи умирает, а за окнами ветер. А пока я качаю тебя, в глуби морской дремлют чудовища.

С тех пор сердце Мавры будто превратилось в кусок льда. Настало лето, и она даже не дрогнула, прощаясь с домом у берега моря. Хозяин продал его, а после отправился прямо в бар – обмыть такую удачу.

– Дороже, чем он стоит, – объявил он всем, опорожнив пару рюмок. А опорожнив еще пару, добавил: – Втрое.

Новые владельцы въехали ночью. Держались они особняком, чем еще пуще разожгли и без того немалое любопытство местных.

– Семья из одних мужчин, – сообщил Мавре пекарь.

Он видел их в доках. Они задавали кучу вопросов, но на расспросы не отвечали. Искали моряков из команды судна под названием «Фокон Дье» [40] «Сокол божий» ( фр .). . Никто не знал, зачем они приехали и надолго ли: они стерегли дом у берега моря, будто крепость. Или тюрьму. Мимо не пройти было без того, чтобы один из них не преградил путь.

А из столицы прибыли новые слухи: младший брат королевы отправлен в изгнание, и королева, очень любившая его, захворала от тоски. Теперь она в заточении до тех пор, пока не окрепнет духом и телом. Мавра случайно услышала это на одной из кухонь, за мытьем посуды. Говорили и о чем-то еще, но остальное заглушил наполнивший уши рокот волн. Сердце ее затрепетало, руки задрожали.

В ту ночь она никак не могла уснуть. Наконец она встала, так же, как некогда мать, вышла из дому в одной ночной рубашке и проделала долгий путь к морю, далеко обогнув стороной дом у берега. По воде протянулась дорожка лунного света. Мавре представилось, как она, подобно матери, идет по ней вдаль. Но вместо этого она поднялась на тот самый утес, где впервые увидела Сьюэлла. Сьюэлл стоял на том же месте, точно так же закутанный в плащ. Мавра окликнула его, но у нее так захватило дух, что вместо имени с губ сорвалось лишь невнятное восклицание. Человек в плаще обернулся. Да, он был очень похож на Сьюэлла, однако обе руки оказались при нем, как и все годы, прожитые Маврой на свете – при ней.

– Прости, – сказала она. – Я обозналась.

– Уж не Мавра ли ты? – спросил он голосом Сьюэлла, двинувшись ей навстречу. – Я собирался навестить тебя и поблагодарить за доброту к моему брату.

Сбросив плащ, он подал его Мавре, будто принцессе: ночь была не холодна, но Мавра ведь вышла из дому только в тонкой ночной рубашке. Как давно о ней так не заботились! Последним был он, Сьюэлл. Только в одном Сьюэлл ошибся: она никогда не променяет неразумную любовь на другую – пусть даже к тому, кто обходится с ней с той же печальной нежностью.

– Он здесь? – спросила Мавра.

– Он изгнан из страны, – был ответ, – и карой за помощь ему назначена смерть. Но нас предупредили загодя.

Преследуемый по пятам людьми архиепископа, Сьюэлл бежал к берегу моря, к иноземному кораблю – братья устроили для него место на борту за считаные часы до того, как любая помощь ему сделалась преступлением. Этот корабль должен был отвезти его за море, в страну, где все они жили в детстве. Благополучно добравшись туда, он должен был прислать весточку с голубем, но голубь так и не прилетел.

– Моя сестра, королева, вся извелась от неизвестности. Да и мы вместе с ней.

И вот, только вчера, ценою бутылки виски, одному из средних братьев удалось разговорить какого-то моряка в доках. Сам моряк слышал эту историю в другом порту, и то не из первых рук, так что узнать наверняка, насколько она правдива, было невозможно.