Лорен Кейт - Обреченные [litres с оптимизированной обложкой]

Несколькими секундами позже они подняли жердь, ритм барабанного боя изменился, и, похоже, все гости вечеринки бросили свои занятия и выстроились в длинную оживленную цепочку для танца.

– Люс, – окликнул ее Майлз, – Ты же не собираешься просто стоять там?

Застывшая в оцепенении девочка окинула взглядом толпу. Но Заря и Жасмин расступились, пропуская ее в цепочку на место между собой. Уже в соревновательном настроении – вероятно, она и родилась в нем же – Шелби потягивалась, разминая спину. Даже моряки собирались поучаствовать в игре.

– Ладно, – рассмеялась Люс и встала в очередь.

Игра началась, и цепочка быстро стронулась с места; в течение трех кругов Люс легко проскальзывала под жердью. Четвертый доставил ей лишь небольшие затруднения: она была вынуждена запрокинуть голову так, что увидела звезды, и заработала этим порцию одобрительных возгласов. Вскоре она уже сама кричала, подбадривая других гостей, и лишь слегка удивилась, обнаружив, что подпрыгивает на месте, когда Шелби справилась с задачей. Было что-то восхитительное в том, чтобы выпрямляться из позы для лимбо после успешного прохода, – казалось, вся вечеринка питается этим чувством. Каждый круг одаривал Люс неожиданной волной адреналина.

Веселье обычно давалось ей не так уж легко. Слишком долгое время сразу за смехом обязательно следовала вина, гложущее чувство, что ей не подобает наслаждаться жизнью по той или иной причине. Но почему-то этой ночью ей полегчало. Даже не осознавая этого, она сумела стряхнуть с себя мрачность.

К тому времени, как Люс вышла на пятый круг, цепочка заметно укоротилась. Половина участвующих уже выбыла и столпилась вокруг Майлза или Роланда, наблюдая за оставшимися в игре. У стоящей в хвосте очереди развеселившейся девочки слегка кружилась голова, так что, когда ее крепко взяли за плечо, она едва не потеряла равновесие.

Она собралась закричать, но ее рот зажали чужие пальцы.

– Тсс.

Дэниел выдернул Люс из цепочки и оттащил в сторону. Его сильная теплая ладонь соскользнула вниз по ее шее, а губы мазнули по щеке. Прикосновение его кожи, ярко-лиловое сияние глаз и ее собственное, накопившееся за несколько дней желание стиснуть его в объятиях и никогда не выпускать – все это вызвало у Люс новый приступ изумительного головокружения.

– Что ты здесь делаешь? – прошептала она.

Она хотела сказать: «Слава богу, что ты здесь», или:

«Мне так трудно далась эта разлука», или то, что она действительно имела в виду: «Я люблю тебя». Но в голове у нее также мельтешили: «Ты меня бросил», и: «Мне казалось, это небезопасно», и: «Что там насчет перемирия?».

– Мне нужно было тебя увидеть, – отозвался он.

Он увлек ее за большой валун на пляже. На его губах играла заговорщическая улыбка. Улыбка самого заразительного свойства, перешедшая и на лицо Люс тоже. Улыбка, доказывавшая, что они не только нарушают правила Дэниела, но и делают это с удовольствием.

– Когда я подобрался достаточно близко, чтобы разглядеть эту вечеринку, я заметил, что все танцуют, – объявил он. – И слегка заревновал.

– Заревновал? – переспросила Люс.

Теперь они остались наедине. Девочка обняла его за широкие плечи и заглянула глубоко в лиловые глаза.

– А с чего бы тебе ревновать?

– С того, – ответил он, поглаживая ладонями ее спину. – Ты ведь уже приглашена мною. Навеки.

Дэниел взял ее правую руку в свою, положил левую себе на плечо и начал медленно, в ритме танца двигаться по песку. Музыка с вечеринки по-прежнему доносилась до них, но с этой стороны валуна она казалась скорее концертом для них двоих. Люс прикрыла глаза и приникла к его груди, отыскав местечко на плече, куда ее голова укладывалась, словно фрагмент пазла.

– Нет, так не годится, – мгновением позже заявил Дэниел.

И указал на ее ноги. Люс обратила внимание, что сам он бос.

– Сними обувь, – попросил он, – и я покажу тебе, как танцуют ангелы.

Люс скинула черные туфли и бросила их в сторонку на берег. Песок между пальцами ее ног был мягким и прохладным. Когда Дэниел привлек ее ближе, она наступила ему на пальцы и едва не потеряла равновесие, но его руки надежно удержали ее. Девочка опустила взгляд: она стояла на его ступнях. А потом она подняла глаза и увидела то, о чем тосковала ночью и днем. Дэниел расправлял серебристо-белые крылья.

Они закрыли все ее поле зрения, протянувшись на двадцать футов в небо. Широкие и прекрасные, сияющие в ночи, должно быть, это были самые блистательные крылья на всех небесах. Люс ощутила, как под ее ногами стопы Дэниела чуть отрываются от земли. Его крылья слегка взмахивали, почти в такт ударам сердца, удерживая их обоих в нескольких дюймах над пляжем.

– Готова? – спросил он.

Она не знала, к чему должна быть готова. Это не имело значения.

Теперь они двигались в воздухе назад, так же гладко, как фигуристы скользят по льду. Остановился Дэниел над водой, по-прежнему удерживая Люс в объятиях. Она едва не задохнулась, когда первая пенистая волна коснулась пальцев их ног. Дэниел рассмеялся и поднялся чуть выше в небо. Он запрокидывал ее назад. Он кружил их обоих виток за витком. Они танцевали. На океане.

Луна, словно прожектор, светила только на них. Люс смеялась от восторга, заливалась так неудержимо, что Дэниел начал смеяться тоже. Ей еще никогда не было так весело.

– Спасибо, – прошептала она.

Дэниел ответил ей поцелуем. Сперва он целовал ее легонько. В лоб, потом в нос и наконец нашел ее губы.

Люс отозвалась горячо, жадно и слегка отчаянно, всем телом окунувшись в это ощущение. Так она возвращалась домой, к Дэниелу, так она прикасалась к безрассудной любви, столь долго объединявшей их. На мгновение весь мир застыл; затем Люс оторвалась от любимого, хватая ртом воздух. Она даже не заметила, что они вернулись на пляж.

Его ладонь легла ей на затылок, на лыжную шапочку, которую девочка натянула на уши. Шапочку, скрывающую осветленные волосы. Дэниел стянул ее, и порыв океанского ветра хлестнул Люс по голове.

– Что ты сделала с волосами?

Его голос звучал мягко, но почему-то в нем слышалось обвинение. Возможно, потому что песня закончилась, и танец с поцелуем тоже, и теперь они просто стояли вдвоем на пляже. Крылья Дэниела выгибались за его плечами, все еще видимые, но недосягаемые.

– Кого волнуют мои волосы?

Ее саму волновали только их объятия. Не должно ли лишь это волновать и его?

Люс потянулась и отобрала шапочку. Непокрытая, ее светловолосая голова казалась слишком заметной, словно тревожный сигнал, предупреждающий, что она может утратить самообладание. Когда девочка отвернулась, Дэниел тут же обнял ее.

– Эй, – окликнул он, снова притягивая ее ближе. – Прости.