Юрий Романов - Клуб «Нимостор»

– И почему же, друг мой, ты решил сбежать от нас? – вальяжно спросил главный у беглеца, приподняв одной рукой его подбородок.

– Мне надоело… я больше не хочу… убивать невинных животных, – хныкая и заикаясь ответил «изменник».

– Ты же сам к нам пришел и согласился участвовать в собраниях, что теперь изменилось?

– Я не такой… мне это больше не нужно.

– Фенриц ведь всех предупреждает, что обратного пути нет. Служение дьяволу – это навсегда. Неужели он плохо тебя награждал? Ты ведь получал у него всё, что хотел, правильно?

– Да.

– Если ты получаешь, то нужно и отдавать, – главный повернулся спиной к беглецу. – А раз ты не хочешь отдать ему свою преданность, значит, ты отдашь свою жизнь.

В этот момент главный резко повернулся к парню и вытянул вперед руку, что-то при этом тихо пробормотав. Беглец тут же резко изогнулся, закричал, а потом его начало тошнить кровью. Она буквально лилась фонтаном из его рта, а глаза его готовы были выпрыгнуть из глазниц.

От увиденного вместо крика ужаса у Кати получилось лишь громкое мычание.

Парень упал замертво в свою кровавую лужу, а главный после этого повернулся и спокойно зашагал обратно на свой пьедестал.

– Убери его, Фенриц, и возвращайся к своим ребятам, – не оборачиваясь, добродушно приказал главный.

Фенриц последовал его указанию и показал кивком громиле, что бы тот занялся умершим. Здоровяк небрежно схватил тело и поволок его следом за ушедшим Фенрицем.

– Итак, братья! – как ни в чем не бывало, продолжил главный. – Еще раз повторю, что мы идём по правильному пути. И никто не сможет нас остановить в достижении цели.

Главный продолжал дальше нести свою ахинею, но Катя уже не слушала его. Она увидела, как на соседней койке очнулась Лида, которая тоже не понимала, что происходит. Её глаза бегали по сторонам и сейчас она, видимо, испытывала такой же ужас от происходящего, какой испытывала и Катя.

Может, это сон? Только страшный сон? Катя никак не могла поверить в реальность происходящего. Они лежат, прикованные ремнями к деревянным кушеткам, в неизвестном мрачном месте, в плену у странных, безумных сектантов и поклонников дьявола. Такого даже в кино она не видела.

Неужели такое возможно в реальности, а тем более в нашей стране? Хотя учитывая, какие радикальные перемены произошли в СССР с приходом Горбачева, удивляться тут нечему. Людям дали немного больше свободы, и теперь на волне ожидания еще больших перемен народ сходил с ума, каждый – как мог. Видимо то, что Катя наблюдает сейчас – самая крайняя форма безумия на волне начавшихся перемен.

Катя, не отрываясь, смотрела в глаза Лиде, та тоже смотрела на неё. Не имея возможности поговорить, обе искали хотя бы мысленной поддержки друг у друга в этой кошмарной ситуации.

– Что ж, пора начинать! Время для сеанса пришло! – произнес главный, подведя наконец черту своему безумному монологу.

Рыжий коротышка, до этого стоявший столбом между кушетками Лиды и Кати, двинулся с места. Он подошел к небольшому столу позади кушеток и что-то взял с него. К своему ужасу, Катя увидела краем глаза, что рыжий подошел к кушетке Лиды с длинным ножом в руке. Он резким движением свободной руки вытащил кляп из её рта.

– Стойте! – тут же начала со слезами на глазах истерично кричать Лида. – Что вы хотите сделать? Не надо!!!

– Не бойся, дитя моё, – спокойно начал отвечать главный. – Нашим покровителям нужны крики боли и мучительная смерть невинного человека. Сейчас Цербер будет применять к тебе крайние и изощренные формы насилия, ему в этом деле нет равных…

– Что!? – испуганно вскричала Лида.

– Но ты не бойся, – продолжал главный. – В христианстве ведь есть святые мученики, слышала наверняка? Вот и тебе с сестрой найдется подобное место в новом мире, который мы скоро создадим. Вы обретете лик почитаемых душ!

– Нет, нет! – кричала Лида.

– Цербер, начинай! – приказал главный рыжему.

Рыжий подошел к кушетке Лиды с огромным ножом в одной руке. А другой рукой начал грубо гладить с ног до головы обнаженное тело Лиды.

– Какая у тебя нежная кожа, – с глубоким удовлетворением заговорил рыжий безумец, чей голос был мерзким и отталкивающим. – Такую кожу сдирать будет – одно удовольствие!

– Нет! Не надо! Прошу! – кричала беспомощная Лида.

Рыжий маньяк, которого главный называл Цербером, неглубоко вонзил нож в район плеча Лиды и начал медленно проводить его вниз по правой руке, оставив по всей длине руки кровавую полосу. Лида истерично закричала от боли и ужаса.

– Ты прости, – с довольной ухмылкой говорил, разрезая кожу, Цербер. – Я не хирург, делаю надрезы как могу.

Этот изувер не только имел противный голос, но еще и сильно картавил.

Катя, совершенно потеряв рассудок от происходящего, не сразу заметила, как после начала процедуры зверства Цербера все люди в помещении резко активировались. Стоявшие строем люди в черных балахонах теперь держали ладони рук на уровне груди, прижав их друг к другу, как во время молитвы. При этом они что-то монотонно выли. Интонация их завывания была жуткой и пугающей, хотя Кате и без того было очень страшно.

Сам главный громко говорил предложения на непонятном языке, при этом держа в руках небольшой серебряный шар, на котором был изображен таинственный знак круглой формы.

А рыжий маньяк продолжал медленно резать кожу непрерывно кричащей Лиды с разных сторон. Катя лежала и ничем не могла помочь бедной сестре. Страх и ужас настолько поглотил Катю, что она готова была просто потерять сознание. Но видимость и ощущение безысходного кошмара были настолько ясными, что Кате оставалось только беспомощно мычать и плакать.

Цербер, сделав несколько движений ножом на Лидиной руке, вдруг схватился за кровавый надрез в районе плеча и потянул его резко вниз. Лида закричала еще сильнее, а довольный рыжий урод держал через пару секунд в руке длинный, кровавый кусок кожи с руки младшей сестры.

Катя не выдержала и отвернулась, при этом закрыв глаза. У неё больше не было сил смотреть на всё это. Самый большой страх был оттого, что над её младшей сестрой самым зверским образом издевались, а Катя совершенно ничем не могла ей помочь. Да лучше бы начали с неё самой! Почему этот подонок не начал с неё?! Катя еще хотела закрыть уши, так как душераздирающие крики Лиды тоже наводили безумный ужас, но руки были надежно привязаны к кушетке.

За всё время, пока Цербер терзал бедную Лиду, Катя так ни разу и не распахнула глаза. За это время происходило еще что-то явно странное. На фоне мычания сектантов, непонятной речи главного, и бесконечных криков боли и ужаса из уст Лиды, Катя слышала еще кое-что. Она в один момент почувствовала что-то вроде легкого землетрясения, потом был какой-то грохот, похожий на молнию, а потом и вовсе раздалось нечеловеческое, дикое рычание зверя, но Катя всё равно не открывала глаза, она всё еще надеялась, что это был сон.