Юрий Романов - Клуб «Нимостор»

– Анна, – начал спрашивать Васильев, пока они поднимались по лестнице. – Вы же слышали, как эти ребята упоминали некоего духа больницы – Рафа. Есть какие-то мысли на этот счет?

– Да, я сразу поняла, почему вы так заинтересовались этой легендой. Но, к сожалению, ничего от себя добавить не могу. Раз ходит такая легенда – значит, с этим добрым призраком сталкивалось еще несколько людей помимо вас.

– А откуда могло пойти такое странное имя: Раф?

– Я не знаю. Раф – это, скорее всего, сокращение имени Рафаэль или Рафаил.

– Или Рафик, – весело произнес Коля и начал изображать кавказца: – Вах, дарагой. Попал в больницю и не можищ найти виход? Рафик Саркисян придёт на помащ!

– Кстати, Рафаил – это имя одного из восьми архангелов, – продолжила говорить Лещинская, никак не среагировав на Колины кривляния. – Рафаил – главный божий «исцелитель» и врачеватель. Я, конечно, не утверждаю, что наш призрак – архангел, но просто это единственная ассоциация, которая возникла у меня в голове с именем Раф.

– Что ж, надеюсь, мы сегодня увидим нашего архангела и сами попробуем у него это выяснить.

– Ага, визитку попросить у него не забудь, – улыбчиво съязвил Ершов.

Они поднимались всё выше и выше. Васильев попутно заглядывал в оконные проемы на лестнице и видел, как его взору на горизонте открывалось всё большее количество жилых домов с многочисленными светящимися окнами.

Анна Эдуардовна поднималась молча, хотя по её лицу было видно, что она сосредоточенна и о чем-то думает. Майор хотел было спросить у неё, чувствует ли она что-то, но не стал, захочет – сама всё сообщит.

– А вот и крыша, – сказала Лещинская, когда они дошли до конца лестницы.

Они прошли пешком девять этажей. Васильев не то что бы сильно устал, но дыхание у него было усиленным. Коля тоже дышал чуть учащенно. А вот Анна Эдуардовна, несмотря на то, что она была пятидесятилетней женщиной, выглядела и говорила так, будто она не пешком топала по лестнице, а просто поднялась сюда на лифте.

Васильев вышел через узкий проем на крышу здания. Он огляделся вокруг и только сейчас смог оценить полностью масштаб здания и его причудливую форму. Крыша была большая и извилистая, с небольшими надстройками высотой примерно три метра, которые были вдоль и поперек исписаны различными граффити. Но привлекло внимание майора совсем другое: отсюда открывался неплохой, даже отличный вид на вечернюю Москву. Она была почти как на ладони. По горизонту простирались многочисленные жилые дома различного типа и высоты.

Алексей любил вечерние городские пейзажи, даже на окраинах. Что-то привлекательное и романтичное всё же было в этих жилых столичных муравейниках.

Васильев сейчас видел тысячи окон квартир, во многих из которых горел свет. Все эти люди были в данный момент заняты своими делами или просто отдыхали перед сном. И никому из них не было дела до оперативника московского главка, который сейчас смотрел на их окна с крыши заброшенного здания на северной окраине столицы и собирался разобраться с таинственной и страшной силой, которая обитала здесь уже много лет и загубила немало жизней.

Васильев стоял и рассматривал вечернюю Москву, Ершов стоял рядом, а Анна Эдуардовна уже ушла куда-то вперед по крыше.

– Неплохой видок! – сказал Коля, смотря на горизонт, а затем, увидев отдаленный силуэт Лещинской, тихо добавил: – А колдунья наша, я смотрю, уже призраков побежала ловить по крыше…

Майор взглянул на часы. До наступления ночи осталось 25 минут. Алексей надеялся, что они успеют бегло осмотреть все этажи до спуска в подвал, в котором затаилось нечто.

Васильев подошел к краю крыши, с которого внизу был виден Грачевский парк.

– Где-то там они все сюда и залезают, – сообщил Васильев подошедшему Коле, показывая пальцем вниз на забор с колючей проволокой, который ограждал территорию Ховринки от Грачевского парка.

– Дырка там, в заборе, по любому, – предположил Коля. – Может, и замаскированная. И какого, спрашивается, хера ЧОП её не заделает? Они же всё время кого-то здесь ловят, неужели до сих пор не узнали, как сюда столько народу проникает? Да и какой им резон оставлять эти дыры, пацаны ведь нам подтвердили, что охрана за скромную плату готова провести внутрь любого желающего.

– Мне кажется, они и не особо стараются понять, как сюда заходят. Специально дыру не заделывают, чтобы неосторожные малолетки сюда пролезали, а охрана их потом хвать! Для отчетности начальству полезно. Мол, смотрите: мы тут без дела не сидим, ловим всяких нарушителей.

– Да они этих малолеток не особо и ловят. Вон те пацаны, которых ты отпустил, уже пять раз сюда проскакивали, и никто их не ловил. Неудивительно, что мразей, которые девчонку в жертву сатане принесли, они тоже просрали.

– Прав был Виталий – снести эту громадину надо к чертям свинячим. Одни проблемы от неё…

Смотря вниз и разговаривая, Ершов и Васильев не заметили, как к ним сзади бесшумно подошла Лещинская.

– К вашему сведению, Николай, – послышался из-за спины внезапный голос Анны Эдуардовны, от которого Васильев едва не вздрогнул. – Я не колдунья и вовсе не призраков побежала ловить, как вы выразились, а осмотрела крышу на предмет случаев со смертельным исходом за все время существования этого здания. Насчитала здесь пять умерших, трое бросились с крыши, случайно или нет, не могу сказать. Еще двое умерли насильственной смертью, но от рук человека. Это была не нечисть и не сатанисты, могу сказать точно.

Ершов внимательно смотрел на Лещинскую, в его глазах читалось удивление и одновременно стыд. Она услышала Колину издевку над ней с расстояния примерно 8 метров, что на таком открытом и ветреном пространстве было практически невозможно. Но она неведомым образом всё же услышала и сейчас поставила Колю на место, отчего тот чуть не покраснел от неудобства.

– Вы простите, я не хотел вас обидеть, – растерянно извинился Ершов.

– Ничего, я не злюсь на вас. Вы человек со своими жизненными устоями. Моя специализация многими критикуется и предается насмешке, я уже привыкла к этому за все годы.

– Вы сказали, что насчитали здесь пять умерших, – прервал её Алексей. – А в какие годы это происходило?

– Я могу только определить место смерти человека, но не могу точно определить время, когда он умер.

– А как вы определяете место, где и при каких обстоятельствах человек умер?

– Я могу вам объяснить свои способности с точки зрения доктрины спиритизма. Суть в том, что душа человека бессмертна и продолжает жить после смерти, эта душа как раз и может содержать некоторые детали жизни человека до того момента, как он умер. Душа оставляет свой след на месте смерти человека, этакий файл, в котором можно прочесть некоторые подробности касаемо того, как именно и при каких обстоятельствах душа человека покинула его тело. Спиритизм, кстати, согласно раннему христианству – тяжкий грех. По мнению церкви на спиритизм человека подталкивают злые духи и приводят человека к одержимости демонами. Так что, как ни парадоксально звучит, в какой-то мере я тоже сатанистка и безбожница, – Лещинская тихонько хихикнула.