Грег Гифьюн - Сезон крови [litres]

Рик промолчал, и я был рад, что он решил пропустить ее слова мимо ушей. Стоявший всего в нескольких футах от меня Дональд переступил с ноги на ногу.

– Сядь уже куда-нибудь.

– Нам надо идти, – сказал он. – Вечер субботы, скоро тут будет полно народу…

– Расслабься, – сказала ему Мамка Тутс, затем снова переключила внимание на меня. – Я стала видеть сны. Странные сны. Духи сказали, что ко мне придут незнакомцы – незнакомцы, которым нужна моя помощь. Теперь я понимаю, о чем говорили эти сны.

Я начал подыматься с места.

– Спасибо за помощь, но я уже сказал, что не верю в…

– Может быть, ты не следуешь велениям мира духов. – Мамка ударила колодой по столу с такой силой, что я замер. – Но я следую, даже когда не хочу – как теперь. Тасуй карты.

Я посмотрел на колоду, как ребенок, который сомневается, стоит ли брать конфету у незнакомца. Потом взял карты. Они были теплыми и слегка влажными, но в остальном самыми обычными. Я дважды перетасовал колоду и вернул ее Мамке.

Дональд закурил и принялся дымить со встревоженным видом.

Глянув на него, Мамка еще раз коротко рассмеялась, поудобнее устроила на скамье свою непомерную тушу и медленно, большим полукругом выложила на стол шесть карт лицом вверх, потом поместила седьмую в центре. При взгляде на расклад что-то в ее лице изменилось, она торопливо собрала карты обратно в колоду и протянула ее мне.

– Тасуй снова.

– Что не так с этими картами?

– Они просто реквизит, инструмент. Делай что велено.

Я подчинился, и Мамка во второй раз выложила карты прежним образом. Очень долго она молча разглядывала их, потом с влажным чмоком вытянула сигару изо рта.

– Дурно выходит.

– А может быть как-то иначе?

С ее внезапно помрачневшего лица пропала прежняя надменность.

– Дурно выходит.

– Почему? Что они говорят?

– Ты же во все это не веришь.

– Я думал, это не имеет значения.

– Я дам тебе совет, так что слушай внимательно. – Мамка сложила руки перед громадной грудью. – Давным-давно я выучилась не совать нос куда не следует и не задавать вопросы, ответы на которые мне не положено знать. Не знаю, что здесь забыли такие чистенькие господинчики из маленького городка или зачем им понадобилась какая-то потрепанная шлюшка – не знаю и знать не хочу. Но вы должны понимать, что мир не всегда таков, каким вы его представляете. – Она сунула сигару обратно в рот и затянулась. – Нью-Бедфорд – великий город с долгим прошлым, он переполнен историей. По сравнению с землей, откуда пришли мои предки, со старым миром, он всего лишь младенец. Но для Америки он старый. Старый город, и в нем живет много духов, много призраков из прошлого. И если забыть про город, то сама земля здесь древняя. Подо всем светом и явью скрывается то, что было прежде, понимаешь? Все , что было прежде, оно… остается. Ждет, творит, наблюдает и слушает. Город точно такой же. У города есть темная сторона, как у всего вокруг. Определенные районы, куда не следует соваться. В мире духов тоже есть такие места. Темные закоулки. Не у всех есть дар вроде моего, не все видят то, что вижу я, и так оно только лучше. Но никогда не следует играть с миром духов. Знаешь, почему? – Она хитро улыбнулась. – Потому что он может начать играть с тобой.

– Я всего лишь хочу найти эту девушку.

– Зачем тебе так надо путаться с темнотой?

– Может, это она путается со мной, – сказал я.

– Может быть. – Она кивнула и поглядела на меня с выражением одновременно любезным и вызывающим. – Раз ты хочешь знать, я все тебе покажу. – Мамка закрыла глаза, несколько раз глубоко вздохнула, затем снова взглянула на карты. Через несколько секунд она сказала: – Тебя окружают беды.

– Пусть так.

Она покачала головой, отчего плоть на ее шее всколыхнулась, и снова протянула руку к картам.

– Обычно, когда я это делаю, все яснее, но теперь… Ничего толком не складывается. Я… – Она отсчитала несколько карт из колоды, затем выбрала одну. Осторожно, как будто боялась, что стол сломается под ее весом, Мамка выложила карту рядом с той, что уже лежала в центре. – Здесь что-то есть, я… Господь всемогущий, я никогда прежде такого не видела. Ничего подобного, ничего… – Впервые на ее лице отобразились в большей мере страх и беспокойство, нежели замешательство. – Я за свою жизнь навидалась немало отрицательных энергий и темных духов, но такого… ничего… такого я раньше не встречала. Такого сильного… Это не просто темнота, но что-то… нечистое . Злое. – Несмотря на жару в комнате, Мамка вздрогнула и начала тереть ладонями голые руки. – И есть там что-то еще, что-то… что-то про глаза. Occhi violenti.

– Что-что?

– Occhi violenti , – повторила она. Ее лицо превратилось в маску тоски и нарождавшегося ужаса. – Жестокие глаза.

– Что это значит?

– Смерть, – громким шепотом ответила она. – Это святотатство, святотатство , вы не можете… вы не можете его остановить, оно уже окружило вас.

– Я не…

– Так много смертей. – Мамку снова передернуло, на ее одутловатом лице одна за другой сменялись гримасы испуга. – Господи, милостивый Боже, это…

Я почувствовал, как ко мне возвращается прежний гнев. Хватит с меня дыма и теней. То, что начиналось как знакомый, повторенный тысячу раз трюк, превратилось во что-то большее, настоящее – чего она явно не ожидала.

– Оно как поток, такой… сильный, но… Я никогда не видела ничего подобного. Он холодный . – Ее руки тряслись теперь так сильно, что Мамка с трудом удерживала карты. Задыхаясь в царившей в комнате неподвижной духоте, я заметил, что руки женщины покрылись гусиной кожей. Ее одолел новый приступ дрожи. Колода выпала у нее из рук, и карты рассыпались по столу. Мамка снова покачала головой, как будто отвечала голосам, которые слышала только она, потом, уставившись на мешанину карт, скривилась, сощурила глаза. – Господи Иисусе, – шептала она, водя руками над столом. – Господи… Господи милосердный.

Дональд бросил сигарету на пол и наступил на нее.

– Все это ерунда, – сказал он без особой уверенности. – Полнейший…

Полное тело Мамки начало трястись, губы зашевелились, как будто она беззвучно молилась. Казалось, что она смотрит сквозь карты как через портал в глубины ужаса, открывшиеся только перед ней.

– Нет, вам… вам надо уйти.

– Что ты видишь? – спросил я.

Она быстро заморгала.

– Вы не понимаете, вам… вам надо уйти.

Я встал, наклонился над столом.

– Что ты видишь?

– Убирайтесь, – прорычала она, приходя понемногу в себя. – Убирайтесь, я…

– Что! – Я ударил по столу ладонями. – Скажи мне, черт побери!

Тело Мамки продолжало содрогаться. Она подняла руки, как будто пыталась отгородиться от меня.

– Я туда не хожу, я туда не хожу, Господи Иисусе, я туда не хожу, я…