Айя Сафина - Нина. Книга 2. Зов пустельги

– Хорошо. Не отпустим. Но, по крайней мере, убьем быстро. Поэтому твое упрямство бессмысленно! Ты все равно заговоришь, у Дэсмонда не бывает по-другому! Я просто хочу избавить тебя от лишней боли!

Симон яростно сплюнул на роскошные замшевые ботинки Эрика. Плевки – единственная самозащита, которую, Симон мог проявить.

Эрик раздраженно вздохнул.

– Ты начинаешь надоедать, – процедил Эрик сквозь зубы.

Симон медленно поднял голову, взглянул Эрику в глаза и улыбнулся настолько, насколько позволяли кровоточащие раны на лице.

– А мне на это наплевать… ты всего лишь зазнавшийся хорек в костюме за сотню тысяч… и не таких ломали!

Эрик выпрямился. Нина чувствовала, как раздражение засочилось из его пор. Он не любил насилие. И чертовски крутой переговорщик из него получился, именно благодаря этому. Ручьи крови и агонические крики теряют смысл, когда есть, что предложить взамен. Будем честны, никому не хочется умирать. Какую бы жалкую жизнь мы не вели, она всегда стоит дороже всего на свете, ее невозможно измерить, нельзя подобрать ей эквивалент. Любая плата за жизнь будет казаться недостаточной. Симон не желал умирать, как бы ни храбрился тут перед ними. Единственная проблема была в его стойких принципах. В другой день Эрик бы потратил время и нашел подходящий компромисс принципам Симона, и все как обычно закончилось бы переговорами, где стороны сошлись бы на одинаковых потерях и приобретениях. К сожалению, Эрик не имел на это времени. Преимущество будет на стороне Пастаргаев до тех пор, пока Эрик не найдет хотя бы одного их связного. Он слеп и глух под нависшей опасностью. Что ж, инстинкт самосохранения вынуждает применить традиционные примитивные и тем ужасные методы для добычи информации.

Эрик едва заметно кивнул Дэсмонду, и тот уже был рад продолжить.

Эрик подошел к Нине. Она продолжала неподвижно сидеть на капоте джипа, выискивая невидимые нити вокруг Симона. Но на вопрошающий взгляд Эрика, смогла лишь покачать головой. Она видела многое, что вертелось вокруг Симона: крошечная хижина где-то в лесу, маленькая девочка в цветастом платьице, собирающая цветы на лугу, десятки самых разных мотоциклов стоят в ряд где-то в гараже – страсть Симона. Нина слышала любимые песни, играющие в голове Симона, каждый раз, когда Дэсмонд разминал кулаки, готовясь к очередной порции допроса. Все эти мысли уводили Симона в другой мир, отвлекая его сознание от боли. Он не желал тратить последние часы жизни на воспоминания о Пастаргаях, это было бы кощунством по отношению к тому, что он любил. Возможно, через какое-то время, когда он будет пребывать на грани жизни и смерти, имя, в честь которой свершалась эта жертва, всплывет в его полуживом мозге, но даже тогда он не произнесет его. Нина сделает это за него, и она будет ужасно горда Симоном за преданность до конца.

А Дэсмонд тем временем продолжал развлекаться. Слепая свирепость делала из него идеальный отбойный молоток. И казалось, только ему и было хорошо. Потому что настоятельная мысль заставила всех понять, что Симон уперт так же, как и кулак Дэсмонда. Было что-то сильнее физической боли внутри этого мужлана, но что? И где это искать? Шантаж членами семьи? Уверенность, что его спасут? Последнее – самое худшее. Нет ничего более опасного, чем преданность фанатика.

Послышался очередной удар и хруст.

– Вот же, мать его! – выругался Дэс. – Я выбил ему челюсть!

– Дэс! Как он по-твоему должен говорить?! – выругался Роберт.

– Вправь ее обратно, твою мать! – воскликнул Эрик.

– Хорошо! Хорошо! Не надо нервничать! – Дэсмонд поднял руки вверх, успокаивая друзей.

Потом повернулся к воющему Симону:

– Нервничать здесь надо только тебе, не так ли? – сказал он, подмигнув бедняге, и принялся вставлять челюсть.

Снова хруст и громкие вопли, заставившие поморщиться. Дэсмонд – садист чертов!

– Кажется, он потерял сознание, – грустно констатировал Дэс, вертя безжизненную голову Симона за волосы.

Эрик устало вздохнул. Все шло не по плану. В который раз!

– Думаю, вам нечего тут делать. Я разберусь, – сказал Дэсмонд, вытирая руки окровавленным полотенцем. – Попьем чайку, перекусим вафелькой и продолжим, да? – подмигнул он своим дружкам—садистам, которые как верные псы терпеливо ждали, когда настанет их время терзать добычу.

– Он прав. Мы здесь ни к чему, – согласился Рудольф, хлопая Эрика по плечу.

– Я больше не выдержу этих звуков, – согласился Роберт, благодаря бога за то, что у них в команде есть, кому выполнять грязную работу.

Эрик снова взглянул на Нину, ища помощи, но по тому, как быстро она сползла с бампера, он понял, что и последняя его надежда сегодня не оправдается.

Оставив, подверженных слабости покромсать человеческую плоть Дэсмонда с его дружками, Эрик последовал за остальными к машинам. Он ненавидел моменты ожидания, а это – единственное, что оставалось делать – ждать, когда боль сломает стоического Симона, либо ждать звонка Дэсмонда, суть которого будет заключаться в том, что Симон отбросил концы прежде, чем кастеты достучались до тайны. По правде сказать, ни одна из новостей не доставит Эрику удовольствия. Парадоксально, но Эрик сочувствовал Симону из-за сложившихся обстоятельств. Наверное, потому что каждый из них мог оказаться привязанным к стулу, в их мире это несложно. С одной стороны, если Симон заговорит, Эрик найдет конец клубка, останется только аккуратно размотать его и найти другой конец. Но с другой стороны, если Симон умрет, не сказав ни слова, Эрик будет рад тому, что мир по-прежнему все тот же, и есть еще верные рыцари, умирающие за своих господ.

Со всеми этими мыслями он наткнулся на спину застывшей посреди склада Нину. Внутри тут же зародилось беспокойство.

– Нина? – позвал он.

Но по ее лицу уже понял, что она в трансе. В такие моменты ее глаза казались еще светлее из-за суженных зрачков.

– Я что-то слышу… – прошептала она.

Эрик взглянул на Симона, тот все еще был без сознания. И тут до Эрика дошло: это и дало им преимущество! Нина смогла заглянуть в ослабленный истощенный мозг в момент, когда он наиболее уязвим. Не зря Эрик боится спать рядом с ней! Уж как-то хитро она смотрит на него потом.

– Я что-то слышу… – повторила она на этот раз более тревожно.

– Эрик! – позвал Роберт, выйдя из машины.

Эрик дал знак заткнуться. Двигатели заглохли. Все притихли.

Внезапно, Нина развернулась и быстро зашагала к едва дышащему Симону. Она упала перед ним на колени, обхватила ладонями его лицо так нежно, как только могла, и приказала:

– Подумай еще раз!

Она говорила с ним, хотя единственные звуки, которые исходили из него, были всякого рода всхлипы, а сам он продолжал пребывать во сне, там, где Нина и настигла какой-то важный секрет. Нина продолжала сосредоточенно вглядываться в его лицо, оно вело ее куда-то, и Нина лезла все глубже и глубже, боясь потерять неожиданно возникший след. Симон же испускал разного рода тягучие кровяные жидкости из всех щелей, они стягивались на белоснежные манжеты ее пиджака, капали на дорогущее черное платье, но Нина продолжала поглаживать Симона, размазывая эту кашицу по его лицу, и все смотрела и смотрела.