Андрей Агафонов - Черная моль [CB]

— Не знаю, кто ты, старик, и что тебе нужно, но ты напрашиваешься на неприятности.

Посетитель примирительно поднимает ладони перед собой:

— Я просто люблю поболтать о былом. Вам, молодым, это скучно, я понимаю. Почему бы тебе не спросить у своего дяди, не хочет ли он предаться воспоминаниям. Скажи ему, что его спрашивает Джакомо ди Колонна. Он знает, кто это.

Молодой человек косится на громилу за соседним столиком. Тот пожимает плечами.

Задняя комната в пиццерии Ломбарди. Несколько пожилых, седых, толстых людей в спортивных костюмах курят сигары и играют в покер.

— Дядя, — в дверях мнется Дженко-джуниор, — здесь этот странный pazzo, который хотел предаться воспоминаниям.

— Джакомо! — навстречу поднимается самый подтянутый из сидящих в комнате, с гривой седых волос, зачесанных назад, — иди ко мне, старый друг!

Он ласково похлопывает Джакомо по плечам, груди и животу.

— На мне нет микрофона, — говорит Джакомо.

— Кому теперь нужны микрофоны, мой мальчик, — смеется шутке дядя Руссо. — Все все знают и без них. Пойдем, поговорим.

Он обнимает Джакомо и уходит с ним в каморку, где стоят стол и два старых кресла.

— Здесь я в последний раз беседовал с Джоном, — говорит дядя Руссо, показывая на кресло, — это был великий человек!

— И все любили его, — поддерживает Джакомо.

— До сих пор помню, как он шел по улице, без телохранителей, только с женой и сыном, и люди кричали: «Готти! Готти!» А он улыбался…

На глаза дяди Руссо наворачиваются слезы.

— Таких людей теперь нет. И все мы уже не те, Джакомо. Куда катится мир…

— Об этом я и пришел с тобой поговорить, старый друг, — останавливает его Джакомо.

— Не знаю, рассказывал ли тебе твой дед об этом, но однажды мой родственник оказал ему большую услугу. Он вытащил его из тюрьмы, так что Дженко смог умереть рядом со своими детьми, свободным человеком, счастливым, насколько это возможно в его положении…

— И слепым как крот. Ты хочешь попросить меня об ответной услуге, Джакомо?

— Не совсем. Я хочу помочь и себе, и вам. Я слышал, что Комиссия встречалась с Дональдом до его повторного избрания.

— Я не могу говорить о вещах, о которых не знаю. Меня там не было.

Джакомо улыбается как Джоконда.

— Но я слышал, — дядя Руссо поднимает указательный палец вверх, — что люди из Комиссии общались с другими людьми, которые общались с ним, знаешь… друзья друзей.

— И помогли ему.

— Совершенно бескорыстно. Из уважения.

Джакомо морщится:

— Что он вам обещал, Франко?

— Опять же, ходили слухи, что мы получим назад то, что у нас забрали 15 лет назад.

— Транзит кое-чего кое-куда.

— Ты опасный человек, Джакомо, ты знаешь об этом? — дядя Руссо не то кашляет, не то смеется.

— Дональд продал вашу тему саудитам, Франко. Мне очень жаль.

Лицо старого гангстера темнеет.

— Не шути так, Джакомо. Наше будущее на кону. Будущее этого идиота, моего племянника.

— Я лично присутствовал при сделке.

— Ты?

— Я, Франко, я. Ты сейчас спрашиваешь себя, не сошел ли с ума твой старый знакомый, или не хочет ли он тебя обмануть. Я готов предоставить любые доказательства тебе и твоим друзьям. Я несу полную ответственность за свои слова. Только одно утешает, Франко — он кинет и саудитов. Так же, как кинул вас и меня. Он кидает всех, кто ему помогает. Такой это человек, Франко. Такой это человек.

Старик сидит, опустив глаза. Он раздавлен и потрясен.

— Эй, босс, вы в порядке? — окликает кто-то из комнаты.

Он с усилием поднимает руку. Держит ее какое-то время, показывая, что все в порядке. Опускает. Потирает лицо руками. Поднимает глаза:

— Что тебе нужно, Джакомо?

— Мне нужен стрелок.

— Хорошо. Ты его получишь.

Пиццерия Ломбарди, Нью-Йорк. За витриной приближающийся шум и крики:

— Отвали от меня, мразь вонючая! Не подходи ближе!

— Ты тоже сдохнешь!

— Сперва ты, филья ди пут-та-ана!

Грохот выстрела. В пиццерию входит, засовывая пистолет за ремень, Дженко Руссо.

— Дженко, — в углу за столиком пустой пиццерии сидит понурый Франко, — что там?

— Привязался на улице, — тяжело дыша, объясняет племянник. Поворачивается к двери и орет: — Сукина мать проститутки!

На противоположной стороне улицы оседает на асфальт серая фигура.

— Ты все сделал, как я просил, Дженко?

— Я проводил нашего друга до точки. Дальше соваться не стал. Тот парень псих, кто знает, что у него на уме.

— Его не смогут привязать к нам?

— Кого? — Дженко все еще озирается на дверь.

— Дженко, ты моя плоть и кровь, но иногда мне хочется тебя задушить.

— А! Скузи. Нет, он не знает ни тебя, ни меня. Он же даже не итальянец!

— Я знаю, знаю… Хорошо, это хорошо…

— Ты какой-то грустный, дядя, — Дженко берет старика за руку, — что с тобой? Уже два дня ты ходишь и бормочешь себе под нос.

— Все хорошо, мой мальчик, — Франко грустно улыбается и треплет племянника по щеке. — Ты все сделал правильно. Иди поешь. И скажи там, пусть кто-нибудь уберет эту падаль. Не хочу, чтобы возле моей пиццерии воняло.

Темная прокуренная квартира с пыльными стеклами, аль Сафер беседует с человеком в капюшоне и темных очках.

— Наши друзья сообщили мне, что у нас есть общий враг. Полагаю, что мы с вами можем договориться.

— Цена вопроса?

— Что вас интересует? Картины, женщины, хороший дом в безопасном месте?

— У меня рак простаты. Блюю три раза в день. На картины, женщин и безопасные дома, в частности.

— Думаю, — после паузы говорит аль Сафер, — у меня есть то, что вам нужно.

Генеральная ассамблея ООН. На трибуне Трамп в черном костюме с белой сорочкой и атласным голубым галстуком. На галереях, у дверей, даже у вентиляционных отверстий — автоматчики. Снайперы обшаривают прицелами каждый дюйм. Мышь не проскочит. Зал заполнен едва ли на треть.

— Сегодня я стою на этой трибуне, — говорит Трамп, — самой высокой трибуне мира перед лицом самой ужасающей трагедии, с которой когда-либо сталкивалось человечество. Последние месяцы стали суровым испытанием для всех нас. Для многих они стали действительно последними. Сегодня я не вижу в этом зале представителей древних прославленных государств, которые создали эту цивилизацию. Нашу цивилизацию, которая находится на грани уничтожения. Но мы не позволим пересечь эту грань! Ни ядерные конфликты, ни зловещие эпидемии, чей секрет надежно упрятан в мрачных подземельях Старого Света, не затушат огонь разума, воли и патриотизма.

Трамп отпивает из стакана. Аудитория безмолвствует.

— Как и все вы, — Трамп задирает подбородок и поправляет душащий его галстук, — я оплакиваю гибель наших братьев и сестер. Особенно это касается Африки. Но мы должны идти дальше. Мы должны вернуться на пути, уготованные нам Всевышним, и навсегда освободиться от демонов. Америка победит эту эпидемию, даже если мы потеряем половину населения. И тогда мы выйдем на воздух, очищенный от заразы, и улыбнемся, мы оснастим наши корабли, как встарь, мы понесем свет цивилизации на выжженные и опустошенные территории. У нас есть для этого все — несгибаемая воля, лучший в мире флот и вера в Господа. В Писании сказано — блаженные наследуют землю. Мы — эти блаженные, и мы возьмем землю в свои руки!