Маттиас Бауэр - Morbus Dei. Зарождение

Рана оказалась глубокой, но внутренние органы, по всей видимости, остались не задеты. Иоганн вздохнул. Если остановить кровь и держать рану в относительной чистоте, воспаления можно не бояться. Лист знал людей, которые выживали и с худшими увечьями.

Он раскрыл мешок и вынул запасную рубашку. Резким движением оторвал рукава, связал их вместе и обернул вокруг талии. Боль была страшная, но Иоганн стиснул зубы и затянул узел так туго, как только смог.

Когда он уже завязывал мешок, его вдруг посетила тревожная мысль.

Лист торопливо перерыл свои пожитки, но не нашел того, что искал.

Крестьянин выкрал у него кошелек.

Все его жалованье за последнее время, все, что он сэкономил на пропитании, – все пропало. Иоганн почувствовал, как внутри него закипает злоба, и невольно взялся за нож.

Проявляй милосердие, даже к тем, кто его не заслуживает.

Эти лживые заповеди. Вот только бы…

Резкая боль в боку образумила его. В нынешнем состоянии с крестьянином ему не справиться. Но он еще вернется, и уж тогда пусть тот молится Богу…

Иоганн глубоко вдохнул. Его трясло от холода, и только теперь он понял, до чего же устал. Путник огляделся в поисках укрытия, где можно было бы провести ночь. На мгновение молния высветила в темноте очертания поваленного дерева. Лист разостлал хворост, сколько сумел набрать, и забрался под гигантские корни.

И через пару мгновений уснул.

Когда Иоганн проснулся, его била дрожь. Стояла ледяная стужа, и пар изо рта, казалось, замерзал в воздухе. Хворост не помог уберечься от первых в этом году заморозков. Холод пробирал до костей, и промокшая одежда липла к телу.

Иоганн огляделся, пытаясь сориентироваться, но спросонья не смог ничего различить. Он потер глаза и, проснувшись уже окончательно, понял, в чем дело. Все вокруг заволокло густым туманом, и дальше нескольких шагов сложно было что-либо разглядеть.

Зима стояла у порога.

Времени оставалось совсем мало. Иоганн осторожно потянулся, после чего осмотрел рану. Повязка насквозь пропиталась кровью и присохла к плоти. Легкое прикосновение вызвало слабую, но тянущую боль. Первый признак воспаления.

Гангрена.

Должно быть, в ране осталась щепка. Что это означало, догадаться было нетрудно: необходимо как можно скорее избавиться от гнойного очага, иначе не избежать заражения крови, и это предрешит его судьбу. Старая песня: чаще всего солдаты умирали не на поле боя, а позже, от ранений, полученных в этом бою.

Иоганн поднялся, сделал несколько шагов – и покачнулся. Все тело – даже лицо – словно распухло, мускулы болели. Он осторожно наклонился, поднял мешок и вновь попытался сориентироваться.

Плотный туман рассеивал солнечный свет. Иоганн попытался определить север по мху на деревьях – но они были покрыты им со всех сторон, так, словно пытались укутаться на зиму.

Лист закрыл глаза и задумался. Ему вспомнился пройденный накануне путь. Тропа, по которой он пришел к дому крестьянина. Воспоминания увлекали его все дальше, к самому началу, когда началось то, что…

Иоганн резко открыл глаза. Нужно двигаться дальше. Инстинкт подскажет ему направление, он еще ни разу его не подводил.

Ни разу? Ты уверен?

Иоганн решительно зашагал прочь от поваленного дерева. Следовало найти укрытие, где он смог бы отдохнуть и заняться раной.

В дороге, если идти в одиночку, время словно замедляется, Иоганн знал это как никто другой. Должно быть, в такие мгновения человек мог всецело отдаться во власть собственных мыслей – и далеко не всегда это шло на пользу. Но теперь, когда он был ранен, время тянулось для Иоганна бесконечно. Каждый шаг растягивался в час, каждая пройденная миля – в вечность.

Возможно, он совершил ошибку, когда решил порвать с тем, что…

Хруст ветки прервал его размышления. Иоганн застыл на месте и медленно оглянулся.

Ничего.

С трудом верилось, что крестьянин стал бы его преследовать. Может, какой-нибудь зверь? Волк? Лист двинулся дальше, настороженно, то и дело оглядываясь, и… Шагнул в пустоту. Ухватиться было не за что. Он покатился по укрытому листвой склону и жестко ударился о землю.

Некоторое время Иоганн лежал неподвижно. Сердце колотилось, дыхание было прерывистым, все тело дрожало.

Затем он сделал глубокий вдох и заставил себя успокоиться.

Дыши. Сосредоточься на дыхании.

Вскоре Иоганн взял себя в руки и огляделся. Он лежал в глубокой яме шириной примерно в три сажени. Дно было устлано листьями, над ямой пушистым одеялом клубился туман. Лист заключил, что выбраться будет нелегко, но по силам, и…

Тут он почувствовал запах.

Сладковатое, до боли знакомое зловоние. Почуяв его однажды, забыть уже невозможно. Запах разложения.

Товарищи в полку цинично называли его «солдатским благовонием».

Иоганн с шумом втянул воздух, после чего стал разгребать листву. И в следующий миг замер.

Из-под прелых листьев на него уставились глаза, обреченно и неподвижно.

Путник принялся разгребать дальше. Они лежали повсюду, трупы, некоторые совсем изгнившие. Оставалось только догадываться, что здесь могло произойти и откуда взялись все эти тела. Никаких селений поблизости не было.

Иоганн заметил, что на некоторых трупах недоставало одежды и обуви. Он многое повидал в своей жизни, но это зрелище потрясло его до глубины души: глухой лес, огромная могила, обнаженные тела… Казалось, кто-то небрежно побросал сюда трупы, словно избавился от нечистот.

Один из трупов лежал на животе: от куртки остались одни лохмотья, на спине были видны три глубоких отверстия. Слишком узких для ножа – скорее от копья.

Или от вил…

Внезапная догадка была подобна удару. Эта могила предназначалась и ему. Во всяком случае, таков был замысел крестьянина. Должно быть, Иоганн стал не первой его жертвой, не единственным, кого он обокрал, прежде чем расправиться. Несчастные в могиле служили тому доказательством. Лист рассердился на самого себя: следовало прикончить мерзавца на месте.

Он поднялся и насчитал по меньшей мере семь… нет, девять трупов. Чуть дальше из листьев торчали голова женщины и детская рука.

Чертов ублюдок!

Иоганн перекрестился и уже начал было выбираться из ямы, но тут на глаза ему попался широкий кожаный лоскут, лежавший поверх одного из трупов. Он потянул за край: это оказался кожаный плащ. Превосходной выделки, пусть немного потертый, от холода такой плащ защищал бы лучше, чем его собственная одежда, а мертвому он уже без надобности. Иоганн, не колеблясь, накинул его на плечи и затянул шнурок. Затем, цепляясь за корни, стал взбираться по крутому склону.

Подтянувшись из последних сил, он вылез из ямы и поднялся на ноги. Еще раз взглянул на скопище тел и снова перекрестился.