Эндрю Кальдекотт - Загадочный город

За инструкцией по почте пришла тяжелая посылка с двумя мантиями, одна была с фиолетовыми полосами на рукавах (для классного руководителя) и одна с зелеными полосами (для учителя истории). В сопроводительной записке говорилось:

Регалии прилагаются — убедитесь, что размер верный.

P. S. И запомните — никаких мирских штучек вроде компьютеров или говорящих машинок.

Мы учимся по книгам и обсуждаем все в личных беседах.

Когда впечатление от мантий слегка сошло на нет, Облонг начал терзаться вопросами. Почему Ротервирдская школа выбрала именно его? Почему у него не просили рекомендаций? Почему Ромбус Смит ничего не сказал о его предшественнике? Был ли он тоже представителем внешнего мира? Все эти мысли, однако же, не столько пугали Облонга, сколько еще больше заинтриговывали. В тот же вечер он написал Ромбусу Смиту:

Уважаемый директор школы!

Прошу прислать мне ведомости успеваемости за прошлый год, а также рекомендуемый список тем.

Запрошенные ведомости пришли с ответным посланием, написанным элегантным почерком:

Дорогой мистер Облонг!

Восхищен Вашим энтузиазмом. Высылаю требуемые материалы. Как насчет Великой депрессии?

Ведомости делили учеников на городских (записаны на белой бумаге, таких было большинство) и деревенских детей из окрестной долины (записаны на зеленой бумаге). Первые удостаивались перечисления по именам, вторые отмечались только инициалами после фамилий — снова запахло дискриминацией. Имя прежнего классного руководителя было стерто, как, впрочем, и имя предыдущего учителя современной истории.

Облонг решил не выбирать Великую депрессию и предпочел этой теме Гражданскую войну в США, по которой у него собралась значительная база заметок и в рамках которой каждый мог найти для себя что-нибудь полезное. Всю последующую неделю он углублялся в причины и начальные предпосылки войны; на остальное, по его расчетам, должно было хватить времени в самом Ротервирде.

В соответствии с прежней договоренностью, Облонг вернулся за четыре дня до начала учебного семестра. Эта поездка во всем походила на предыдущую — снова поездом до минивэна и минивэном до шарабана. Единственным отличием можно было считать покрывающую землю изморозь и безоблачное небо. То вверх, то вниз; поля сменялись садами и редкими фермами, а город вдали появлялся и исчезал вкупе с двумя изогнутыми мостами и лесом башен. На северо-восточной стороне реки отчетливо виднелся каменистый откос, и его внушительная высота подчеркивалась единственной городской церковью, зубчатая каменная башня которой чернела на фоне неба. Еще дальше на востоке за рекой тянулась широкая полоса неприступных болот, уступающая лишь одной возвышенности к югу, на которой стояла сторожевая башня. По отсутствию ведущих к ней проторенных троп можно было понять, что теперь она пустовала и находилась вне зоны досягаемости.

Чтобы как-то разнообразить путь, в этот раз Борис доставил Облонга к Северным воротам, дав ему возможность самостоятельно пройти по Голден Мин к школе, на дверях которой висела закованная в железный футляр книга с прикрепленной к ней парой очков. За дверьми виднелся ряд переходящих друг в друга двориков и открытых площадок, отведенных под лужайки.

Вход в школу преграждала привратницкая, стены которой были усеяны ячейками для бумаг, точно сотами в улье. На дежурстве находилась мисс Тримбл. «Ей бы одеваться не так строго, распустить волосы, да и самой расслабиться, и была бы вполне привлекательной — в духе Юноны», — подумал Облонг. Он постучал в стекло.

— Что, за добавкой пришли? — несколько насмешливо воскликнула она таким тоном, будто он был навязчивым проходимцем из известной поговорки — «его хоть убей, он все равно вернется, чтобы получить еще».

Ощущая себя не учителем, а скорее зеленым новичком, он зашагал вслед за ней к классной комнате. Качество оборудования и повсеместная чистота не могли не впечатлять. На стенах висели таблицы, отражающие стадии эволюции лягушки и вируса ветрянки, с подробностями, которые редко демонстрируют детям подобного возраста. Похоже, мисс Тримбл эти таблицы заставили присмиреть, и она поскорее их свернула. Ее беспокойство натолкнуло Облонга на мысль, что, вероятнее всего, у него было два предшественника: классный руководитель (который, очевидно, являлся биологом) и собственно преподаватель современной истории.

Он сверил тетради по биологии и истории. И несмотря на то, что, как и в случае с журналами, кто-то тщательно подтер обе фамилии, разница в почерках была налицо. Учуяв душок замятого скандала, он постарался тонко выведать что-нибудь у мисс Тримбл, но та коротко ответила, что Ротервирдская школа не поощряет «ностальгию», и посоветовала ему сосредоточить все свое внимание на нынешних коллегах.

— Большинство уже вернулись, и все поголовно любят чаевничать. Учительская находится в той стороне — за большими дубовыми дверями поверните налево. А после вернетесь, и я покажу вам жилье.

Стоило Облонгу войти в учительскую, как наступила тишина и множество незнакомых людей принялись изучать его с головы до ног.

Первым заговорил среднего возраста мужчина в спортивном костюме:

— Борис предупредил, что вы уже здесь. Меня зовут Грегориус Джонс, я учитель физкультуры — здоровый дух в здоровом теле. И, коли позволите мне сказать, такая осанка у человека столь молодого — натуральное безобразие. Если надумаете притормозить свое телесное разложение, каждый вторник по вечерам я даю бесплатные уроки пилатеса для учителей. Но вернемся к знакомству…

Большинство учителей ограничилось беглым приветствием, хоть и без грубости. Самым доброжелательным оказался один весельчак, сразу обращавший на себя внимание за счет на удивление удачной комбинации больших ушей и орлиного носа.

— Знакомьтесь: единственный и неповторимый Визи Болито, — представил весельчака Грегориус, — глава научного отделения Южной башни и наш штатный астроном. Нас с Визи объединяет интерес к божественным телам — в его случае небесным — и идеальному движению.

— Очень приятно. Всегда рад видеть залетных гостей в нашем странном микрокосме. — Болито понизил голос. — Жаль, что статуты запрещают нам приглашать специалистов по Средним векам. Галиллей, Браге, Коперник… Эти люди — мои герои. Я рассказываю об их учениях, но, к сожалению, никто не может поведать детям об их временах. Хотя, конечно, одна черная дыра куда лучше, чем их созвездие. Как-нибудь непременно загляните ко мне на огонек, у меня возле Южной башни есть приличнейший телескоп. А тем временем, — он махнул в сторону оживленного собрания учителей, — если хотите стать звездой, вращайтесь подобно планете.