Лафкадио Хирн - «Мальчик, который рисовал кошек» и другие истории о вещах странных и примечательных

В то время как она говорила все это, голос ее постепенно становился все чище и сильнее, словно желание добавляло ей новых сил; затем она внезапно разрыдалась. Юкико безмолвно преклонила колени – она не знала, что делать. Но повелитель одобрительно кивнул и произнес:

– Это ее последнее желание в этом мире. Она всегда любила цветение сакуры, и я знаю, что она очень хотела увидеть это дерево из Ямато в цвету. Иди, моя дорогая Юкико, исполни ее волю.

Как няня, что поворачивается спиной к ребенку, чтобы тот мог зацепиться за нее, Юкико подставила свои плечи жене даймё и сказала:

– Я готова, госпожа. Скажите, как мне помочь вам наилучшим образом?

– Подвинься ближе! – отвечала умирающая женщина.

Почти с нечеловеческим усилием она приподнялась и вцепилась в плечи Юкико. Но когда та выпрямилась, она проворно просунула свои тонкие руки у нее под мышками, проникла под одежду и вцепилась ладонями в беззащитные груди девушки и… торжествующе расхохоталась.

– Вот мое желание! – вскричала она. – Я хотела цветущую сакуру [43] В Японии цветущая сакура традиционно ассоциируется с юной девичьей красотой. , но сакуру не в саду! Я не могла умереть до тех пор, пока не исполню желание! Теперь я его исполнила!.. О, какой восторг!..

С этими словами она упала на девушку и умерла.

Слуги немедленно попытались снять мертвое тело с плеч Юкико и положить его обратно на ложе. Но – странно сказать! – это, казалось бы, простое действие им осуществить не удалось. Мертвые руки необъяснимым образом сцепились с живыми грудями девушки, словно срослись с ними. От страха и боли Юкико лишилась чувств.

Позвали врачей. Но они не могли понять, что произошло. Никаким известным способом руки мертвой женщины невозможно было оторвать от тела жертвы – они так крепко держали ее плоть, что при любой попытке расцепить их из грудей девушки начинала сочиться кровь. И не потому, что мертвые ладони так плотно сомкнулись вокруг грудей: похоже на то, что мертвая плоть непонятным образом срослась воедино с живой!

В то время в Эдо самым искусным врачом считался иностранец – один хирург из Голландии. Было решено послать за ним. После детального осмотра тот признался, что не может понять, в чем дело, но, для того чтобы скорейшим образом избавить Юкико от страданий, необходимо отсечь кисти рук от мертвого тела. Он заявил, что пытаться отделить их от грудей девушки слишком опасно для последней. К его совету прислушались и кисти ампутировали. Но они не разжались – очень скоро они потемнели и высохли, но продолжали сжимать девичьи груди.

Однако это оказалось только началом кошмара.

Хотя кисти были сухими и бескровными, они не были мертвыми. Время от времени они начинали двигаться – крадучись, словно огромные седые пауки. А в час Быка – всегда в одно и то же время – судорожно вцеплялись в груди Юкико и безжалостно терзали их. Лишь в час Тигра хватка ослабевала и боль утихала.

Юкико обрезала волосы и стала нищенствующей монахиней под именем Дассэцу. Она сделала ихай – траурную дощечку – с посмертным именем мертвой госпожи Мё-Ко-Ин-Дэн Тидзан-Рё-Фу Дайси и носила ее с собой во всех своих скитаниях. И каждый день смиренно просила покойную простить ее, и каждый день исполняла необходимые буддийские ритуалы для того, чтобы душа ревнивицы упокоилась в мире. Но злую карму не избыть так скоро: наложенное проклятие мучило девушку больше семнадцати лет. И каждую ночь в час Быка мертвые руки без устали терзали живую плоть. Во всяком случае, так говорили те, кто слышал эту историю от самой бедняжки. Она рассказывала ее в доме Ногути Дэнго-дзаэмона в деревушке Танака в округе Кавати в провинции Симоцукэ. Это было на третьем году эпохи Кока, или в 1846 году по западному летоисчислению. С той поры никто о ней ничего не слышал.

В стародавние дни императора Го-Рэйдзэя в храме Сайто, что стоял на горе под названием Хиэй-Дзан, близ Киото, жил один благочестивый священник. Как-то раз одним летним погожим днем этот добрый человек возвращался к себе в храм из похода в город и увидел, как мальчишки мучают коршуна. Они поймали птицу в силки и теперь избивали ее палками.

– Несчастное создание! – вскричал священник. – Зачем вы мучаете его?

Один из мальчиков ответил:

– Мы хотим убить коршуна, чтобы надергать из него перьев.

Движимый состраданием, священник уговорил мальчишек отдать ему птицу, а взамен предложил им свой красивый веер. Сделка состоялась. Получив птицу, священник тут же отпустил ее. Видимо, коршун не слишком пострадал, потому что смог улететь.

Счастливый тем, что ему удалось совершить столь благочестивый поступок, который, конечно, зачтется при следующем перевоплощении, священник продолжил свой путь. Но вскоре дорогу ему преградил незнакомый монах, который вышел навстречу из придорожной бамбуковой рощи. Монах почтительно поприветствовал его и сказал:

– Господин! Благодаря вашей доброте и состраданию спасена моя жизнь. Теперь я хочу отблагодарить вас соответствующим образом.

Удивленный тем, что услышал, священник отвечал:

– Что-то я не припомню, что когда-нибудь встречал вас прежде. Пожалуйста, скажите, кто вы?

– Вполне естественно, что вы не признали меня в сем обличье, – отвечал монах. – Я тот самый коршун, которого истязали мальчишки. Вы спасли мне жизнь. А в этом мире нет ничего ценнее жизни. Теперь я хочу отблагодарить вас тем или иным способом. Может быть, есть особое желание чем-то обладать, или узнать что-то, или увидеть – короче, что-нибудь, что я мог бы сделать для вас, – пожалуйста, скажите мне. Поскольку я владею – конечно, в малой степени – шестью сверхъестественными силами, потому могу исполнить почти все, что можно пожелать.

Услышав эти слова, священник понял, что разговаривает с Тэнгу [44] Тэнгу ( яп. 天狗) – в буквальном переводе «небесная собака» – существо из японской мифологии. Обычно предстает в облике мужчины большого роста, с красным лицом, длинным носом, иногда с крыльями, часто носит одежду горного отшельника, обладает способностью к перевоплощению в других существ, в частности в птиц. , и смиренно отвечал:

– Друг мой, давно укротил я мирские свои желания; мне семьдесят лет – ни слава, ни удовольствия уже не манят меня. Единственное, что меня тревожит, – мое следующее рождение. Но поскольку в этом вопросе ничто не может помочь, нет смысла о том говорить. А еще печалюсь всю жизнь, что не довелось мне побывать в Индии в те давние времена, когда Великий Будда на священной горе Гридхракута призвал народы и тварей. Не проходило и дня, чтобы печаль о том не посетила меня в часы утренней или вечерней молитвы. Ах, друг мой! Если бы можно было подчинить пространство и время, что дано лишь бодхисаттвам, – так, чтобы один взгляд только бросить на великое событие, – я был бы совершенно счастлив!