Дженнифер Макмахон - Люди зимы

Медвежонка она помнила. Рути назвала его Шерстюнчиком и повсюду таскала с собой, не расставаясь с игрушкой буквально ни на минуту. Не помнила она только одного – куда он девался потом. Большинство ее старых игрушек перешли к Фаун, но не Шерстюнчик – его она не видела уже довольно давно.

Неожиданно Рути так сильно захотелось снова прижать зеленого медвежонка к груди, что она едва не расплакалась.

– Слушай, Базз, – проговорила она, украдкой вытерев кулаком глаза и откашлявшись, – скажи мне одну вещь. Как ты думаешь, чьих фотографий у твоих родителей больше: твоих или твоей сестры?

Вопрос ненадолго поставил Базза в тупик. Он немного подумал, потом сказал:

– Пожалуй, фотографий Софи больше… Даже точно больше – она ведь была первым ребенком. Отец с матерью снимали буквально все, что она делала – даже как Софи в первый раз сама покакала в горшок. К тому времени, когда появился я, подобные вещи интересовали их уже не так сильно. Разумеется, меня тоже фотографировали, но снимков Софи больше раза в три. А что?

Рути кивнула. Базз только что подтвердил ее догадку.

– А где твои детские фотографии? Ну, когда ты была совсем крошечная? – спросила Фаун, глядя на сестру большими круглыми глазами поверх крышки ноутбука.

– Их нет, – призналась Рути.

– Ох… – Фаун разочарованно прикусила губу. – Жалко. Я хотела бы на них посмотреть. – Она снова уткнулась взглядом в экран, но, похоже, больше не играла.

Базз, кажется, начал что-то подозревать.

– Может быть, они лежат где-нибудь в другом месте? – предположил он, но Рути покачала головой.

– Я везде смотрела, их нет. И, похоже, никогда не было – я, во всяком случае, ни разу их не видела. Когда я была помладше, я часто просила маму показать мне мои детские фото, но она каждый раз отвечала, мол, обязательно – они где-то здесь, нужно их только найти. Но ни одного снимка я так и не увидела. Вот эта фотография с медведем – самая ранняя, какую я нашла. Здесь мне года три… – И Рути бросила на снимок еще один взгляд. Ее рука любовно обнимала медведя, счастливый взгляд был устремлен прямо в объектив, пальто и платьице под ним выглядели чистыми и новыми. Вот бы вернуться в прошлое, подумалось ей, усесться вместе с этой девочкой на качели да расспросить ее обо всем. «Что ты помнишь? – спросила бы она. – И где ты была раньше?»

Закрыв глаза, Рути попыталась оживить в памяти свои самые ранние воспоминания, но ничего нового ей припомнить так и не удалось. Она помнила, как каталась на велосипеде по подъездной дорожке и за ней погнался один из маминых петухов, помнила, как субботними утрами ездила с отцом на городскую свалку, помнила, как родители предупреждали ее никогда не убегать в лес одной, потому что с маленькими девочками, заблудившимися в чаще, могут произойти ужасные вещи.

И, разумеется, одним из самых ярких, хотя и недостаточно отчетливым, было ее воспоминание о том, как папа нашел ее где-то в лесу и несет домой на руках. Он почти бежал вниз по холму, а она прижималась мокрым от слез лицом к его колючей шерстяной куртке. «Это был просто дурной сон, – сказал ей потом отец, пока мать заваривала успокаивающий травяной настой. – Теперь ты в безопасности».

Рути снова посмотрела на снимки: вот они с матерью в одинаковых свитерах, вот она с химическим набором, и отец рассказывает ей о периодической таблице.

Лжецы!..

– Алло?..

– Привет, Рути. Это Кендайс. Кендайс О’Рурк.

Рути уже уложила Фаун спать, а Базз поехал в город, чтобы купить пива. Как только он отъехал, телефон начал звонить, и Рути поспешно схватила трубку, думая, что это мама.

– Ты сегодня приезжала ко мне домой, – продолжала Кендайс, – и привезла бумажник моего брата. Помнишь?..

Рути молчала. Не то чтобы она нуждалась в напоминаниях. Звонок слишком потряс ее, чтобы она могла говорить. Как?.. Откуда?.. Их номер не был зарегистрирован, и найти его обычным путем было невозможно. Так как же?..

Сжимая в руках беспроводную трубку, Рути на цыпочках пробралась в прихожую и вышла на крыльцо. Холода она не замечала.

– Откуда… откуда у вас этот номер?

– Извини, если я тебя напугала, – сказала Кендайс почти весело. – Но я была просто потрясена, когда увидела бумажники и услышала твой рассказ. Я очень рада, что дозвонилась – я о многом не успела тебя расспросить.

Только теперь Рути почувствовала, как холод пробирается под свитер и ползет по спине. Ночь была морозная и ясная, и в черном небе сверкали звезды. Подняв голову, она увидела созвездие Ориона и вспомнила, как отец учил ее находить звезды, составляющие Пояс Ориона, и проводить через них линию, указывающую на Альдебаран, который в свою очередь находился в глазу Быка – так называлось еще одно созвездие. Бык был знаком, под которым родился отец, и Рути нравилось думать (хотя она ни за что в этом бы не призналась), что папа продолжает следить за ней с небес.

Большую и Малую Медведицу она знала хорошо, знаком ей был и Млечный Путь, протянувшийся через все небо почти по самой середине.

– Элис еще не отыскалась? – спросила Кендайс.

– Элис? – растерянно переспросила Рути. Она никак не могла сосредоточиться на разговоре.

– Твоя мама, глупышка! – Кендайс рассмеялась. – Ты ведь говорила, что она пропала…

– Но я, кажется, не говорила, как ее зовут.

– Значит, ее до сих пор нет? – В голосе Кендайс прозвучала какая-то странная надежда, словно отсутствие Элис Уошберн ее почему-то устраивало.

– Я сейчас повешу трубку! – выкрикнула Рути, чувствуя, как ею овладевает чувство, весьма похожее на панику. – Извините, что побеспокоила вас сегодня, но… Я, очевидно, ошиблась. Даже точно – ошиблась!

– Никакой ошибки не было, милая. – Теперь Кендайс говорила медленно и ровно, отчетливо произнося каждое слово, как разговаривают с несмышленым и к тому же сильно напуганным ребенком. – Прошу тебя, не вешай трубку. Мне нужно рассказать тебе о чем-то очень важном…

– О чем, например? – Пар, вырвавшийся вместе с этими словами изо рта Рути, ненадолго заслонил звездное небо.

– Например, о Ханне… – Теперь голос Кендайс дразнил, заманивал, искушал. – О моей милой малышке Ханне. В последнее время не проходит и дня, чтобы я о ней не думала. Я знаю, это звучит… глупо, но на самом деле я никогда не верила, что ее больше нет и она никогда не вернется ко мне. Иногда я просто чувствую , что она где-то там, ждет, пока ее отыщут. – Она немного помолчала. – Ну как, будешь слушать?

– Да. – Это слово сорвалось с губ Рути почти помимо ее воли. Подавшись назад, она привалилась спиной к входной двери и снова стала смотреть на звезды, чувствуя, как от вида их сверкающих россыпей у нее начинает немного кружиться голова. Глядя в небо и прижимая к уху трубку телефона, она думала о химических элементах из периодической таблицы, из которых сделано буквально все: маленькие кексы, розовая глазурь, зеленые медведи. Все в мире тесно связано, поняла Рути. А раз все связано, значит, случайностей в мире почти не бывает.