Дженнифер Макмахон - Люди зимы

На самом деле ему казалось, что он видит чудо. Еще утром Сара лежала в постели исхудавшая, бледная, слабая, а сейчас щеки ее порозовели, и на губах появилась легкая улыбка. Мартин даже пожалел, что этого не видит Лусиус – уж тогда бы он сразу позабыл все свои дурацкие разговоры про сумасшедший дом.

Мартину не хотелось признаваться даже себе, что прошлой ночью Сара всерьез его напугала. И дело было даже не в том, что она вела себя странно, просто каждый раз, когда она совершала подобные необъяснимые поступки, Мартин чувствовал, что перестает для нее существовать. А сейчас он больше всего на свете боялся потерять Сару – пережить это Мартин бы не смог.

Но ведь в стенном шкафу что-то было ! И оно скреблось и царапалось, пытаясь выбраться наружу.

Ерунда, подумал Мартин. Это была мышь. Или белка.

Но ведь он своими глазами видел, как повернулась дверная ручка!

Показалось, решил Мартин. Просто свет играл на металле, вот и все.

И он выбросил из головы все сложные вопросы, способные испортить ему настроение. Все это не важно, думал он. Главное – Сара вернулась, Саре стало лучше, и она снова с ним. Теперь все будет хорошо.

– Я встретил Амелию в городе, – сказал Мартин. – Она обещала заглянуть к нам завтра и отвезти тебя покататься. А если ты будешь хорошо себя чувствовать, она отвезет тебя к себе на ланчеон.

– Это замечательно, – кивнула Сара. – Просто замечательно. Я рада.

Потом Мартин сел на стул и постелил на колени салфетку, а Сара взяла большую тарелку, положила туда порцию рагу и поставила на стол блюдо с лепешками и сливочное масло. Мартин смотрел, как она хлопочет. Довольно скоро он заметил, что движения и жесты Сары стали какими-то странными – излишне суетливыми и в то же время угловатыми, дергаными, как у подвешенной на ниточках марионетки. Казалось, ею владеет сильнейшее возбуждение, как изредка бывало накануне праздников: тогда Сара тоже не могла усидеть на месте. Вот она присела к столу и взяла в руки лепешку, но тотчас вскочила снова. Стоя возле буфета, она отламывала от лепешки маленькие кусочки и отправляла в рот. Куски Сара глотала, не жуя, что тоже было на нее не похоже. Еще какое-то время спустя она принялась нервно расхаживать по кухне из стороны в сторону, засыпая пол крошками.

– Расскажи мне про Герти. Как она выглядела? – внезапно попросила Сара, и Мартин почувствовал, как у него по спине побежал холодок.

– Ты и сама прекрасно знаешь, как она выглядела, – пробормотал он с полным ртом.

– Я имею в виду – когда вы нашли ее в колодце, – уточнила Сара. Ее голос звучал как-то очень по-деловому, и это тоже очень не понравилось Мартину. В свое время он не разрешил жене даже взглянуть на тело, зная, что она слишком чувствительна и подобное зрелище может ее добить. «Я хочу видеть мою маленькую девочку! Мою дочь!» – кричала Сара и все порывалась приоткрыть крышку маленького гроба, но Мартин помнил, как долго она не выпускала из рук труп Чарльза.

«Нет, Сара, – сказал он как можно тверже и покачал головой: – Нет. Поверь, так будет лучше для тебя».

«Но я хочу посмотреть на нее в последний раз. Ради бога, Мартин, пожалуйста!.. Неужели ты не понимаешь?» – взмолилась она.

«Послушай, Сара, – вмешался Лусиус и взял ее за руку. – Мы только хотим, чтобы ты запомнила Герти такой, какой она была всегда. Живой. Поверь, так действительно будет лучше».

И сейчас, когда Сара столь неожиданно вернулась к этому тяжелому моменту, Мартин не нашелся что ответить. Некоторое время он смотрел в свою тарелку, словно надеялся увидеть там какую-то подсказку, потом сказал:

– Она выглядела так, словно… словно уснула. Личико было такое спокойное… Лусиус сказал правду – Герти ни секунды не страдала.

Он зачерпнул ложкой рагу и отправил в рот, но проглотить не смог. Горло сжало судорогой, и ему пришлось приложить усилие, чтобы справиться с собой и успокоиться.

– А она… она сильно расшиблась?

Мартин поднял голову и посмотрел Саре в глаза.

– Конечно, она расшиблась. Колодец очень глубок – футов пятьдесят, не меньше. – Он зажмурился. Сам Мартин в колодец не спускался, но Джереми Бемис, который обвязывал тело веревкой, сказал ему, что Герти лежала на дне как живая. В первую минуту он даже подумал, что девочка жива и просто спит. Никаких ран Джереми не увидел, но когда Герти подняли наверх, им пришлось нести ее, взявшись за одежду, поскольку ни одной целой косточки в ее маленьком теле, похоже, не осталось.

Сара быстро кивнула несколько раз подряд.

– Но ведь Лусиус, кажется, ее осматривал. Он не заметил ничего… необычного? Я имею в виду повреждения, которые… которые появились не в результате падения?

Мартин открыл глаза и долго смотрел на жену. Наконец он спросил:

– Что ты имеешь в виду?

Она глубоко вздохнула и слегка вскинула голову.

– Мне кажется, Герти погибла вовсе не от того, что упала в колодец.

– Но…

– Я думаю, ее убили.

Мартин выронил ложку, и она, гремя, покатилась по столу и свалилась на пол.

– Ты… ты серьезно? – проговорил он, тщетно пытаясь взять себя в руки.

– Совершенно серьезно, Мартин.

– Но… С чего ты взяла?

Сара безмятежно улыбнулась:

– Так сказала мне сама Герти.

Мартин с шумом выдохнул воздух. В кухне как будто потемнело, а Сара вдруг отдалилась, стала совсем крошечной, словно до нее было несколько миль. Старый сосновый стол, тарелку с почти нетронутым рагу, керосиновую лампу и пляшущие в плите языки огня Мартин тоже видел будто издалека. Окошко над раковиной подернулось морозными узорами, и за стеклом стояла непроглядная, беззвездная зимняя ночь.

Привстав на стуле, Мартин потянулся к Саре, но она все еще была очень далеко. Ее лицо белело в сгущающейся темноте, словно взошедшая над горизонтом луна, а он все тянулся и тянулся к ней, пока ему не начало казаться, будто он, кувыркаясь, летит, проваливается куда-то в бездонный мрак…

В пропасть.

Или в пятидесятифутовый колодец.

Сегодня утром я дождалась, пока Мартин выйдет из дома, и только потом бросилась к стенному шкафу и постучала в дверь, но ответа не было.

«Герти! – позвала я. – Это мама!..»

Тишина – и я нерешительно взялась за ручку шкафа, которая показалась мне холодной как лед.

Повернула.

Потянула на себя…

Дверь, скрипнув, приоткрылась, и я увидела, что внутри никого нет.

Герти ушла.

В отчаянии я сдвинула в сторону свои тускло-коричневые платья и клетчатые рубахи Мартина, уронила на пол стопку постельного белья, но Герти не было. Больше того, в неверном утреннем свете, проникавшем в шкаф сквозь открытую дверцу, я не видела никаких признаков того, что она здесь была .