Брайан Ламли - Исчадие ветров [сборник]

Глядя на все это и с трудом заставляя себя верить, что совершенным чудом уцелел, я понемногу оживал. Когда же увидел, что энергии, которые Итаква намеревался разрядить в меня, рассеялись, что огненные перетяжки больше не прорезают его темный силуэт, сердце у меня забилось чуть ровнее. Он, похоже, напрочь забыл про меня и теперь тянул громадные толстенные ручищи к Армандре, и это движение, несмотря на его совершенно потусторонние сущность и облик, казались почти человеческими. Она же в ответ вскинула тонкую бледную руку над головой и принялась вращать кистью, будто хотела закрутить все небо своими хрупкими пальцами. И действительно, тучи над нею тут же начали круговорот в лад с ее ладонью.

Итакву это ничуть не смутило, переступив чудовищной ножищей по воздуху, он шагнул вперед, сократив промежуток, разделявший его и дочь. Но этот промежуток существовал не только в физической мере расстояния. Более того, в ином отношении, нежели расстояние, он был непреодолим. Армандра отплыла немного назад, окуталась алым сиянием и быстрее закрутила рукою над головой. А потом без предупреждения резко опустила руку и яростно ткнула ею вперед, в сторону своего страхолюдного отца.

Точно над ее головой из центра стремительно вращавшегося облачного круга вырвалась мощная молния и, разделившись на два языка, вонзилась в глаза Итаквы. Он же не пошевелился, не мигнул и так и продолжал неподвижно, как парящий коршун, висеть в воздухе. Лишь его чудовищные глаза на мгновение изменились — когда в них попали молнии, они вспыхнули ярче. Он даже не попытался заслониться от удара Армандры — что такое детские тычки для взрослого сильного мужчины? А вот у Армандры первый выпад открыл ворота для давно накапливавшейся ненависти.

Она вновь и вновь атаковала отца, ее рука взметалась, как язык какой-то ядовитой рептилии, высвобождая силы, какими, как я прежде думал, могла распоряжаться лишь сама природа. Молнии почти непрерывным потоком лились из туч на Итакву, заполняя его голубым и белым сиянием. Судя по всему, они не причиняли ему никакого вреда, зато чем дальше, тем сильнее злили.

Первоначальной снисходительности хватило ненадолго, и вот уже вся его громадная туша затряслась от гнева. Одна из протянутых к Армандре рук сжалась в кулак; Итаква вскинул ее и, опять же, неожиданно человеческим гордым жестом стукнул ее по плечу. Игра закончилась, предложение мира было отвергнуто, и теперь Шагающий с Ветрами требовал от дочери повиновения! Но с таким же успехом он мог бы потребовать его от бескрайних морей или песчаных пустынь Земли. Она лишь отступила подальше и продолжала полосовать отца все более и более яростными молниями.

Вот что я успел увидеть, прежде чем меня захлестнула раскатившаяся по плато волна завязавшейся заново битвы. Армандра полностью завладела вниманием Итаквы, и его воздушные десантники вынуждены были сражаться с защитниками плато без его поддержки. А наши не просили пощады и не давали ее. Слыша свое имя на устах всех защитников плато, я не мог не кинуться в схватку очертя голову. Но очень скоро ко мне через сумятицу боя прорвался Уайти.

— Хэнк, — он, тяжело дыша, затащил меня под защиту высокой скалы, которая, как самородная стена, преграждала путь к одному из выходов на плато, — Хэнк, у меня идея!

— Предсказание?

— Нет, просто идея. С предсказаниями покончено.

— Ладно, валяй свою идею!

— У Трейси с собой звездный камень, верно? Так вот, если она сумеет прицепить его к острию копья — надежно прицепить, привязать ремнем или чем-то в таком роде, — ты сумеешь продырявить этим самым копьем шелудивую шкуру Итаквы?

— Ну, мимо такой мишени трудно промахнуться. Полагаю, что смогу. Пошли, попытаемся пробраться к Трейси и Джимми.

Это оказалось нелегко. Нам иногда удавалось разглядеть их в кутерьме. Джимми яростно, как берсерк, сражался бок о бок с могучим стражником-эскимосом, а Трейси за их спинами прижималась к той же самой скале, которая защищала ее от ледяных снарядов Итаквы, и с помощью звездного камня оберегала мужчин от нападений с флангов. Но на полпути к ним мы все же разделились. Я успел заметить, что Уайти схватился с поджарым викингом, на меня же набросились двое мрачных носатых краснокожих воинов.

Мне удалось разделаться с обоими, не получив ни царапины. Но еще во время этой скоротечной схватки я заметил странную на первый взгляд вещь: хотя у находившихся поблизости соратников вполне хватало возможностей прийти мне на помощь, ни один из них и пальцем не пошевелил, чтобы поддержать меня. Судя по всему, мой легендарный статус поднялся на новый уровень: Зиль-бер-хут-те, дескать, способен сам постоять за себя и отнюдь не поблагодарит никого, кто полезет в его дела!

Но если я и мог сам постоять за себя, то об Армандре этого уже нельзя было сказать. Вырвавшись из гущи боя, я увидел, что Армандра почти совсем изнемогла. Поток энергии, которую она извлекала из вращающихся туч, постепенно слабел, и уже не так уверенно возвышалась она над краем обрыва. А ее отец, похоже, начал наслаждаться своей неуязвимостью. Время от времени он перехватывал ладонями сыпавшиеся на него молнии и направлял их в кучки людей, яростно сражавшихся под его ногами. И похоже, Итакве было совершенно безразлично, в кого эти разряды попадут, кто от них погибнет — гибель собственных воинов нисколько не тревожила его.

Как бы там ни было, уже через несколько секунд стало ясно, что, волнует это их хозяина или нет, его воины терпят поражение. Несмотря на то что они, яростно огрызаясь, отступали к краю, к вырубленной в камне крепостной стене, где над ними хотя бы нависла тень их хозяина и повелителя, наши воины смело преследовали их, твердо намереваясь не выпустить живым никого из захватчиков. Должный финал наступил очень скоро и прямо у меня на глазах. Защитники плато полностью использовали свое преимущество; они сплотились в единую стену и, двинувшись на недобитых десантников, решительным рывком попросту сбросили их с плато. Люди с громкими криками посыпались в пропасть.

Я вновь возвел глаза к небу, к распухшей гигантской фигуре Итаквы и его дочери, совсем крохотной рядом с ним. Их схватка в воздухе продолжалась; впрочем, это неравное противостояние, которое вряд ли можно было назвать схваткой, тоже почти закончилось. Армандра изнемогла, ее шатало в воздухе, глаза потускнели и лишь спазматически вспыхивали, зато ее отец, как мне казалось, наблюдал за ее тщетными усилиями с издевательским удовольствием.

Все, кто находился на плато, застыли, наблюдая за отчаянной борьбой Армандры. И когда я все же потянулся к ней сознанием, чтобы оказать хоть ту мысленную поддержку, на которую был способен, до меня, сквозь дикое завывание ветра и раскат грома от очередной отраженной в сторону молнии, донесся крик Уайти: