Брайан Ламли - Исчадие ветров [сборник]

— Он отдает приказы, — сказал Уайти. — Хэнк, ты не мог бы пощупать его телепатически?

— Боюсь, — честно признался я. — Если и пробовать, то не сейчас. У него все козыри на руках. Может быть, потом, когда положение станет полегче…

— В таком случае, прислушайся к моей интуиции. Это, я думаю, будет безопасно.

— Позволь-ка я сам попробую угадать, — сказал я, продолжая думать об увиденном. — Ты считаешь, что сейчас эта толпа займется нами, что Итаква накачивает своих ребятишек, чтобы они показали нам, почем фунт лиха, да?

Уайти нахмурился, его брови снова трагически вздернулись. Он отдал бинокль Джимми и оглянулся: что делает Трейси? А она придвинулась поближе к тепловентилятору и, склонившись над папкой с бумагами, казалось, полностью погрузилась в чтение.

— Да дело, скорее, не в нас, — вполголоса перебил меня Уайти. — Думаю, что мы Итакву очень мало интересуем. — Он поморщился. — Разве что для забавы… А вот, — он кивнул в сторону Трейси, — твоя сестра…

В ту же самую секунду Трейси вскинула голову, и мы оба встретились с нею взглядами. Оказывается, она все-таки прислушивалась к нашему разговору. А лицо у нее сделалось пепельно-серым.

— Я только что прочитала об этом. Так что можете говорить вслух.

— Трейси, выкинь все это из головы, — сказал я охрипшим от гнева голосом. — Ничего плохого с тобою не случится. Я этого ни за что не допущу.

Она безуспешно попыталась улыбнуться, а потом приняла трагикомическую позу, вскинув руки, будто пыталась отгородиться от невидимой угрозы.

— Судьба такая хуже смерти! — продекламировала она, но голос ее прозвучал слишком уж пронзительно.

— Трейси, ты только не забывай о своих звездных камнях, — сказал Джимми Франклин. Он расположился в носу самолета, вынул пулемет из футляра и теперь устанавливал его перед закрытой дверью. — Если они будут у тебя на шее, Старина Ветродуй вряд ли решится протянуть к тебе лапы. — Он сел на пол у пулемета, прищурился в прицел и повел пулеметом на турели вправо и влево. — А уж обо всем остальном мы как-нибудь позаботимся.

Мы поспешно взялись за подготовку к обороне, сделав лишь один короткий перерыв, когда Трейси подозвала нас к очищенному ею от льда иллюминатору на стороне самолета, противоположной алтарю Снежной Твари. И если бы у нас были сомнения в том, что нас перенесло с родной Земли в какой-то другой мир, они точно развеялись бы.

Трейси взялась за очистку окон, как только увидела, насколько быстро струя теплого воздуха от электрообогревателя сгоняет со стен лед и иней. Несомненно, сейчас на нас действовал самый натуральный холод, а не тот сверхъестественный мороз, который нагонял Шагающий с Ветрами. Аккумуляторы самолета быстро разряжались, но пока что аппаратик Уайти неплохо нагревал помещение. В том, что шуба из инея внутри самолета и лед на его крыльях стали нарастать благодаря воздействию Итаквы, можно было не сомневаться, равно как и в том, что после того, как Шагающий с Ветрами на некоторое время оставил нас в покое, вся наледь, стала вести себя соответственно законам природы.

К сожалению, о моей команде нельзя было сказать того же. Трейси, естественно, радовалась теплу; этого нельзя было не понять по тому, как охотно она скинула с себя обе парки, в которые только что куталась. Мы же, трое мужчин, оставались в том же «охлажденном» состоянии, в каком очнулись. Не то чтобы мы физически ощущали этот холод в себе, нет, ровно никакого дискомфорта, хотя при такой температуре тела ни один нормальный человек жить не смог бы. Вдобавок ко всему и дыхательные, и кровеносные системы да и в общем-то все физиологические функции казались заторможенными. К счастью, это не коснулось мыслительных и психических процессов и скорости двигательной реакции.

Ирония судьбы, иначе не скажешь: у Трейси сохранилось совершенно нормальное восприятие природного холода, зато она была защищена от чудовищных посягательств Шагающего с Ветрами, а мы, остальные, сделались неуязвимы для морозов, но утратили возможность воспользоваться единственным имевшимся у нас действенным оружием против нашего могущественного врага.

Впрочем, я снова отклоняюсь в сторону.

Дай-ка я покажу тебе все, что мы увидели, как только стекла в самолете вновь обрели прозрачность. С одной стороны от нашей покалеченной машины тянулась с почти незаметным уклоном вниз огромная белая равнина, смыкавшаяся вдали с серым горизонтом, тут и там испещренная странными снежными буграми, которые сразу показались мне чем-то знакомыми — и чем дальше, тем больше.

По другую сторону склон довольно-таки полого поднимался, упираясь на расстоянии в четыре-пять миль в огромную, практически отвесную на взгляд скальную стену. Эта единственная достопримечательность на безликой во всех прочих отношениях равнине радовала глаз, хотя, признаюсь, мы строили очень невеселые предположения о черных пятнах, похожих на горловины тоннелей, отчетливо различимых в подножии поднятия. Там тоже была жизнь; можно было уловить движение около отверстий и за зубцами, вырубленными на краю ледяной крыши каменной стены, но, увы, наши бинокли были слишком слабыми, и мы не могли определить, кто или что там двигалось и с какой целью.

Почему мы, глядя на все это, решили, что находимся не на родной Земле? Неужели ничего подобного не может оказаться где-нибудь в Канаде, или в Гренландии, или на Баффиновой земле, или, может быть, в Сибири? В принципе, вполне может быть — а вот трех огромных лун, висящих в небе как раз над этим плато, точно не может!

Только эти серо-зеленые, вызывавшие благоговейный трепет луны и оживляли этот совершенно пустынный в остальном пейзаж. Луны Бореи, хотя мы только позже узнали, как называется это место, и луны эти не двигались по небосводу, а, напротив, всегда висели над горизонтом, неподвижные и неизменные. Даже самая отдаленная из них, на три четверти скрытая второй луной, больше, чем известная нам земная Луна.

Я так и стоял в благоговейном изумлении, пока Трейси, чей интерес и страх, вполне естественно, сосредоточивались на Итакве, а не на облике чуждой планеты и ее лунах, не окликнула меня с другой стороны самолета. Два коротких шага, и я оказался рядом с нею; Джимми и Уайти кинулись к соседнему иллюминатору.

Почти весь час, покуда мы возились в самолете, Шагающий с Ветрами неподвижно стоял на пирамиде, скрестив руки на груди. Его подданные также стояли на коленях, а их бог и повелитель глядел полузакрытыми глазами поверх их голов куда-то вдаль, на заснеженные равнины. Но вот он словно очнулся, вскинул руки к небесам и принялся расти все быстрее и быстрее, пока не уткнулся в самое небо, подобно освободившемуся из бутылки джинну арабских сказок. Потом он немного присел, подпрыгнул, раздвинул шире перепончатые ступни и зашагал по невесть откуда сорвавшемуся ветру. Он поднимался выше и выше, потом повернулся и, направляясь в сторону лун Бореи, в мгновение ока промчался высоко над нашим самолетом. Очень скоро он уменьшился в точку и исчез над отдаленным горизонтом. На этом пути он лишь однажды замедлил ход — проходя над плато. Там его шаги, презиравшие силу притяжения, вдруг на миг сбились, а огромная голова склонилась к лежавшему внизу миру. Его глаза вспыхнули совершенно адским пламенем, ручищи потянулись к плато, на котором мы не могли разглядеть никаких признаков жизни. Но тут же он словно опомнился, зашагал дальше и через какие-нибудь двадцать секунд с того момента, как он покинул свою пирамиду, скрылся в небесах. А ветер, который вызвала Снежная Тварь, набросился на самолет, взвихрил смерчами сухой снег и донес до нас крики и улюлюканье поклонявшихся Итакве, которые как раз тогда завели вслух свои песнопения. Постепенно слабевшие порывы ветра доносили до нас эти звуки и, сотрясая затвердевшее от холода одеяло, которым я завесил окно, наполняли самолет зловещими предчувствиями.