Александр Мазин - Абсолютное зло

«Как обдолбанная!» – подумал Кошатник.

– Оденься! – Он швырнул ей одежду.

Даша покорно оделась.

– А теперь иди домой, понятно? – И еще раз, четко, как собаке, повторил: – Домой! Иди домой!

Даша вышла, и Кошатник запер за ней дверь. Оглядевшись, он обнаружил натянутую между котлами веревку и сорвал ее. Связав своего бывшего наставника, Кошатник обшарил его карманы, нашел ключи от квартиры и неожиданно много денег. Это настроило Кошатника на веселый лад. Набрав в грязное ведро холодной воды, он выплеснул ее на Николая. Тот застонал, разлепил глаза, попытался встать, но, конечно, у него ничего не вышло.

Николай сморщился: жутко болела голова.

– Что, говнюк, не нравится? – ухмыльнулся Кошатник.

Маленькое крысиное личико приблизилось вплотную к лицу Николая.

– Больно, да? А помнишь, как ты меня… издил?

Николай дернул головой, попытался вцепиться зубами в нос Кошатника, но тот успел отклониться. Подобрав с полу какую-то грязную ветошь, Кошатник запихнул ее Николаю в рот. Схватив лидера за шиворот, он оттащил его в угол и прислонил к стене. Подобрал кривой нож, тот, которым Николай резал Дашу.

– Я, конечно, всяких умных слов не знаю,– сказал коротышка, наклоняясь и заглядывая в выкаченные от ужаса глаза Николая.– Токо думаю я, Сатана меня и без этих приговорок поймет…

– Ну ни хрена… – пробормотал Митяев.– Юра, это он?

– Да… – Матвеев почувствовал, что его желудок вот-вот вывернется наизнанку, и пулей выскочил на воздух.

Тем не менее от обеда пришлось избавиться.

Присмиревший доберман с пониманием пронаблюдал за согнувшимся пополам Юрой, потом осторожно вошел в подвал и лизнул присохшую к полу кровь.

Ласковин быстренько обошел подвал и вернулся к трупу.

– Дарьи нет,– с облегчением сообщил он.

– Может, это ее работа? – задумчиво проговорил Митяев.– Я так понял, что этот придурок мог накормить ее какой-нибудь дрянью…

Бойцы Митяева с интересом рассматривали выпотрошенный труп. С профессиональным интересом.

Ласковин покачал головой.

– Это точно не она,– сказал он.– Но повесить на нее вполне могут.

– Вызвать чистильщиков? – предложил Митяев.

Ласковин снова покачал головой.

– Мне очень не нравится тот, кто это сделал,– заметил он.– И мне не хочется облегчать ему жизнь. Помнишь того толстячка, с которым нас Ростик познакомил? Думается мне, не станет он этого друга на Дарью вешать, а станет искать настоящего автора натюрморта.– Андрей набрал номер.– Полковника Саэтдинова… Ростик, опять я. У меня тут под ногами покойничек лежит. Да, совсем свежий и, представь, я тут совершенно ни при чем. Конечно, подъезжай, всегда рад! Но очень бы хотелось, чтобы ты с собой дружка прихватил, с которым ты меня сегодня познакомил. Возможно? Ну отлично. Записывай адрес…

Саэтдинов с Онищенко приехали через тридцать минут. Бойцов и собаку Ласковин уже отправил, так что они остались втроем, причем Андрей с Митяевым караулили у дверей, а Юра сидел поодаль на бревнышке. Не приучен он был к таким видам и запахам.

– Так-так,– сказал Онищенко, едва глянув на труп.– Надо следака и эксперта вызывать. Правда, земля не моя…

– Жмур твой? – спросил Саэтдинов.

– Мой.

– Значит, тебе и работать. Вот и оглядись. А бригаду я сам вызову.

– Годится. Только я сначала Логутенкову позвоню.

– Это кто?

– Важняк из нашего района. Ведет это дело.

Спустя полтора часа бригада закончила работу. Осталось только дождаться труповозки. Ласковина, Митяева и Матвеева опросили аж два раза. Довольный местный опер уехал отписывать труп «красногвардейцам».

– Чуется мне,– сказал Онищенко,– что я надыбал своего убийцу.

– Это его? – Логутенков показал на спрятанный в прозрачный пакет нож Кошатника.

Онищенко поджал губу и слегка качнул головой:

– Не-а… – И поднял двумя пальцами другой пакетик.– Это у нас что?

– Расческа,– сказал Логутенков.– С дарственной надписью от господина Хёйнекена. Найдена, если не ошибаюсь, рядом с трупом.

– Именно, Генадьич. И сдается мне, я эту расчесочку уже видел, так что будь другом, форсируй экспертизу. Очень мне хочется знать, чьи на ней пальчики и волосики!

– Попробую,– кивнул Логутенков.– А у кого ты ее видел?

– Вот будет экспертиза – тогда скажу,– усмехнулся Онищенко.

В отдел Онищенко вернулся очень довольный. А когда ему позвонили и сообщили, что нашли «мерседес» Гунина, и не где-нибудь, а во дворе Мучникова, опер просто замурлыкал от удовольствия.

День складывался на редкость удачно.

Онищенко съездил в прокуратуру, получил у Логутенкова постановление на изъятие и вместе с любопытствующим важняком и экспертом загрузился в кашинскую «Ниву», захватил по дороге «народного умельца» по вскрытию крутых тачек и приехал по указанному адресу.

У «мерса» уже топтался очень недовольный участковый.

Онищенко быстренько отправил его за понятыми.

«Мерс» вскрыли, сняли многочисленные отпечатки. Никаких «гостинцев» внутри не оказалось, кроме маленькой капельки крови на заднем сиденье. Эксперт аккуратно вырезал кусочек дорогой натуральной кожи и уложил в пакетик.

«Умелец» запустил двигатель, и Онищенко с удовольствием уселся за руль роскошной машины. Приятный контраст с «Нивой», которую опер перепоручил Павлову.

У дверей родной конторы Онищенко столкнулся с полковником. Сам с неодобрением поглядел на «мерседес».

– Часто машины меняешь, Онищенко,– буркнул он.

– Да она в розыске,– отбрехался опер и собрался обогнуть начальника по кривой, но не вышло.

– Ты у нас по психам спец,– поджав губы, произнес полковник.– Там в обезьяннике двое ненормальных сидят, иди, разберись.

– А что, дежурного у нас нет? – не сдержался Онищенко.

– Иди и разберись! – с нажимом произнес Сам и удалился.

Онищенко сплюнул и пошел разбираться.

Дежурный его приходу обрадовался:

– Ефимыч! Ты глянь! Ну чистая обезьяна! И разговаривать, подлец, не желает, только дразнится!

Онищенко подошел к решетке. Небритый взлохмаченный мужик, полуголый и страшно возбужденный. На морде – следы «сопротивления задержанию». Увидев Онищенко, мужик замычал, загримасничал, замахал руками.

– Во! – сказал дежурный.– Опять! Врезать ему раза!

Опер поглядел на задержанного с минуту.

– За что его? – спросил он.

Дежурный глянул:

– «Нарушал общественный порядок, нецензурно оскорблял граждан и работников милиции…» Ну, как обычно, Ефимыч! Может, в дурку его?

– Задержал кто?

– Сержанты Гусев и Мамашкин.

– Вызови-ка их сюда.

Гусев и Мамашкин, труженики ППС, явились пред ясны очи Онищенко через пять минут.

– Ваш? – Онищенко кивнул на полуголого.