Елена Арсеньева - Большая книга ужасов 2018

– Да не переживайте – у меня полно времени. И вообще я с радостью…

– Ну хорошо.

На лице учителя проступило невольное облегчение – работы и правда предстояло очень много, и в одиночку справиться с ней было бы сложно. А Роман производил впечатление сообразительного и активного парня и вполне мог стать хорошим подспорьем. Остальных же членов клуба можно привлекать по мере необходимости. Дел всем хватит.

– Садись, в ногах правды нет. – Дмитрий Николаевич придвинул ученику стул и сделал приглашающий жест. Когда Волкогонов уселся, преподаватель положил перед ним свои наброски и стал объяснять: – Я подумал, что у Виталия Алексеевича подход к новогоднему празднику немного… кхе-кхе… однобокий. В конце концов, мы же передовая школа города, а не детский сад. И даже младшеклашки заслуживают чего-то поинтереснее, чем банальные кричалки и конкурсы из пионерлагеря.

Роман прыснул. Инюшкин тоже улыбнулся и продолжил:

– Мне думается, у нас хватает ресурсов, чтобы сделать настоящий современный перформанс. В качестве основной идеи я взял славянские праздники. Если объединить их, скажем, с поэтами Серебряного века, музыкой Стравинского и какими-то шаманскими песнопениями, может получиться действительно запоминающееся действо. Подожди, я сейчас поставлю, чтоб ты понимал…

Учитель поднялся и нажал на кнопку проигрывателя. Диск, видимо, там уже стоял, потому что комнату наполнили завораживающие звуки. Поначалу мелодичные и спокойные, похожие на пересвист пастушьей свирели, но постепенно превращающиеся в нечто мистическое, зовущее и даже немного тревожное.

– Это «Весна священная». Слышал?

– Наверное, нет, – честно признался Роман.

– Вот как раз и познакомишься. Удивительное произведение. Можно будет выбрать наиболее подходящие части и скомпоновать их. И к музыке подобрать стихи, например Хлебникова, Есенина, Маяковского. Разбавить все это какими-нибудь шаманскими мотивами – для большей глубины настроения.

– Не слишком весело получается.

– Хм, согласен. Но мы добавим и юмор тоже. Просто я хотел бы познакомить ребят, так сказать, с корнями. Вот ты, например, знал, что Снегурочка, или Снежевиночка в славянском фольклоре, никакого отношения к Деду Морозу не имела? Она была героиней народной сказки, в которой ее сначала слепили из снега Дед с Бабкой, а потом завистливые подружки убили и закопали под кустом – отголоски языческих жертвоприношений. А в другой версии ее сожгли на костре.

– Ничего себе!

– Да, так вот. А из ее тела вырастала дудочка, которая пела:

Роман погрустнел, а Инюшкин поправил очки и продолжил:

– Более-менее современные формы Снегурочка приобрела благодаря Островскому и Римскому-Корсакову. И уже только в 1937 году ее назначили внучкой и помощницей Деда Мороза. С тех пор мы ее знаем именно такой.

– Круто! Не думал, что все так заковыристо.

– Вооот. Уверен, что и остальные ребята не в курсе. Кстати, Деда Мороза как почтальона с подарками, по сути, тоже советская власть нам всучила. Так сказать, чтоб свой Санта-Клаус был. А то в западных странах есть, а у нас нету. Непорядок. У славянских народов никаких дарителей не было, и уж точно никто из них не лазил в печные трубы и не дарил подарков. В этом плане, кстати, «Кока-Кола» постаралась, превратив святого Николая в эдакого краснощекого увальня с мешком подарков. До революции подарки дарили только на Рождество.

– Ну, блииин, – разочарованно протянул Волкогонов. – Получается, у нас вообще никого не было на Новый год? Кто же подарки дарил?

– Отчего же? Подарки дарили родители, но тоже на Рождество! Но я увлекся, – оборвал сам себя Дмитрий Нико-лаевич и усмехнулся. – Ты не переживай, я не собираюсь отобрать у детей Деда Мороза и Снегурочку – они уже, хочешь не хочешь, стали частью нашей культуры. Я всего лишь хочу рассмотреть новогоднее торжество под другим углом, более глубоко, неформально. Для славян Новолетие, или пусть будет Новый год, – это праздник мистический, с глубоким содержанием, символизирующий смерть старого и рождение нового. Его смысл и значение гораздо глубже и больше, чем мы привыкли считать. И я хочу приоткрыть это для наших учеников.

– Офигеть! Такая крутая задумка, Дмитрий Николаевич! Я всеми руками «за» и буду вам помогать чем скажете.

– Спасибо.

– Клево будет реально пугануть народ – они же такого не ожидают. Думают, пришли на очередной дурацкий утренник, а мы им – бац! – страх, холод, смерть и возрождение, завывание вьюги… Можно даже окна пооткрывать, чтоб всех до костей пробрало!

Романа идея учителя захватила буквально с головой – энергия закипела гейзером и настойчиво просилась на волю.

Инюшкин рассмеялся:

– Замечательная идея, Роман. Уверен, когда ты поступишь в институт, сможешь ее реализовать. Но пока нам нужно что-то помягче, не такое убойное. Все-таки на праздник придут дети, и я совсем не хочу их заморозить… пусть даже и в ущерб атмосфере.

– Ну ладно, – нехотя согласился Волкогонов и немного сник.

– Но ты не расстраивайся, тебе точно скучно не будет. Я тут подумал… а что, если именно ты сыграешь Снегурочку? Я буду Дедом Морозом, Личун – Кощеем. Помощников ему наберем из наших активистов…

– Снегурочку? – Парень с сомнением поглядел на преподавателя. – А чего девчонку какую-нибудь не возьмете? Снегурочка же девушка.

– Ну, колядки – это же перевертыш. Я тоже не особо толстый и старый, да и Личун на Кощея не похож. Что скажешь?

– Хм… ну не знаю. Может, лучше Новый год сыграю? Я им в садике был. А Снегурочку пусть завуч сыграет.

– Точно! – поддержал его Дмитрий Николаевич, и оба рассмеялись. Впереди ждало много интересной и кропотливой работы.

Когда Роман ушел (родители прислали за ним такси), Дмитрий Николаевич снова включил Стравинского и еще какое-то время посидел над текстом, внося исправления. За окном выла буря, и к ней, похоже, в самом деле присоединялся волчий вой… Прав оказался Долгов…

Или это стонала сама школа, раздираемая на части ветром и бураном… А может, и в самом деле древние духи холода восстали из могил навестить своих нечестивых потомков и напомнить им, что же такое настоящая зима и настоящий мороз…

С уходом Романа настроение пошло на убыль, и желание корпеть над сценарием улетучилось. Инюшкин вообще в последнее время замечал за собой странную переменчивость. Частенько накатывала хандра, и желание стремиться к большему резко сменялось полной апатией.