Елена Арсеньева - Большая книга ужасов 2018

– Давайте я вам помогу.

– А утренник?

– На сегодня я с ним уже покончил – голова отказывается работать. Но руки еще могут.

– Тогда не откажусь. Тут еще мороки на сто лет вперед, так что милости прошу. Только пальто на вешалку повесьте, а то испачкаетесь – тут местами очень пыльно. Да и сами книги…

Инюшкин последовал ее совету и, поеживаясь, пошел в тот же угол, где хозяйничала Маркова. Работа у них спорилась на удивление быстро. За неспешной болтовней время летело незаметно, и книжные стопки выстраивались аккуратными рядами. Подойдя к очередному шкафу, Дмитрий Николаевич заметил, что тот гораздо старше своих собратьев:

– А это у нас что за музейный экспонат?

Библиотекарь вынырнула из соседнего прохода между стеллажами и усмехнулась:

– А, этот? Вы почти угадали. Он в библиотеке еще с тех пор, когда школа была реальным училищем. Ее же открыли еще в 1888-м. Вот примерно с тех времен тут и копятся всякие документы, книги и прочие ценности. Что-то жгли, что-то нет. Сюда все преподавательские архивы кидали, как-то уж так повелось, в кладовку – она как раз за этим шкафом, как мне предыдущий библиотекарь говорила. Надо бы этот схрон открыть да разобрать, только руки все никак не доходят.

Инюшкин заглянул в щель за шкафом:

– Там, наверное, и музейные вещи есть.

– Конечно. Я несколько лет назад туда заглядывала, когда в библиотеке перестановку делали. А потом какой-то умник воткнул сюда шкаф и дверь загородил. Ну а мне, сами понимаете, таскать его не по силам. Вот все так и тянется. Никому эти материалы не нужны оказались – музейные они там или нет.

Дмитрия Николаевича стало разбирать любопытство:

– А что там хранилось, не помните?

– Ой, да откуда – столько лет прошло. Записи старых педагогов, дневники, учебные материалы, ну и книги, конечно. Точнее, увы, не скажу. Но там, наверное, лет за сто, не меньше, всякого добра. Только разбираться с ним некому – у меня у самой дел невпроворот. Просила помощника, директор сказал: попозже. Так это «попозже» и тянется.

– Может, там и сценарии утренников имеются? – в шутку спросил Дмитрий Николаевич, хотя в душе шевельнулась робкая надежда на чудо. Может, его предшественники решили задачу проще и изящней, чем он? Дело за малым – найти чужой сценарий и выдать за свой.

– Вполне возможно. Там очень много материалов осталось от старых преподавателей, пионервожатых, завучей и все такое.

– Ольга Николаевна, не сочтите за навязчивость, но вы не будете против, если я туда загляну? Обязуюсь обращаться со всем аккуратно и трепетно. Вы же меня знаете.

– Сейчас?! – оторопела библиотекарь.

– Я вас не задержу – только погляжу, что там есть, и все.

– Ну вы, Дмитрий Николаевич, и авантюрист!

Маркова явно все еще сомневалась, но, видимо, и ей любопытство было не чуждо.

– С новогодним праздником совсем напряг? – понимающе улыбнулась она, подыскивая повод, чтобы согласиться.

– Не то чтобы совсем. Концепция у меня есть, даже кое-какие наброски сегодня сделали с одним из старшеклассников, но как-то все не так и не то. А хочется сделать что-то оригинальное, стоящее.

– Ну да. Если уж берешься, то делай хорошо… Ладно. Сейчас ломик принесу. Там за шкафом дверь, но она не запирается, кажется. Так что ключ искать не нужно. Только обещайте, что будете аккуратным.

– Честное пионерское! – отдал салют Инюшкин.

– Иногда вы такой мальчишка, Дмитрий Николаевич, – засмеялась Маркова.

Через несколько минут тяжеленный шкаф был с трудом отодвинут, и учитель протиснулся в небольшую каморку, где царил полный мрак, пахло пылью и плесенью. Потолок был низкий, поэтому пришлось опуститься на четвереньки.

«Как в склепе, – мелькнула крайне неприятная мысль. – Надо бы выбираться отсюда! Эх, сидел бы лучше в бункере!»

Но бежать было бы позорно перед библиотекаршей. Лучше бы помалкивал насчет помощи – а сейчас поздно.

Инюшкин сцепил зубы и пополз дальше по каким-то мерзким тряпкам и ворохам бумаги, напоминающим мертвые тела каких-то отвратительных существ.

«Что за бред, какие тела?! Это просто свалка старых бумаг!»

Посветив себе фонариком на мобильнике, он осмотрелся. Кругом валялись старые мешки, набитые бумагой, заваленные горами отдельных листов, подшивок, книг и папок. Стопки, перевязанные бечевками, лежали на полу друг на друге.

Быстро пробегая взглядом по корешкам, на которых еще можно было что-то прочесть, Инюшкин наткнулся на надпись «Сценарий новогодней елки» и чуть не сел от удивления. По правде говоря, такой удачи он не ожидал, но, похоже, судьба решила сделать учителю подарок. Может, он все же выбрал правильный путь? Пусть и не из золотых кирпичей.

Дмитрий Николаевич извлек папку со всеми возможными предосторожностями, но все равно закашлялся от облака едкой бумажной пыли. Выйдя из кладовки на свет, он осторожно раскрыл находку и прочел заглавие на основательно пожелтевшем титульном листе – «Дневник практики студентки Пензенского учительского училища Инессы Октябревой». Перевернув еще пару листов, Инюшкин захлопнул папку, сдул с нее остатки пыли и впервые за последние месяцы по-настоящему улыбнулся.

Кое-как расшвыряв мешки, Инюшкин сослался на срочные дела, вернулся в бункер и открыл найденную папку. На него пахнуло спертым запахом мокрой бумаги, и сердце вдруг забилось как-то особенно сильно.

Появилось странное ощущение покалывания в пальцах – словно их стало сводить от холода.

Сохранившиеся листы оказались чем-то вроде дневника студентки-практикантки и были подписаны Инессой Октябревой. Никакой особенной системы там не было, действительно это больше походило на дневник, чем на рабочие записи.

Точные даты не указывались, но по содержанию и пылу становилось понятно, что написано все это где-то в тридцатые годы. «Почти сто лет прошло», – подумал Дмитрий Николаевич, откладывая очередную страницу.

Инессу Октябреву на самом деле звали Ирина Попова, но обычное имя владелице явно было не по вкусу, и она именовала себя Инессой – в честь «товарища Арманд». Ну а насчет фамилии было все понятно. Мысли пылкой и по нынешним меркам очень наивной девушки вызывали улыбку и даже какие-то теплые чувства. Чтение ее заметок затягивало словно прикосновение к живой истории. Ведь Инесса не была персонажем книги или фильма, она жила по-настоящему, дышала, участвовала в событиях, которые сегодня вызывали столько противоречивых точек зрения.

28 октября.

Как здорово будет, когда коммунизм наконец-то наступит во всем мире и великие заветы товарища Ленина и товарища Сталина принесут счастье всем угнетенным народам, – писала девушка после политинформации, на которой она с детьми разбирала новости советских газет, посвященные капиталистическим державам. – Правильно Маяковский писал: «день твой последний приходит, буржуй». Скоро все эти злопыхатели на своей шкуре ощутят, что народный гнев – страшное оружие, которое сметет их толстые зады с тронов, стоящих на натруженных хребтах крестьян и рабочих. Иногда читаю передовицу – и просто оторопь берет: как еще рабочие и крестьяне в буржуазных странах это терпят. Я бы, честное комсомольское, не смогла!