Владимир Фёдоров - Сезон зверя [litres]

– Медведь не встречал?

– Не-ет.

– Шибко умный Старик рядом ходит. Каждый бечер мала-мала мои сетки смотрит, рыбку берет. Всю не берет, свой доля берет. Лошадка тоже не трогает. Хороший. Начальник спесиально не говорю – охотится придет. А хороший Старик зря трогай не надо. Да-а… – Он громко втянул в себя горячий чай из кружки. – Вчера бечер Старик сетки да не смотрел. Думаю, тобой следил.

– Н-не знаю…

– Бояться да не надо. Не тронет. Хороший Старик. Зря Старик не трогай – он тоже тебя не трогай. Старик долго живи, пятьдесят лет живи, все помни. Обижай будешь – год жди, два жди, десять жди, потом сим бир отомстит.

– А вы что, никогда медведей не убивали? Ведь охотник же.

– Молодой да убивал. Мала-мала сорок убивал. Больше нельзя. Сорок – страшный Старик, сам убить может, не надо трогай. Кое-как жибой остался, да-а… Моя давно не трогай Старик. Плохой Старик приходи, лошадка нападай – другое дело. Да-а… Начальник Старика не говори.

– Конечно-конечно, – поспешно согласилась Верка, – зачем его трогать? Вот посмотреть бы хотелось.

– Послезавтра приходи. Посмотреть Старик месте будем. Целый бечер посмотреть можно. Шибко красивый Старик. Большой, белым грудем. Однако мало такой бывает. Приходи…

– Приду… Спасибо за угощение. Наверно, надо уже в лагерь выезжать, время-то…

– Однако, надо. – Афанасий глянул на часы, неспешно поднялся и пошел седлать лошадей.

Проследив, как маленький караван из нескольких лошадей, на двух из которых сидели каюр и девушка, неторопливо потянулся вверх по ручью, Транскрил быстро обошел их стороной и, оставляя позади, побежал по тропе. Сделав еще один крюк у лагеря, чтобы незаметно обогнуть палатки, он довольно скоро оказался на площади геологических работ.

Разобраться с ситуацией для него не составляло большого труда. Судя по тому, где и как были заложены горные выработки, люди пока обнаружили лишь только пять выходов маломощных кварцевых жил с драгоценным для них золотом. С тем самым тяжелым, непрочным, но, правда, очень стойким к агрессивным веществам золотом – он не смог сдержать усмешки, – которое даже в цивилизациях седьмой или шестой ступени используют для изготовления канализационных труб, да на планетах с активной атмосферой – для антикоррозийного покрытия крыш и фюзеляжей летательных аппаратов. Но для них оно пока драгоценность, всемирный эквивалент, фетиш… «Что ж, не будем высокомерны, – остановил он себя, – и лемарцы в свое время прошли через это. Лучше сделаем-ка приятное настоящей драгоценности, открытой в этих диких местах…»

Настроившись на биолокационный режим, он поднялся на водораздел и медленно пошел по нему вверх, к самой высокой точке. Убегающие вниз от его ног направо и налево склоны, покрытые толстым слоем каменных обломков, которые на Лемаре было принято называть эллювием, мгновенно не только как бы сбросили последний, но и под его сканирующим взором оказались прозрачными на глубину почти двухсот метров – в пределах личных возможностей Транскрила. Это, конечно, было немного, у настоящих асов геологической биолокации взгляд проникал до километровых глубин. Но тут оказалось достаточно и его дилетантских способностей. Он почти сразу увидел, что обнаруженные людьми жилы – совсем не главные. Просто они дотянулись до обнажений и потому оказались видимыми, но подобных же заполненных кварцем трещин, только чуть меньшей длины, змеилось в бортах двух соседних долин несколько десятков. И все они были лишь оперяющими, поперечными жилками, тонкими волосками, убегающими в стороны от очень мощного главного рудного тела, которое тянулось под водоразделом вдоль хребта и нигде не выходило на дневную поверхность. Людям можно было хоть сто раз пройти прямо над ним, но так никогда и не догадаться.

Отыскав несколько мест, где густая сеть секущих друг друга золото-кварцевых жил, называемая штокверком, поднималась поближе к эллювию, Транскрил соорудил на них маленькие туры-пирамидки из черных плитчатых обломков сланца.

Он уже закончил свою несложную работу, а геологи только-только показались на участке. Транскрил тут же выделил среди прочих девичью фигурку, и глаза его невольно засветились радостью. Это ничего, что они условились встретиться через месяц, нынешний день только начинался, и он имел возможность до самой полуночи сколько угодно наблюдать за ней. А если улыбнется удача и она окажется одна, то можно даже попытаться еще раз поговорить. Даже не можно, а нужно, чтобы объяснить, почему условные туры оказались наверху. Ведь она наверняка будет искать их где-то у обнажений… И еще он вдруг ощутил нелепо выглядевшее со стороны, но почему-то остро завладевшее им желание, даже потребность… узнать ее имя. Да, то самое сочетание звуков, которым на Земле идентифицируют каждую личность и о котором он почему-то не спросил ее ночью. Да и она не спросила, как его зовут, хотя для землян (он прочел это еще на Лемаре) подобная информация о более-менее близкой личности очень актуальна. Видимо, этот процесс в здешней среде заразителен, поскольку Транскрилу вдруг так захотелось произнести ее имя! Произвести громко, вслух до того горького мига, когда он потеряет дар гуманоидной речи на целых двадцать восемь суток.

Из своего укрытия он видел, как люди немного о чем-то поговорили и Афанасий, разгрузив лошадей, направился в обратный путь. Остальные разделились на пары: двое мужчин остались работать на канавах, двое быстрым шагом, не глядя по сторонам, стали подниматься вверх по ручью. А девушка с еще одним мужчиной пошли вдоль борта долины точно по горизонтали. Время от времени они останавливались, стучали молотками по выходам и обломкам пород, что-то записывали, отбирали образцы. Транскрил понял, что они выполняют то, что на языке землян называется «поисковым маршрутом». Что ж, на их вооружении мог быть лишь такой первобытный способ исследования недр, когда все выводы делаются только по тому, что удастся увидеть с поверхности. Увы, они обречены вот этими маршрутными линиями, вымеренными собственными ногами, расчертить в аккуратную полоску всю территорию, чтобы, может быть, в конце концов так и не узнать о самых главных ее подземных тайнах.

Он проходил за ними следом весь день, прячась за глыбы и выступы скал. Девушка почти все это время молчала, зато мужчина, который, видимо, был в их паре старшим, то и дело пускался в объяснение банальнейших истин о природе, известных на Лемаре каждому ребенку в начальной школе. Невыразительное лицо его при этом становилось увлеченным и даже объективно интересным, но субъективно нравилось Транскрилу все меньше и меньше. «Это, интересно, почему же?» – задал он сам себе вопрос. И ответ оказался настолько нелеп и алогичен, что в другое время он бы над ним только посмеялся. В другое время – да, а сейчас пришлось признаться: мужчина вызывал у него такую неприязнь потому, что… она слишком заинтересованно, а порой чуть ли не восторженно слушала его лепет, явно поддаваясь гипнотизму великовозрастного недоучки. Пользуясь этим, он в ситуациях, где она прекрасно бы обошлась сама, вдруг протягивал руку, как бы помогая ей подняться на уступ или спуститься по осыпи. Время от времени она садилась на камень у края обрыва или вставала в эффектную позу на очередной вершинке, а он начинал суетливо наводить на нее какой-то прибор, видимо, записывая примитивное подобие голограммы. А уж какие он бросал на нее взгляды, когда она за чем-нибудь отворачивалась или чуть отставала!..