Глеб Соколов - Попрыгунчики на Рублевке

Кабина стремительно взлетела вверх… На этаже оказалась лишь одна квартира.

Килин забарабанил в дверь. Под его кулаками та податливо распахнулась.

Барон уже засунул голову в петлю. Левая рука тянула вниз жгут из нескольких разноцветных галстуков, — привязан к трубе парового отопления, проходившей над оконным проемом. Самоубийца сомневался, выдержит ли его вес самодельная удавка. В лице не было ни кровинки. Взгляд, прежде неподвижно уставленный куда-то на противоположную стену, метнулся в сторону — Барон услышал громкий топот ворвавшегося в квартиру незваного гостя…

В следующую секунду Александр закричал. В вопле — неизбывный ужас человека, который вдруг осознал, что делает. Молодой мужчина дернулся, схватился руками за петлю, качнулся…

Килин увидел: одними каблуками Александр еле стоит на краю подоконника. Носки ботинок — в воздухе.

— Не шевелись! — выкрикнул Николай.

Было поздно: с петлей на шее, от которой так и не смог освободиться, Барон полетел вниз.

Барон катался по полу. Из горла неслись хрипы, бульканье, сдавленный вой. Хвост удавки, по-прежнему сидевшей на шее, болтался из стороны в сторону. Как гадюка, что норовит укусить змеелова, обхватившего ее железными пальцами.

Ткань одного из галстуков содержала в себе скользкие синтетические волокна. В решающий момент узел составного жгута распустился — это спасло Барону жизнь.

Глотка была травмирована, слова, которые он произносил, трудно разобрать. Но Килин все же различил:

— Спаси!.. Гибель… Помоги…

Николай судорожно посмотрел по сторонам: квартира производила впечатление обжитой, но кто ее хозяева? Где они?.. Позвонить врачу?.. В Санкт-Петербурге у Килина — ни одного знакомого эскулапа. «Скорая помощь»?.. Посторонние не должны узнать, что известный многим богатый бизнесмен Барон пытался покончить жизнь самоубийством.

— Как тебе помочь?.. — Килин склонился над приятелем.

Хрип неожиданно смолк, в комнате воцарилась тишина.

Взгляд Николая привлекла петля из галстуков, чуть не лишившая Александра жизни. Он не припоминал, чтобы Барон как-то особенно любил эту деталь мужского гардероба. Но в последнее время Килин уже два раза видел, как он покупал галстуки: в день, когда повстречали Боккум, и сегодня — несколько часов назад… Припомнилось, как Барон держал в руках разноцветные полосы материи, расширявшиеся от одного конца к другому.

— Меня убивает одна женщина. Вернее…

То, что Николай услышал дальше, заставило его похолодеть.

— Как ты помнишь. — Барон говорил медленно, фразы давались с трудом. — Я оставил тебя в аэропорту одного. Повстречался там с одной девушкой. Ее зовут Эрика. Не знаю, настоящее это имя или нет… Помоги, я хочу сесть. — Александр уперся руками в пол, попытался приподняться. — Нет… Просто сесть. — Он не дал Килину поднять его с пола. — Какая слабость… Могу потерять сознание. Надо успеть рассказать тебе. Иначе…

Ухватив Барона под мышки, Килин усадил его, прислонив спиной к ножке тяжелого кресла. Начал ослаблять узел удавки, намереваясь снять ее с шеи приятеля. Барон замер. Его взгляд уперся в какую-то точку на потолке. Точно старался отвлечься — не думать о том, что делает в эти мгновения Николай.

Наконец узел подался — резким движением Килин выдернул полуметровый «хвост», только что лежавший на плече Барона.

— Это те, которые купил в бутике двадцать минут назад?.. — Николай рассматривал галстуки. — Но… Объясни, не могу понять… — Николай замялся — он не был уверен, что имеет право говорить сейчас об этом. — Не проще ли использовать ремень или веревку? Зачем ты купил их?

— Этот подлец внес в мою голову какой-то код… Вернее, не уверен… — Барон медленно опустил глаза, скосил их на полосы материи, которые Килин держал в руках. Во взгляде — затаенный страх. — Эти галстуки — живые. На самом деле не галстуки, а — змеи.

В следующую секунду Килин резким движением отшвырнул пестрый жгут, который держал в руках. Цветная лента, распрямляясь в воздухе, полетела в дальний угол комнаты.

— С Эрикой я познакомился там, в девятнадцатом веке.

— Это невозможно! — категорично произнес Николай. — То, что считаешь девятнадцатым веком, — лишь иллюзии, мираж, наподобие оазиса с озером воды, который видит в пустыне умирающий от жажды.

— Именно! Умирающий от жажды… Это я… Никогда в жизни не испытывал ничего подобного. Как там, с ней в девятнадцатом веке. Понимаешь, я, старый циник, и вдруг…

Барон горько усмехнулся.

— Мне хотелось повторять это еще и еще, — продолжал он. — Но блаженство было коротким. С ней что-то происходило… Там, в девятнадцатом веке, у нее была какая-то история… Постой, была… Почему была? Есть. — Барон в оцепенении уставился в пол. — Я начал сходить с ума. В каком времени я жил? Она все время исчезала, ускользала… Ты меня понимаешь?! — вскричал Александр, хватая Килина за грудки. — Я влюбился в нее! — Он тряс приятеля. Николай не пытался освободиться. — Она ушла. Двадцать минут назад между нами произошел окончательный разрыв. Этот грек… Думаю, она уже у него. Жирный подонок… Держит в руках закладные бумаги, от которых зависит судьба ее дочери. Я ничего не мог поделать: выпал в наше время вдруг, неожиданно. Это произошло в самый важный момент. Один бог знает, удастся ли еще попасть в прошлое и увидеться с ней!..

Барон отпустил Николая, откинулся назад, на ножку кресла.

— Не могу без нее, не могу без этих встреч… За несколько десятков минут блаженства приходится платить непрерывным кошмаром. — Он вновь уставил ничего не видевший взгляд в какую-то точку на противоположной стене. — Знал бы ты, в каких местах пришлось побывать в этом чертовом девятнадцатом веке!..

Резко повернулся к сидевшему на полу Килину, схватил его за предплечья, с жаром проговорил:

— Не оставляй меня ни на минуту! Прошу… Не могу открыться кому-либо, кроме тебя. Если уйдешь, покончу с собой… Все повторится. Эти галстуки…

— Не понимаю, почему ты называешь их змеями.

Колеса шасси ударились о бетон посадочной полосы с большей, чем нужно, силой. Махмут укоризненно покачал головой. Посмотрел туда, где была дверь в кабину. Будто пилот, который за ней сидел, мог ощутить этот взгляд и устыдиться.

Откуда-то из-под их ног, из-под днища самолета доносился глухой грохот. Фюзеляж мелко дрожал.

Миллиардер посмотрел в иллюминатор: здание аэропорта с освещенными окнами медленно плыло навстречу, как огромный туристический лайнер, в чреве которого веселится бессчетное множество пассажиров, — ими набиты рестораны, бары, кафе, дискотеки и уютные кинотеатры на самой нижней палубе. Какое всем этим счастливчикам дело до четверых пассажиров маленькой остроносой лодки, стремительно продвигающейся навстречу в теплой душной ночи.