Уильям Ходжсон - Карнакки – охотник за привидениями (сборник) [litres]

Через полсекунды или около того оттенки зелени пронзила вспышка желтизны, уродливой отвратительной желтизны, а потом по диску прокатилась волна грязно-красного цвета. Она погасла так же быстро, как и зажглась, и уступила место пляшущей зелени, сменившейся вспышками мерзкой и гнусной желтизны. Примерно каждую седьмую секунду диск тускнел, и все прочие цвета затапливал накат грязного багрянца, затмевавшего все.

«Бейнс настраивается на звуки», – сказал я себе и с известной долей беспокойства продолжил работу, окликнув через плечо моего клиента:

– Не пугайтесь, что бы ни произошло. Все в порядке!

Я занялся камерой. Вместо пленки или пластинок в нее был вставлен длинный рулон специально подготовленной бумаги. Засвечивать ее нужно было, вращая ручку и пропуская ленту через аппарат. На прокручивание ленты ушло около пяти минут, и все это время доминировали зеленые цвета, однако каждую седьмую секунду по вакуумным трубкам диска пробегали всплески тусклого багрянца. Вспышка эта была подобна ритму в некоторой неслышной, но, тем не менее, неприятной мелодии.

Вынув из камеры отснятую бумажную ленту, я уложил ее горизонтально на два стеллажа, которые устроил на своем модифицированном граммофоне. Там, где на бумагу оказали воздействие появлявшиеся на диске цветовые волны, на подготовленной поверхности появлялись причудливые и неправильные завитки.

Отмотав примерно фут ленты, я подсоединил ее свободный конец к пустому барабану на противоположной стороне аппарата, который в свой черед присоединил к приводящему часовому механизму граммофона. Далее я взял мембрану и аккуратно расположил ее над лентой. Вместо обычной иглы мембрана была оснащена прекрасно изготовленной кистью из металлических волокон примерно в дюйм шириной, перекрывавшей всю ширину ленты. Эта тонкая и гибкая кисть легко прикасалась к подготовленной поверхности бумаги, и когда я включил мотор, лента потекла под кисть, и тонкие волоски следовали всем малым шероховатостям поверхности.

Я приложил наушники к ушам и сразу же понял, что преуспел в своем замысле и действительно записал то, что слышал Бейнс в своем сне. На самом деле, я даже слышал внутренним слухом то, что он старался вспомнить. Я слышал слабое и далекое хрюканье, визг и пыхтение бесчисленного стада свиней. Необычайное было ощущение, и в то же время чрезвычайно ужасное и злое. Оно испугало меня, намекнув, что я внезапно и неожиданно оказался возле чего-то мерзкого, отвратительного и опасного.

Столь сильным и властным было это ощущение, что я сдернул наушники с ушей и сел, обводя взглядом комнату, пытаясь привести в норму свои чувства. Свет кругов делал комнату странной и нереальной, и у меня было такое чувство, что надо мной в воздухе парит нечто чудовищное. Я вспомнил то, что Бейнс рассказывал мне об ощущении, которое возникало у него всякий раз после того, как он поднимался из… того места: словно некая жуткая атмосфера следовала за ним вверх и наполняла его спальню. Теперь я полностью понимал его – настолько понимал, что для описания своего состояния в уме своем использовал те же самые фразы, что и он.

Обернувшись к Бейнсу, чтобы сказать ему кое-что, я увидел нечто необычное в центре «барьера».

Но теперь, прежде чем продолжить свое повествование, я должен объяснить вам, друзья, что совершенствовавшаяся мной новая защита обладает, так сказать, некоторыми фокусирующими свойствами.

В «Манускрипте Зигзанда» это формулируется следующим образом: «Избегай разнообразия цвета; и да не станешь внутри преграды из цветных огней; ибо цветом восхищается Сатана. И не может он обретаться в Бездне, если ты выступишь против него, вооружившись красным пурпуром. Посему будь предупрежден. Не забудь, что голубизна, цвет Господнего Неба, дарует безопасность и защиту».

Именно из этого утверждения, взятого из «Манускрипта Зигзанда», я позаимствовал саму идею моей новой защиты. Я хотел, чтобы этот защитный круг обладал фокусирующими и притягивающими качествами, на которые указывает манускрипт. Я провел множество экспериментов и доказал, что красный и фиолетовый цвета – две крайних противоположности спектра – представляют собой крайнюю опасность; поэтому я подозреваю, что они на самом деле притягивают к себе или фокусируют внешние силы. Любое действие или вмешательство экспериментатора чрезвычайно усиливается в своем результате, если оно предпринимается внутри преграды, составленной из этих цветов в определенных пропорциях и оттенках.

В то же самое время голубой цвет оказывает общее защитное действие. Желтый кажется мне нейтральным, а зеленый надежно защищает в определенных пределах. Оранжевый, насколько я могу судить, оказывает привлекающее воздействие, а синий сам по себе несколько опасен, хотя в определенных комбинациях с другими цветами может обеспечить весьма надежную защиту. Я еще не раскрыл и десятой доли возможностей, которые предоставляют мои круги. Они образуют некий цветовой оргáн, на котором я как бы играю мелодию из комбинаций цветов, которая может оказаться или безопасной, или адски ужасной по своим последствиям. Как вам известно, у меня есть пульт с отдельным выключателем для каждого из цветовых кругов.

Итак, друзья мои, вы теперь прекрасно поймете то волнение, которое я ощутил, заметив любопытное явление, обнаружившееся в самой середине моей защиты. Там появилась тень в виде кольца, однако она не лежала на полу, но как бы парила в нескольких дюймах над ним. Тень сгущалась и чернела прямо на моих глазах. Она как будто бы распространялась из своего центра во все стороны и все время делалась все темнее и темнее.

Я наблюдал в немалом удивлении, поскольку включенная мной комбинация цветов сулила известную безопасность… так сказать общую защиту. Дело в том, что я не намеревался фокусировать ее, пока не узнаю побольше. Вообще говоря, я собирался ограничить первый эксперимент поверхностным исследованием той сущности, с которой мне предстояло иметь дело.

Торопливо нагнувшись, я прикоснулся ладонью к полу, показавшемуся мне на ощупь совершенно нормальным, что заново убедило меня в том, что происходящее не связано с бесчинствами Сайитья, ибо таковая способна вовлечь в процесс нападения и использовать в нем сам материал защиты. Она может материализоваться буквально из всего, за исключением огня.

Наклонившись, я немедленно заметил, что ножки стола, на котором лежал Бейнс, уже отчасти скрыты все сгущавшейся тенью, а очертания рук моих сделались неясными в то мгновение, когда я ощупывал пол.

Распрямившись, я отодвинулся на пару футов, чтобы рассмотреть явление с некоторого расстояния. И в этот миг меня поразило то, что стол сделался каким-то другим… необъяснимо низким.