Фрэнсис Хардинг - Песня кукушки

— В этом и заключается мой план, — ответил он и бросился на площадку, где стояла Триста.

Тристе в голову пришла отчаянная мысль. Один хорошо рассчитанный толчок или удар когтями — и он потеряет равновесие и упадет. Упадет на мостовую и будет лежать там, сломанный, как кукла Ангелина. Но она не позволила этой мысли управлять ею. Она замерла, и в следующий миг мистер Грейс с грохотом приземлился на площадке рядом с ней. И все вмиг переменилось. Он был большой, а она маленькая хрупкая кукла. Он попытался схватить ее.

— Не надо! — вскрикнула она и пригнулась.

Щелк. В его руках возникли длинные черные ножницы. Он снова превратился в ночной кошмар, в портного в красных штанах из страшных детских сказок. Он ринулся на нее, и она отступила, но слишком поздно. Одно лезвие пронзило ткань воротника, приколов его к деревянной раме окна. Другое он держал вплотную к ее шее, одно движение — и он перережет ее.

— Послушайте, пожалуйста! — Она снова стала несчастным маленьким чудовищем, и ее глаза затянуло паутиной. — Я на вашей стороне! Я тоже пытаюсь спасти Трисс! Если вы только послушаете меня, мы вместе сможем победить Архитектора!

Мистер Грейс внимательно смотрел на нее секунду, слегка приподняв брови. Он задыхался после погони, пальцы посинели от холода. Волосы были покрыты снегом, и ручейки воды стекали по лицу, словно слезы.

— Вы, нечисть, скажете что угодно, лишь бы спасти свои уродливые жизни, да? — тихо пробормотал он. Его глаза были мрачными, как ночь.

Смерть жены и потеря ребенка. Бездонная расщелина горя, разделяющая их. С отчаянием Триста поняла, что, несмотря на все способности подменыша, это единственная пропасть, которую она не в состоянии перескочить.

— Архитектор! — закричал портной во всю мощь легких. — У меня твоя…

«Дочь? Приспешница?» Триста не стала ждать окончания предложения. С силой, утроенной из-за паники, она дернулась вбок, порвав воротник и оставив на ножницах клочок ткани. Не успел портной отреагировать, как она запрыгнула на гладкую крышу трамвая и на четвереньках поползла прочь.

Кто-то под ней распахнул дверь — то ли сам портной, то ли кто-то изнутри. Она понятия не имела, что происходит внизу. Знала одно — это происходит не с ней.

Воздух стал пахнуть влагой. Глянув вбок, Триста с ужасом осознала, что трамвай мчит по реке, по своему собственному расплывающемуся, удивленному отражению. Стая чаек разделилась надвое перед несущейся махиной и в панике умчалась, одна из птиц задела крылом щеку Тристы. Подталкиваемая ветром, Триста скользнула вперед по крыше и спустилась по носовой части трамвая, цепляясь за выступы корпуса и детали отделки. Мягко приземлилась рядом с пустой кабиной водителя, всмотрелась сквозь стекло в нижний салон.

Этот салон был роскошнее других: сиденья обтянуты чем-то вроде зеленого бархата, окна в рамах из золотисто-коричневого дерева, лампы в маленьких зеленых абажурах. Внутри она увидела троих людей. В дальнем конце стоял мистер Грейс, дверь за его спиной была распахнута. Он все еще был одет во влажное пальто из перьев, хотя оно яростно дергалось, словно пытаясь соскочить. Волосы прилипли к лицу, на котором была написана ледяная решимость. В руках он держал огромные черные железные ножницы.

В нескольких ярдах от портного стоял его противник. Даже со своего места Триста узнала гладкие медовые волосы, идеально скроенное пальто, широкие штаны и почувствовала ослепительную, солнечную ауру в сочетании с небрежным щегольством. Это был Архитектор.

Намного ближе, прижавшись спиной к окну, сидела русоволосая девочка лет одиннадцати. На ней были белая шляпа и пальто, она ссутулилась и сжала руки на коленях. Усилием воли Триста втянула когти-шипы и осторожно постучала в стекло двери. Девочка изумленно повернула голову и увидела ее лицо.

Триста будто смотрела на свое собственное отражение, бледное и несчастное в обрамлении блестящих аккуратных кудряшек. Розовый ротик скривился от страха и изумления, сложившись в гримасу, которую Триста столько раз чувствовала на собственных губах.

Триста поманила девочку и отчаянно произнесла одними губами: «Иди сюда!» Трисс поколебалась, испуганно глянув на Архитектора. «Пожалуйста! — шевелила губами Триста. — Быстрее!»

Трисс начала украдкой бочком двигаться на сиденье в направлении Тристы, не сводя глаз с Архитектора. Тем временем Триста аккуратно приоткрыла дверь. Теперь до нее доносились звуки разговора.

— Знаете, сэр, — говорил Архитектор своим текучим, музыкальным, слегка взволнованным голосом, — у меня такое ощущение, будто у вас нет билета на эту поездку.

— Я надеялся, что это удовлетворит любых кондукторов. — Портной поднял ножницы, и в его голосе звучала скорее сталь, чем шутка. — Вы хотите предъявить претензии министерству транспорта?

Смех Архитектора напоминал жужжание бензопилы, погруженной в мед, и прервался неожиданно.

— О, едва ли. Что ж, полагаю, мне следует чувствовать себя польщенным, раз вы так решительно настроены занять место в моем вагоне. — Триста уловила в его голосе опасную любезность. — Может быть, вы присоединитесь к нам и отдохнете, выпьете что-нибудь?

— Считаю себя обязанным сказать вам, — произнес портной сквозь зубы, — что вы зря тратите на меня свои чары. Я вижу вас таким, какой вы есть, Архитектор.

— Неужели? — И снова у Тристы возникло неуютное ощущение, будто вот-вот треснет чайная чашка, полная кипятка. — Неужели, повелитель ножниц?

Мистер Грейс и Архитектор были слишком поглощены беседой, чтобы обращать внимание на то, что происходит в другом конце вагона. Триста решила рискнуть и прошептала:

— Трисс, я пришла спасти тебя! Снимай шляпу, туфли и пальто! Быстро! Пока эти господа заняты беседой!

Трисс выглядела озадаченной, но торопливо подчинилась и завозилась с пуговицами.

— Итак, — продолжил Архитектор, — вы думаете, что видите мир ясно?

— По сравнению с большинством моих знакомых, — сухо ответил портной, — я вижу его ясно, как стекло.

Он стоял в позе фехтовальщика, но Триста не могла понять, планирует он внезапное нападение или торопливое отступление.

— И это, боюсь, ваша проблема, — вздохнул Архитектор. — Ибо мир, мой друг, не ясен. Он с пятнами и прожилками, как кровяная колбаса. Так что если вы видите его кристально ясным, значит, с вашими глазами что-то не так. Или, возможно, вы их не используете. Может быть, вы смотрите своими ножницами. Отвратительная штука эти ножницы. Они созданы лишь для одной цели. Разделять, резко и вероломно. Щелк-щелк. Все или на этой стороне, или на той. Ничего посередине.

Когда Архитектор произнес слово «ножницы», мелодичные интонации его голоса надломились, словно иголка проигрывателя встретила царапину на пластинке.