Брэм Стокер - Змеиный перевал

Западный бриз играл подолом ее платья, черными прядями, выбившимися из прически, и я подумал, что никогда прежде не видел девушку прекраснее. Но все же она была лишь крестьянкой — в этом не оставалось ни малейших сомнений. Робкая и явно не привыкшая к незнакомцам, она молчала. Да и я не находил, как завязать разговор. И все же, как оно часто бывает, именно женщина первой берет себя в руки. Пока я тщетно терзал разум поисками уместных слов, она сказала:

Какой прекрасный вид открывается отсюда. Полагаю, сэр, вы никогда прежде не бывали на вершине этого холма?

Никогда, — признал я, поймав себя на мысли, что в определенном смысле слукавил. — Понятия не имел, что здесь можно обнаружить такую красоту, — мне самому понравилось, что слова эти имели двойной смысл, хотя, боюсь, она этого не заметила. — А вы часто здесь бываете?

Не часто. На самом деле я давно не была здесь, однако с каждым разом открывающийся отсюда вид кажется мне все прекраснее.

Я невольно вспомнил широкий жест, с которым она протянула руки к морю. Мне пришла в голову мысль, что я мог бы воспользоваться случаем и заложить основу для новой встречи с чудесной незнакомкой, не смутив и не испугав ее, а потому я сказал:

Этот холм — настоящее открытие для меня. А поскольку я намерен некоторое время провести в этих краях, постараюсь вернуться сюда, чтобы снова полюбоваться восхитительным видом.

Она не ответила и не стала комментировать мои слова. Я обвел взглядом панораму и подумал, что трудно придумать более достойный фон для красивой девушки. Впечатление производили не отдельные детали, а вся картина в целом. Вдали, на краю побережья, высилась махина Ноккалтекрор, но отсюда она виделась не столь внушительной и не столь мрачной. Вероятно, ее меньшая значительность была связана с относительно высокой точкой обзора, но мне подумалось, что дело и в том, что в данный момент гора и связанные с ней легенды просто утратили для меня часть очарования и притягательности. Нежный голос из мрака ночи теперь был почти неразличим, новый голос, прекраснее прежнего, слился с дневной красотой этого места! Невидимое очарование Шлинанаэра, столь долго державшее меня в плену, утратило колдовскую силу, и я улыбался теперь, вспоминая, как мощно оно захватило меня прежде. Я постарался завести с девушкой непринужденную беседу. У меня было множество вопросов о местных делах, так что я беспокоился лишь о том, чтобы прелестная незнакомка не сочла меня чрезмерно любопытным; но она, казалось, не окончательно одолела робость касательно отдельных тем, так что при расставании я так и не знал ее имени и ряда других деталей местной жизни, весьма меня интересовавших. Однако она задавала массу вопросов про Лондон. Она представляла его только по чужим рассказам, и расспросы ее были на удивление просты — девушка имела чисто крестьянское мнение, что в Лондоне везде царит роскошь, власть и ученость. Она была искренней и скромной, так что сердце мое постепенно наполнялось нежностью, возникала даже смутная мысль, что я встретился со своей судьбой. Мне хотелось воскликнуть: «Вот, Господи, дева, созданная для меня!»

Печаль, которая была в девушке изначально, вскоре прошла, по крайней мере, на время нашего разговора. Если в первые минуты в глазах ее еще заметен был влажные след слез, теперь они сверкали живым интересом и удовольствием, словно девушка совершенно забыла все свои печали. «Славно, — думал я, довольный собой. — Я помог ей увидеть жизнь в ярком свете, пусть даже на краткий час».

Внезапно она поднялась (к тому моменту мы оба присели на огромный валун) и сказала:

Как летит время! Я должна немедленно поспешить домой!

Позвольте мне проводить вас, — горячо откликнулся я.

Глаза ее расширились, и она спросила с простотой, граничившей с грубоватостью американской манеры общения:

Зачем?

Чтобы убедиться, что с вами все в порядке, — растерянно пробормотал я.

Она рассмеялась:

Не бойтесь за меня. В этих горах я в большей безопасности, чем где бы то ни было — ну почти, — на лицо ее набежала неожиданная тень, хотя интонация оставалась мягкой. — О нет, сэр, не стоит этого делать. Что скажут люди, увидев, как я прогуливаюсь с джентльменом вроде вас?

Вопрос был риторическим, мне оставалось лишь пожать плечами, ведь мужчине положено с достоинством принимать моменты разочарования. Я снял шляпу и поклонился — не иронически, а дружелюбно и учтиво, желая избавить ее от неловкости, — не зря потратили состояние, воспитывая меня джентльменаом. Вознаграждением мне стала протянутая рука и слова:

До свидания, сэр. — И девушка, сделав легкий книксен, мгновенно скрылась среди зарослей ниже по склону.

Я стоял с непокрытой головой, пока она не исчезла из виду. Затем я подошел к самому краю небольшой площадки на вершине холма и взглянул на широкую перспективу моря и земли, сердце мое было переполнено, и слезы набежали на глаза, затуманив взор. Некоторые люди считают добрые чувства своего рода молитвой! Если так, то в этих горах я молился истово и пылко, трепеща от благодарности Создателю за все сотворенное Им добро!

Вернувшись к подножию, я обнаружил Дика и Энди в трактире. Мой школьный товарищ заметил меня и приветствовал:

Как ты провел время, друг мой? Тебя не было так долго, что я уже решил, ты там поселился! Что могло удержать тебя на вершине?

Оттуда открывается несравненный вид, — уклончиво ответил я.

Разве сыщется на свете что-то милее увиденного на Шлинанаэре? — с нарочитой серьезностью заметил Энди.

Воистину так! — быстро и решительно ответил я.

Я-то вам твердил — тама найдется, на чего поглядеть, — кивнул он. — А може спросить: болото вам на горе-то не попадалось?

Я улыбнулся ему с мягким упреком, но это лишь позабавило его.

Точняк, — сказал я, подражая его выражению и акценту.

Мы проделали изрядную часть пути в молчании: Энди был занят управлением экипажем,

Дик перечитывал записи в блокноте, а я погрузился в приятные мысли. Вдруг Энди заявил ни с того ни с сего:

Видал я девицу, что спускалась с холма тама, в самый раз перед вами, сэр. Надеюсь, она вас не потревожила?

Я проигнорировал вопрос, а Дик, кажется, не услышал его. И, честно говоря, я не смог бы с полной уверенностью ответить ни утвердительно, ни отрицательно.

На следующий день Сатерленд должен был вернуться к работе на Мердока, только на новообретенном его участке. Я не мог подумать о его визите на Ноккалтекрор без легкого приступа зависти. Мне все же предстояло отправиться на прогулку в ином направлении.

Дика вдохновили вчерашние эксперименты на болоте Нокнакар, он ни о чем другом не мог говорить — меня такое положение вещей вполне устраивало, так как позволяло размышлять о своем, не слишком активно участвуя в разговоре с товарищем.