Килан Берк - Клан

Пит снова посмотрел на часы. Прошла всего минута. Он задумался, стоит ли ждать, когда проснется Луиза, или лучше уйти и вернуться, когда она уже будет готова.

На улице залаяла собака.

Затем раздался низкий рокот.

Собака гавкнула еще раз, потом взвизгнула.

Пит поднялся и подошел к окну, стер облако собственного дыхания и пригляделся.

На улице стояли трое, все одинаково одетые. Они оживленно говорили, но приглушенно, чтобы не перебудить жильцов в домах вокруг.

Он прислушался, но они говорили слишком тихо.

Он вернулся на софу и сел, повернувшись к окну.

На поверхность мыслей всплыло лицо Клэр, и он почувствовал, как задрожали нервы. Он больше всего на свете надеялся, что она не обиделась за то, как он бросил ее одну в больнице, и напомнил себе объяснить, что он не хотел так поступать – просто его напугала толпа, которая вдруг на него набросилась: все говорили одновременно, с серьезным видом, и требовали ответов. Он струсил и только спустя километр на дороге пожалел об этом.

Но еще было время все исправить. Вот почему он здесь. Еще представится отличная возможность объясниться с ней лично. При этой мысли Пит улыбнулся. Он представил ее такой, как видел в новостях – в шрамах, синяках, но чистую и здоровую, не такую, как в Элквуде. Хотя по-прежнему без глаза. Пита мучила мысль, как же ей было больно – и когда его выкалывали, и когда она очнулась и поняла, что его больше нет. По телевизору ее показывали изможденной, веки отсутствующего глаза были сшиты черной ниткой, так что казалось, что она лишь побывала в серьезной драке. Волосы были причесаны, губы чуть накрашены. От ее вида у него быстрее забилось сердце.

Снизу, с улицы, донесся шум двигателя, скрип тормозов. Один из мужчин повысил голос, но слова не стали яснее. Он казался раздраженным.

Хотя Пит давно думать забыл о том, что Клэр втрескается в него по уши только потому, что он участвовал в ее спасении, больше всего он надеялся, что она просто будет рада его видеть. Интересно, что она скажет, когда он объявит, что возвращается в Элквуд отомстить тем, кто на нее напал? Примет за героя или за сумасшедшего? Попытается остановить? Скажет: «Это слишком опасно», – а ему нечего будет возразить, ведь так и есть.

Те люди могут его покалечить. Могут и убить. Он все это знал, и его печалила вероятность, что все, что его ждет в Элквуде, – неудача. Отец останется неотомщенным, и он никогда больше не увидится с Клэр. Конечно, была еще Луиза, которую он уже не надеялся когда-нибудь увидеть, но вот он сидит на ее софе, пока она спит за стенкой.

Он переживал, что она попытается его остановить, обманет и заманит в полицейский участок, где расскажет все про его планы, и его посадят в тюрьму, чтобы их предотвратить. Эта внезапная тревога оказалась такой сильной, что он чуть не вскочил и не сбежал. Но потом вспомнил про холод и мужчин на улице и остался на месте.

Хлопнула дверца машины.

Кто-то громко ругнулся.

Пит вздохнул, вдруг почувствовав себя одиноким и испуганным как никогда. На глаза навернулись слезы, когда он представил отца, каким видел его в последний раз. Страх во взгляде. Ужас. Отчаяние. Почему он его оставил? Почему не понял , что случится что-то кошмарное, и не остался помочь?

«Потому что ты бестолочь, – услышал он своего отца. – С самого рождения».

На самом деле он понимал, что что-то не так, но страх ослушаться отца был сильнее, потому он взял пикап и уехал к Веллману. Но дело не только в этом, и он сам все понимал. Еще ему так хотелось снова увидеть девушку, что подвело чутье, не дало остаться со стариком.

А теперь отец мертв.

За спиной открылась дверь в спальню. Он обернулся и увидел в дверном проеме смутный силуэт мужчины, который жил с его второй мамой. Его глаза были темными провалами во мраке. Какое-то время он мялся, глядя на Пита, затем медленно вошел в комнату, прикрыв за собой дверь, но не до конца. Тихо пересек комнату, встал у софы, где сидел Пит, и посмотрел на него.

– Чего не спишь? – прошептал Уэйн.

– Шум разбудил, – прошептал в ответ Пит.

Уэйн бросил взгляд на окно, кивнул в его сторону.

– Эти мужики?

– Наверно, – пожал плечами Пит.

– Ты про них забудь, слышишь?

В его голосе звучала резкость, которая не понравилась Питу, так что он кивнул. Он знал, что нехорошо судить человека, которого едва знаешь, но ничего не мог с собой поделать. Уэйн сидел за рулем машины, которая увезла мать из его жизни много лет назад, и из-за боли, связанной с этим воспоминанием, он мог думать о нем только как о злодее. А теперь его интонация – заговорщицкая, какая-то угрожающая, – лишь усиливала неприязнь Пита.

– Я просто схожу прогуляться. Воздухом подышать.

И снова Пит кивнул.

– Если проснется Луиза, скажи, что мне не спалось, и я пошел в круглосуточный за сигаретами, – он поднялся, но не сводил с Пита глаз. – Я скоро.

Любопытство, как это часто бывало, одолело Пита, и он спросил, хотя знал, что лучше промолчать:

– А куда ты на самом деле?

– Не твое дело, пацан.

Уэйн посмотрел на него еще, но потом с улицы снова донеслись голоса, и, словно повинуясь зову, Уэйн вздохнул и направился к дверям.

– Не забывай, что я сказал, – бросил он Питу и вышел из квартиры.

Пока шаги Уэйна отдавались эхом в подъезде, Пит повернулся к окну и прислушался к голосам внизу.

Пока Седой Папа смотрел в стену, на горизонте перекатывался далекий гром. Перед ним стояла треснувшая кружка с грязно-бурой жидкостью, которую он не смог опознать, хотя запахом она напоминала воду из толчка. Он ее отодвинул и посмотрел на стену. Смотреть было не на что – только паутина и отслаивающаяся краска. Иеремия Кралл не заботился о декоре, хотя и прожил тут много лет. Все было покрыто толстым слоем пыли. В каменном камине не было ничего, кроме савана паутины, усеянной мелкими коричневыми паучьими яйцами. Всюду валялись разбросанные деревянные обломки, словно вместо того, чтобы ходить за хворостом в лес, Кралл ломал мебель, пожалев только покосившийся стол и два шатких стула. Он был умелым охотником и охотился часто, но в хижине не было ни трофеев, ни шкур, ни звериных голов. Его жилая комната была просто комнатой, где живут, – не больше и не меньше. И все же Папа жалел, что ему не на что было положить глаз, кроме грязной поверхности стола и осыпающейся стены, потому что – хотя позже им, возможно, придется здесь жить – пока он пришел говорить о смерти, причем той, которую Кралл вряд ли примет легко.

Он взглянул на свои пальцы, слабые алые пятна на коже. Казалось, у него всегда была кровь на руках, как бы часто и усердно он их не отмывал. Ему хотелось верить, что это знак свыше – что-то вроде стигматы, – что он исполняет божью волю, и исполняет хорошо. Это вдохновило бы Папу, хотя втайне он мечтал о более заметном одобрении его праведности, чем двусмысленные ржавые пятна на коже, какой-то уверенности, что жизнь на службе Господа не будет прожита в тщете, что в конце концов Люди Мира потерпят поражение.