Томас Олд Хьювелт - Сглаз

Джейдон покосился на непроницаемую физиономию Колтона Мэзерса.

– Юный мистер Хольст, я арестовываю тебя во имя Господа за неоднократное и грубое нарушение Чрезвычайного Закона и в первую очередь за побивание камнями Катерины ван Вайлер. Ты подверг опасности жизни почти трех тысяч обитателей Блэк Спринг. Да хранит Господь твою душу!

Даррел и Стэкхаус скрутили Джейдона и повели к выходу.

– Мама! – прохрипел Джейдон. – Расскажи всем, как меня били! Мама, ты слышишь?

Но Гризельда лишилась дара речи. Она не могла рассуждать здраво, ее рассудок затуманился. Но она поняла лишь одно. Побивание камнями Катерины ван Вайлер.

Ее мозг будто выключился со щелчком.

Побивание камнями Катерины ван Вайлер. Камнями?

– Не трогайте его, – неуверенно пролепетала она.

ПОБИВАНИЕ КАМНЯМИ?

А глава Совета снова изложил ей обвинения, кратко. Этого было достаточно. Мысли Гризельды кружились, как хоровод, а потом рухнули куда-то в бездну.

– Я должен сообщить тебе о правонарушениях твоего сына, поскольку ты его мать, но я здесь – не в своем официальном статусе. Мы решили, что будет лучше, если ты…

Гризельда замотала головой, судорожно вздохнула. «Почему, Катерина, почему?» – беззвучно завопила она.

Гризельда не искала примирения, да и возможен ли какой-либо компромисс после такого кошмара?

Ей просто хотелось омыть ноги Катерины своими слезами. Она шагнула к вешалке, пошатнулась…

– Гризельда, куда ты? – тихо спросил Колтон Мэзерс.

– Мне надо…

Увидеть ее, чуть было не сказала она.

– Пойти с ним, конечно же, – произнесла она вслух.

– Тебе нельзя, Гризельда.

– Но я…

Мэзерс мягко, но уверенно подтолкнул Гризельду к прилавку. Его скрюченная подагрой правая рука скользнула по ее груди. Гризельда ощутила его дыхание, тяжелое, как у хищника, и стиснула зубы.

– Я на твоей стороне, Гризельда. Ты ведь знаешь это, да?

– Да…

– Хорошо.

– Но что…

– Ничего, Гризельда. Верь мне.

– Я тебе верю…

– Хочу, чтобы ты повторяла за мной. Сможешь?

– Да.

– Говори. Я, Гризельда Хольст…

– Я, Гризельда Хольст…

– Отказываюсь от своего места в Совете по своей воле…

Гризельда изумленно поглядела на него:

– Что?

– Отказываюсь от своего места в Совете по своей воле…

Ладонь Мэзерса сдавила грудь Гризельды.

– Давай, Гризельда. Я отказываюсь от своего места в Совете по своей воле…

Она ужаснулась и попыталась высвободиться, но у нее ничего не получилось.

– Но почему?

– Я ведь в курсе, что ты подарила ведьме павлина, – печально пояснил глава Совета. – Ты постоянно с ней общаешься. Я не хочу судить тебя. Но, во имя Господа, я сделаю это, если ты по своей воле не покинешь Совет. Повторяй, Гризельда. Нижеследующим я отказываюсь от своего поста в Совете, по своей воле…

Она густо покраснела и поглядела на Мэзерса широко открытыми виноватыми глазами.

– Колтон, я…

– Ну! – гневно крикнул глава Совета, не скрывая бешенства.

Гризельда обомлела.

– Давай! Я, Гризельда Хольст, отказываюсь от своего места в Совете по своей воле!

– Отказываюсь от своего места в Совете по своей воле, – промямлила она.

Теперь, когда с Мэзерса слетела маска сдержанности, его лицо превратилось в паутину жил и морщин. То была ужасающая личина, лишенная, однако, даже намека на старческую дряхлость.

– И я никоим образом не буду препятствовать расследованию…

– Я не буду препятствовать расследованию… Колтон, ты мне больно делаешь.

– И я никогда не буду приближаться к ведьме Катерине!

– Но…

– Говори! – прорычал он, сминая ее грудь.

– И я никогда не буду приближаться к ведьме Катерине.

Глава Совета расслабился: его лицо опять стало нормальным, как будто под кожей разошлись облака.

– Хорошо, Гризельда. Да хранит тебя Господь.

И, поправив воротник пальто, Колтон молча вышел за дверь.

Звякнул маленький колокольчик, весело и затейливо, как всегда.

Гризельда рухнула на колени и зарыдала.

После ареста Джейдона наступили тяжелые времена, и Гризельда ощутила почти патологическое желание навести везде порядок.

И она начала с себя: сперва пыталась смыть грязь со своего тела и души, а потом занялась уборкой лавки. Но делала она все в забытьи, как-то отстраненно. Иногда Гризельде казалось, что она превратилась в воздушный шар, наполненный дикими мыслями и образами, которые сменяли друг друга в лихорадочном бреду.

Колтон Мэзерс, пинающий труп Джейдона. Жители городка, с пустыми глазами, швыряющие в нее камни вместо наград, которые она заслуживала.

Руки Мэзерса на ее груди. Его похотливое дыхание, обвевающее ее шею.

Катерина, что со мной? Я с ума схожу.

Вспомнив прикосновение главы Совета, Гризельда содрогнулась от отвращения. Даже Артур Рот не вызывал у нее настолько гнетущих эмоций. Но Рот был похотливым придурком, запертым в клетке, и Гризельда могла с легкостью отстраниться от него.

А когда Колтон Мэзерс сжал ей сосок, она видела на его лице извращенную сосредоточенность инквизитора. Ей даже на миг почудилось, что она заглянула в пропасть далекого прошлого.

«Я на твоей стороне, Гризельда».

Но Гризельда уже достаточно пожила на свете и прекрасно понимала, что у нее нет союзников среди местных. Ни Колтон Мэзерс, ни Джейдон, ни постоянные клиенты ее мясной лавки никогда не встанут на ее защиту. С ней всегда была лишь Катерина. Но теперь ситуация кардинально изменилась.

Каждый раз, как ей удавалось вздремнуть, она видела одну и ту же картину – Катерину, ходящую туда-сюда по Дип Холлоу Роуд. Ведьма принюхивалась, точно зверь, выслеживающий добычу.

Она, наверное, старалась углядеть Гризельду сквозь свои зашитые веки – и наказать ее… А за что? Ну хотя бы за то, что сын Гризельды побивал ее камнями.

Ее плоть и кровь – ее единственный ребенок – лишил Катерину павлина.

После этого Гризельда просыпалась в испарине.

Ночи превратились в пытку. Есть две крайности, думала Гризельда. Если она хочет отдать Катерине долг, то она должна хранить ведьме верность. Но если она собирается уберечь Джейдона, то должна быть только вместе с ним.

Ранним воскресным утром Гризельда позвонила в городской Совет, но никто не ответил.

Затем Гризельда тщетно попыталась связаться с Мэзерсом…

Зато, набрав номер штаб-квартиры СГЛАЗ, она попала на Роберта Грима. Тот неохотно рассказал ей, что Джейдона допросили и поместили в одиночную камеру в Дурогородке. Там он и ожидает суда, как и его приятели. Грим добавил, что Джейдон, в отличие от других обвиняемых, – совершеннолетний, и наказание может быть максимально суровым.

– Роберт, прошу, не причиняйте ему вреда! – взмолилась Гризельда. – Что бы он ни сделал, что бы вы обо мне ни думали, не причиняйте вреда моему сыну!