Клайв Баркер - Тьма

– Я должна уходить.

И шагнула с утеса на север, с солнцем по правую руку, становясь все более невидимой.

Я оделся и поехал назад, все было кончено. Это было последнее, что сказала мне Мэри, – через два дня после того, как умерла.

Она вовсе не собиралась снова жить со мной. Когда она услышала, что я тяжело заболел в Уганде, то думала, что болезнь меня изменит. И изменила! Какое мне дело до людей «на краю света», если я не могу позаботиться о своем народе, тем более – о своей семье?

Взлетаем.

Наконец-то мы взлетели. О Мэри! Мария, свет звездный!

Ланги и я отвезем Адама к его деду, а потом вернемся и будем с Марком (в Брисбене или Мельбурне), пока он не поправится достаточно, чтобы вернуться домой.

Стюардесса, разносит ланч, и, кажется, впервые с того времени, как все случилось, я смогу съесть больше горсточки. Одна стюардесса, двадцать-тридцать человек – все, что может поднять такой самолет. Новости о нападении акулы заставляют туристов покидать остров.

Как вы уже видите, печатаю я левой рукой получше. Когда-нибудь смогу и писать.

Тыльная сторона правой ладони чешется, хотя ее нет. Как бы мне хотелось почесать ее.

Приносят еду.

Двигатель встал. Пилот говорит, опасности нет.

Он там, снаружи, плывет вокруг самолета. Я видел его с минуту, пока он не исчез в грозовом фронте. «Моя шляпа – дерево». О Господи…

О Боже мой!

Кровный брат.

Что мне делать?

Стив Резник Тем в последнее время публиковал рассказы в журналах «Научная фантастика Азимова», «Интерзон» и «Постскриптум». Последний роман, написанный вместе с женой (Мелани Тем), – «Человек на потолке» – создан на основе одноименной новеллы, удостоенной премий. Сборник всех его рассказов в соавторстве с Мелани Тем, «Совместное», скоро выйдет в издательстве «Сентипид Пресс». На портале www.speakingvolumes.usбудет представлен «Невидимый» – собрание из шести звуковых CD с некоторыми его недавними рассказами, большая часть которых не вошла в сборники.

Тем – плодовитый и вдохновенный автор коротких рассказов, всегда находящий новые способы вплести загадки и иногда боль в истории семейных отношений. В рассказе «Жара» мы увидим, как тяжкая утрата приводит к одержимости.

Точка возгорания – минимальная температура, при которой начинается горение. Она знала температуру, при которой вспыхивает бумага (читала книгу Брэдбери). Она не знала, при какой именно температуре горит плоть. Когда спросила врача, тот просто покачал головой и похлопал ее по плечу. В свою очередь, она не сказала ему, что видит, выглядывая в окно. Не сказала, что в его кабинете пахнет горелым.

– Просто расскажите мне о том, что вам приходит в голову, – с улыбкой попросил он. Она задумалась, сколько телесного тепла вырабатывается, когда человек улыбается.

– Калория – количество тепла, необходимое, чтобы нагреть один грамм воды на один градус по Цельсию.

Вот что она ответила.

Он оценивающе поглядел на нее. Интересно, подумала она, сколько тепла он потратил, чтобы подавить инстинктивную реакцию и подобрать другие слова.

– И этот факт столь важен для вас? – спросил он, очевидно, зная ответ.

– Хлопковая вата загорается при четырехста сорока шести градусах по Фаренгейту, – ответила она. – Шерстяные одеяла при четырехста одном, оргалит при четырехста двадцати одном.

– Попробуйте сформировать собственное мнение, – тихо сказал он. – Иногда знание фактов и чисел, которых мы боимся, делает их более осознаваемыми. Они дают возможность в конечном счете справиться с этим.

Она поглядела в окно, ничего не говоря. На некотором расстоянии появился дым. По улице двигались десятки огней. С горящими головами и телами на двух и более ногах, так что она не могла сказать, горящие ли это люди, корчащиеся в муках, или новая огненная форма жизни, совершающая страстный танец. Через некоторое время она смогла ненадолго оторвать взгляд от окна, чтобы поглядеть на врача.

– Знаете ли вы, доктор, – спросила она, – что мир был лишен огня, пока Прометей не принес нам его с небес, украв его там?

Был один из тех жарких дней с дрожащим воздухом, совершенно обычный для этого времени года в Аризоне. По крайней мере так Сандре сказали. Она здесь уже два года, третье лето с того момента, как она в безумной спешке уехала из Колорадо, когда упал самолет и сжег ее бывшего мужа и их единственного ребенка.

Дэвид. В следующем месяце ему бы исполнилось тринадцать. Блестящие рыжие волосы сорванца. Ему бы не понравилась Аризона, но, будь он жив, ее бы здесь тоже не было. Сын любил прохладу, находя ее в бассейнах, в тени деревьев, катаясь на лыжах, сидя со своей мамой на садовых качелях осенними вечерами, как маленький, со светлым младенческим лицом и блестящими волосами.

Раскаленный воздух дрожал над крышей машины прямо под балконом, а может, это глаза ее подводят от упорно сдерживаемой печали. Если она начнет плакать, то неделю не остановится, у Сандры была пара таких недель – там, в Колорадо, пока она не уехала.

«Не раздражай меня!» – часто говорила она Дэвиду, когда тот начинал оспаривать ее слова, оспаривать все подряд, с категоричностью, которая бывает только у наполненных жизненной силой детей. «Только не раздражай меня, не сегодня. Мне надо одеться, надо на работу. Я не могу начать плакать сегодня».

Под ее дрожащими руками на одной из ног «побежала» петля на колготках. Проклятье. Она металась по квартире, врезаясь во все и чертыхаясь. Пришлось привыкать к квартире поменьше, чем та, что была у них в Колорадо, но мысль о том, что придется думать, чем себя занять в большой, ужасала сама по себе. «Поменьше. Черт, у нас дом был! Большие тенистые деревья на заднем дворе, цветы повсюду, оранжевые и красные, будто рассыпанные головки спичек…» Она нашла другие колготки (всего пара затяжек, подумаешь), заставила себя аккуратно влезть в них, растягивая по чувствительным, будто лишенным кожи, ногам, как вторую кожу. Подруги в банке подшучивали над ее упрямой привычкой каждый день надевать колготки, какая бы ни была жара. И макияж – она не могла выйти на улицу без макияжа. Слишком многое могут увидеть.

Снаружи, на черном асфальте, закричал ребенок. Сандра выскочила на балкон босиком. Внизу отец держал на руках плачущего младенца, а мать лихорадочно терла его босую ножку, будто могла стереть с нее боль. На их сверкающей белой машине номера штата Индиана. Сандра закрыла глаза и выругалась. Каждое лето кто-нибудь из туристов разрешал ребенку пройтись босиком по асфальту. Если ребенок был еще совсем карапузом и реагировал не сразу, то ожоги могли быть…

Сандра ощутила жар кожей век, увидела, как огонь лижет края ставен, которыми она отгородилась от мира, она видела пляшущие языки пламени даже с закрытыми глазами. Заставила себя вернуться внутрь раньше, чем кончился приступ. Струи огня обтекали ее, пробегая по книжным полкам поперек накрытого черным покрывалом дивана. Это ощущение не было новым – такое бывало несколько раз с тех пор, как пришла жаркая погода. Что-то со зрением, конечно же, но она просто не могла заставить себя рассказать об этом доктору, описать явление, а в ответ получить вопросы насчет режима питания и рациона, ее привычек, ее утрат. Она продолжала думать, что сможет избавиться от этого, если вызовет «скорую» для этих бедняг на улице. Но услышала громкий разговор снаружи. Видимо, другие люди вышли из дома, чтобы помочь. Вероятно, ничего особо серьезного, просто небольшой ожог, и она бы просто всех смутила своей гипертрофированной истерической реакцией. Многого не надо, достаточно было взгляда обжегшегося ребенка, и она бы упала на асфальт, сжигая себя, сжигая себя целиком и нисколько об этом не беспокоясь.