Клайв Баркер - Тьма

Я живу в этих краях не первый год, но, за исключением пары знакомых лиц, никого из собравшихся никогда прежде здесь не видел.

Одна женщина пожелала немедленно пройти в дом и помолиться за несчастную, которую она каким-то боком знала. Джанет шепнула мне, что у нас не проходной двор. Я загородил собой дверь и предложил той женщине молиться за свою подругу прямо на улице.

Что касается остальных – мне показалось, они просто собрались поболтать и посплетничать, как люди, которые давно не виделись.

– Как поживаешь, Милдред? – спросила пожилая дама другую – помоложе.

– Превосходно. Вот только утром они забрали у меня детей. Ну, злыдни! А ты как?

– У твоих свинюшек скоро опорос? – поинтересовался какой-то мужчина, дергая за рукав другого.

Тот ответил, что скоро, и начал подробно рассказывать, как его хряк покрывал свиней и до чего им это нравилось.

В это время подъехала «Скорая». Из нее вышел санитар с носилками. Откуда-то он меня знал, поскольку остановился и спросил:

– Вы ведь писатель?

Я утвердительно кивнул.

– Мне всегда хотелось писать. Знаете, у меня есть несколько идей. Можно неплохую книжку сделать и фильм в придачу. Могу рассказать. Отличные идеи. Мне вот только самому их никак не записать. Давайте, я вам их расскажу, вы напишете книгу, а деньги поделим?

– Извините, сейчас не время, – возразил я. – У меня в коридоре лежит женщина. Похоже, у нее эпилептический припадок.

Санитар позвал водителя. Они вошли с носилками, но через несколько минут вышли. Парень, предлагавший себя в соавторы, заявил:

– У вас коридор узкий. Нам не развернуться и не вынести ее. Откройте заднюю дверь. Будем заходить оттуда.

Что за чепуха? Они же втащили носилки в коридор. А теперь уверяют, что им не выйти. Но я был слишком сбит с толку и не стал спорить. Я пошел открывать заднюю дверь.

Им удалось вытащить носилки с женщиной и не потребовать от меня разобрать часть стены.

– Ну, нарвались, – услышал я голос отвергнутого соавтора. – Знал бы я, что это она, черта с два бы сюда поехал.

Я думал, они бросят женщину посреди двора и уедут. Но санитар и водитель открыли задние дверцы машины и закинули внутрь носилки с пострадавшей. В фильмах так сбрасывают трупы с вершины скалы. Носилки шумно ударились о пол «Скорой», скользнули вперед, затем обратно.

– Так вы ее знаете? – не удержался и спросил я.

– Темно у вас в коридоре было, мы и не поняли, кто там лежит, – сказал все тот же санитар. – А вынесли – сразу узнали. Она ж такие штучки постоянно устраивает. Просто в вашу часть города еще не забредала Она нарочно не принимает лекарство. Как поскандалит – так припадок. А чаще прикидывается, как сегодня. Внимания ищет. Она еще и вешаться пробует, чтоб задохнуться. Нравятся ей эти ощущения. Что-то вроде извращенного секса Она уже раз пять или шесть почти помирала. Если между нами, я бы не прочь, чтобы однажды у нее это получилось. Мы бы машину больше зря не гоняли.

Санитар и водитель забрались в кабину. «Скорая» тронулась, теперь уже без сирены и мигалки.

Повернувшись к дому, я увидел только двоих стариков, мужа и жену – наших соседей. Все остальные таинственным образом исчезли. Растаяли как дым. Обратились в элементы Вселенной. Называйте, как вам нравится. Оказалось, супруги знали странную женщину, которую я мысленно прозвал Телефонной Женщиной.

– С нею это часто бывает, – сказал старик. – Они с матерью живут в другой части города и постоянно ссорятся. Чуть ли не до драк доходит. И все потому, что дочка любит вешаться. Развлечение у нее такое. Никогда не затянет петлю, чтобы совсем задохнуться. Мать устала с нею ругаться. Говорят, мать в молодости тоже вешалась. Потом у нее это прошло. Ну а дочка… даже не знаю, как ее зовут… может, ребенком видела это и стала матери подражать. Заразилась от нее. Эпилепсия это называется: головой колотится, язык себе кусает.

Я сказал, что все это уже видел сегодня.

– У нее тут недалеко родственники живут. Она как с матерью повздорит, к ним идет. Говорит, что у них будет жить. А им это надо? Кому понравится держать у себя психованную, которая вешается ради забавы? В прошлом году она им столб повалила. У них там два столба и веревка бельевая натянута. Так она на одном вешаться решила. Выбрала время, когда дома никого не было, и на том столбе повесилась. Хорошо, столб старый был, обломился. А не то б ей крышка. Я еще слышал, ее родня иногда специально уезжает и оставляет веревки, проволоку и все такое. Вроде как надеются. А она не дурочка. Тот случай со столбом – он как бы не в счет. Но так она всегда вешается, когда кто-то рядом. Или заходит в дом, просит дать ей позвонить, а потом вытворяет, как у вас.

– С умом-то у нее, конечно, не в порядке, – включилась в разговор старуха. – Она знаете, еще что делает? Идет туда, где трейлеры стоят. Знаете, наверное. Мексиканцы там живут. Нелегалы. Их в каждом трейлере человек по двадцать. Телефонов там нет, и она это знает, но все равно приходит и давай в двери барабанить. Раза два ее там насиловали. И не «мексы», между прочим. Белые. Ниггеры. Она и выбирает таких, кто это с ней сделает. Любит она, когда ее насилуют. Ей это как повеситься. Хоть такое, но внимание. Радость в жизни. Только не поймите, что она и вас по той же причине выбрала. Она когда позвонить просит, припадки устраивает.

Я заверил старуху, что все понимаю правильно.

Старики ушли, а ко мне подошла еще одна женщина. Ее я прежде тоже никогда не видел.

– Ну что, эта повернутая старая дева и к вам заявилась? А потом упала на вас и давай дергаться?

– Да, мэм. Только не на меня, а на пол.

– Она постоянно так выкаблучивается.

Сказав это, женщина отошла, завернула за угол дома и исчезла. Больше я ее не видел. Фактически, если не считать наших стариков-соседей и Телефонной Женщины, я больше не видел никого из той странной толпы и даже не знаю, откуда они тогда повылезали. На следующий день раздался знакомый негромкий стук в дверь. Это снова была Телефонная Женщина. Она попросила разрешения позвонить.

Я сказал ей, что у нас отключили телефон.

Она ушла, но в тот день я ее видел еще несколько раз. Похоже, она болталась по нашей улице, поскольку едва ли не каждые полчаса проходила мимо нашего дома. На ней было то же шерстяное пальто, лыжная шапочка и нелепые сапожки без шнурков. Меж тем уличная жара двигалась к ста десяти [7] 43 °C (прим. пер.). . Работа не клеилась; я не мог сосредоточиться, так как следил за Телефонной Женщиной. Вспоминал, как вчера она билась головой о стену, елозила по полу и задирала на себе одежду. Потом стал думать о ее странном хобби вешаться на глазах у зрителей.

День прошел. Я постарался забыть о ней. Поздним вечером другого дня (вероятно, это был понедельник) я вышел на крыльцо, чтобы выкурить сигару (я их редко курю, всего от четырех до шести штук в год). Стоял, курил и через какое-то время заметил, как по темной улице кто-то идет. Я узнал ее по манере двигаться. Телефонная Женщина.