Джон Коннолли - Ночные легенды (сборник)

Сейчас Хопкинс, Лопес и новый истонский мэр Эррол Крисп стояли в гараже мэрии, оглядывая единственный на весь город допотопный снегоуборщик.

– Может, его еще можно подлатать, – высказал робкое предположение Эррол. – Работал же как-то раньше, и ничего.

Лопес вздохнул.

– Вчера он истек маслом как олень, пронзенный копьем. Сегодня даже завести не получилось. Если б он был лошадью, его бы уже пристрелили.

Эррол издал один из тех своих тягостных вздохов, что извечно сопрягались у него с расходованием бюджетных средств. Он был первым темнокожим мэром, избранным в Истоне, и в свой первый месяц на должности предпочитал действовать с удвоенной осмотрительностью. Не хватало еще, чтобы электорат начал сетовать: новый мэр де транжирит деньги как отпущенный на волю раб. Из троих здесь присутствующих шестидесятилетний Эррол был самым старым. Лопес, и на одну шестнадцатую не тянущий на звание испанца, был на двенадцать лет его моложе. А уж Ллойд Хопкинс вообще смотрелся тинейджером – окладистым, но все равно подростком. Такому еще неизвестно, отпустят ли в баре выпивку – мол, не по возрасту.

– Совету это вряд ли понравится, – заметил Эррол.

– Совету не понравится куда больше, когда его члены перестанут из-за снега видеть город, – сказал Лопес. – Не понравится, когда из контор начнут поступать жалобы, что на улице нельзя припарковаться или что народ ломает ноги на бордюрах, потому что не различает, где кончается тротуар и начинается проезжая часть. И вообще, Эррол – эта штуковина нам родственница, что ли? Да она старше, чем наш старина Ллойд!

Ллойд шевельнул бедрами, чтобы как-то отлепить ткань брюк от бедер, а то совсем уж в облипон; не получилось. Тогда он попробовал исподтишка отлепить материю от своих складок и выпуклостей, куда она, зараза, буквально въелась.

– Да что с тобой, парень? – спросил Эррол, бдительно отстраняясь от молодого полицейского, как будто тот от напряжения мог его лягнуть.

– Извините, – покаянно вздохнул Ллойд. – Штаны вот тесноваты.

– Так чего ж ты их напялил, раз тесноваты? – усмехнулся Лопес. – А носит он их из тщеславия, не желая признать, что с покупки прошлых штанов раздался в заду. Тридцать четыре дюйма – я вас умоляю! Осиная талия. Я тебе что говорил, когда ты их заказывал? Сними мерку. Тут у нас скорее Эррол сойдет до тридцати четырех, чем твои бока.

Ллойд зарделся, но промолчал.

– Не волнуйся, добудем тебе другие, – успокоил Лопес. – А эти спишем на горький опыт.

– Если списывать, так лучше на непредвиденные расходы, – заметил Эррол с укоризной. – Еще не хватало, чтобы электорат спрашивал: чего это они закупают штаны так, будто впереди эра дефицита? Вот у меня двухлетний внучок, растет как трава летом. Два года, а он между тем понимает, когда штаники становятся ему малы.

Лопес осклабился, давая мэру слегка поизмываться над Ллойдом. Тут дело понятное если не для Ллойда, то, во всяком случае, для него, его начальника. Пускай мэр повзбивает пену насчет сорокадолларовой траты на синие штаны: на душе полегчает перед тем, как тратиться в сотню раз больше на новый снегоуборочный плуг. Когда мэр умается, они с ним вернутся в кабинет обсудить детали предстоящей покупки. И уже через неделю в гараже появится новый плуг. Может, и Ллойд к тому времени разживется брюками по размеру. Ничего, юному патрульному можно простить его мелкие бзики. Парень он честный, прилежный и умнее, чем кажется (это из-за веса); за внеурочные, кстати, тоже не бухтит. Надо будет с ним поговорить насчет рациона питания. Свое вышестоящее начальство он слушает почти во всем. Кто знает, может, те штаны в конце концов станут ему впору. На все нужно время, но есть ощущение, что над Ллойдом можно с толком работать по целому ряду направлений.

Истон был типичным нью-гемпширским городком – не сказать чтобы смазлив, но и не безобразен; далековат от больших зимних аттракционов, а значит, и от туристической торговли, но зато невдалеке от живописных гор, куда местные при желании, прыгнув в машины, могут выбраться и провести денек на склонах. Есть пара баров; есть главная улица, где расположено больше половины бизнес-офисов, круглый год качающих разумный доход; есть мотель, хозяин которого держит его то ли для дохода, то ли для забавы. У здешней школы вполне приличная команда по футболу (о баскетбольной лучше помолчим). Есть добросовестный, даже слегка скряжистый городской совет; полицейский участок, состоящий всего из двух штатных единиц и горстки внештатников, при этом уровень преступности здесь даже чуть ниже среднего для городка таких размеров. С учетом всего этого сделаем вывод: есть места для жизни и получше, но есть и которые гораздо, гораздо хуже.

Фрэнк Лопес, отец шефа, с пятьдесят пятого по девяносто четвертый год работал бухгалтером, а по выходе на пенсию переехал с женой в Санта-Барбару. К тому времени его сын Джим уже без малого двадцать лет служил полицейским в Манчестере. В две тысячи первом освободился пост начальника Истонской полиции; Джим Лопес подал рапорт и получил назначение. За поясом у него было четверть века беспорочной службы, и даже без ухода из правоохранительных органов он мог себе позволить более размеренную жизнь. Брак его десять лет как распался, детей от него не было, но не было и сожалений, а родной Истон давал и отраду и комфорт, будучи тем местом, где можно уютно располагать своим средним возрастом. Работа не была для Лопеса бременем – к нему относились с симпатией и уважали, а сам он встретил женщину, к которой, есть такое подозрение, проникся любовью.

При всем вышесказанном Джим Лопес был счастливей, чем когда-либо прежде.

Истонский мотель в ту неделю был тих. После суеты с той парочкой Джед Уитон решил не обременять себя излишним числом гостей: уж слишком много возни. С наступлением зимы дела понемногу шли в рост, и Истон традиционно надеялся на просачивание определенных средств от потока зимнего туризма в смежных регионах. Год по-прежнему ожидался нелегким, но на безрыбье, как говорится…

Из двенадцати номеров сейчас были заняты всего два. Там обосновались двое молодых японских туристов. Они постоянно хихикали и снимали все подряд, но комнату держали в таком порядке, что горничная Мария призналась, что от нее там больше беспорядка, чем от них самих: полотенчики всегда образцово сложены, в раковине и душе ни единого волоска; постели и те заправляют сами.

– Вот бы каждый вел себя как они, – сказала она Джеду тем утром, после того как закончила обход номеров.

– А и вправду, – согласился он. – Я б тогда тебя попёр, а сэкономленные деньги скрасили бы мою старость.

– Да ну! – отмахнулась та пренебрежительно. – Не будь тут меня, ты бы затосковал. Тебе нравится иметь при себе хорошенькую девицу.