Джон Коннолли - Ночные легенды (сборник)

– А знаешь, в этом что-то есть, – встрял Ангел. – Морган уже не молод. Возможно, студии готовы раскошелиться на кренделя помоложе, который просто смотрится таким же старым, как Морган Фримен.

Луис задумчиво остановился у выхода из терминала.

– А тебе лишь бы позлословить, – поддел я Ангела.

– Да почему. Над старостью разве шутят. Видишь, человек даже забыл, куда ему двигаться. Знаешь, с возрастом…

Для своего личного возраста Ангел при желании сохранял великолепную реакцию. Лоснящийся дорогой ботинок Луиса чиркнул ему голень лишь вскользь.

Впервые.

Мы заняли столик в «Байю Китчен» – мелкой закусочной на Диринге; до недавних пор она открывалась только на ленч, но теперь здесь по выходным можно было и отобедать и отужинать. Изрядное место в помещении на двадцать человек занимала стойка с батареей из соусов, на многих из которых значились предупреждения беременным и людям со слабым сердцем. Кухня была отменной, хотя зимой сюда наведывались в основном местные.

Ангел время от времени потирал себе голень и бросал укоризненные взгляды на Луиса; Луис был несловоохотлив, так что разговор в основном приходилось вести мне. Я поведал им историю дома Грэйди; рассказал, наряду с прочим, и о своих нелегких встречах с шерифом Грассом, Денни Магуайером и отпрыском Гуннара Тилмана.

– Ты уверен, что Магуайер чист? – поинтересовался Луис.

– Ничего плохого мне от него не приплывало.

– А Мэтисону ты о нем рассказывал?

– Нет.

Тем утром мы с Мэтисоном разговаривали. Он сказал, что ключ от подвала у него есть; есть он вроде и у копов. А вот того, что его экземпляра нет на связке ключей, выданной мне, он не учел. Обещал, что к концу дня ключ будет. Мэтисон также сообщил, что из-за меня у них с Грассом вышла перепалка, после того как Грасс усомнился, стоило ли Мэтисону нанимать меня.

– Мэтисон сам по себе мужик резкий, – сказал я. – Не хватало еще, чтобы он начал теребить Магуайера насчет его прошлого.

– А Сабо?

– Подозреваемым я бы его счел, но преступления-то не было. И сразу оговорюсь: фото в почтовом ящике – не его стиль. Может, он и вуайерист, но не насильник.

– А тот типа старьевщик?

– Коллектор? – Я почему-то звал его так. Другого имени все равно не было. – Он сказал, что к снимку отношения не имеет. А еще, что ему из дома нужно единственно зеркало. Но он явно что-то знает.

– А он не гробокопатель, вроде того Рэя? – вставил Ангел.

Луис приговоренно вздохнул, а затем спросил:

– Слушай, а если отдать ему зеркало, он расскажет тебе то, что знает?

– Не думаю. Кроме того, как я буду раздавать из дома вещи, которые мне не принадлежат?

– Ты считаешь его угрозой?

– Угрозой? – вызывающе уточнил я. – Кому, чему? Нам? Мы ничего никому не сделали, во всяком случае пока. Мы вообще вольны и чисты. Врагов у нас по этому делу нет.

– И все-таки, – глубокомысленно сказал Ангел.

– Без врагов не обходится, – кивнул Луис.

– Иное дело, если б они вдумались, узнали нас чуть ближе, – вздохнул Ангел.

– Ага. Я вот задумался, узнал вас ближе, и гляньте, куда со всем этим зашел, – кисло-шутливым тоном сказал я. – И кстати, вы тут за плату, а не за идею. Расходы по наблюдению Мэтисон взял на себя.

Луис доел джамбалайю [22], свежим хлебом обстоятельно подтерев с тарелки остатки риса и соуса.

– И надолго?

– Он сказал, насколько потребуется. Я ему сказал, берем неделю, а там рассмотрим варианты.

– Это считай что ничего, – сказал Луис. – Фото в ящике – это все, что у тебя есть?

– Всё.

Я полез в карман и вынул экземпляр листовки Мэтисона, бережно ее развернул и пододвинул по столу.

– Но шансы-то попытать вы хотите?

Какое-то время Ангел с Луисом рассматривали фотоснимок девочки. Ответ за обоих дал Ангел:

– Если б они были.

Среди дня они сделали остановку возле нашего дома, поздороваться с Рэйчел. Она держалась несколько отстраненно, но ни Луис, ни Ангел на этот счет не обмолвились. Мне подумалось, что на ней просто сказывается усталость после вчерашнего, хотя на самом деле это был первый признак надвигающихся бед. Боль и опасность, которые Рэйчел переносила, оставаясь со мной, а еще страхи, которые она испытывала за себя и за нашего ребенка, словно обострялись для нее присутствием этих двоих людей, которые хотя и были мне друзьями, но неизменно источали ауру насилия. Они напоминали ей, что выпало на ее долю в прошлом и что может выпасть на долю ребенка, которого она вынашивает. Возможно, это невольно провоцировало Рэйчел на размышления о том, на что втайне способен и я; что я каким-то образом привлекаю к себе людей, склонных к насилию, к буйству. Раньше она уже пыталась втолковать мне это, а я как мог старался ее ободрить и успокоить. Я надеялся, что со временем ее беспокойство рассеется. Мне казалось, что и Рэйчел на это надеется, хотя она опасалась, что этого не произойдет. Сейчас мне хотелось повторно расспросить ее о том, как она себя чувствует после больницы и чем были вызваны ее слезы, но времени не было. А потому я просто обнял ее и сказал, что до полуночи буду дома, а она, прижавшись ко мне, пожелала, чтобы все было хорошо.

Солнце шло на убыль, когда мы выехали в Двумильное Озеро – я впереди, Ангел с Луисом чуть сзади. К месту мы добрались уже в сумраке, под темными метлами деревьев проехав мимо дома Грэйди и повернув затем направо. Здесь дорога вела к обветшалому сельскому дому. Его, как и дом Грэйди, купил после исчезновения своей дочери Мэтисон. Он как будто стремился уберечь окрестность от возможного мародерства незнакомцев, словно бы его утрата была неразрывно связана с самой тканью дома Грэйди, а также окружающих его полей и строений, ставших молчаливыми свидетелями того, что случилось в окрестностях. Быть может, он представлял, как душа его дочери, одинокая и потерянная, отчаянно пытается разыскать вход обратно в мир, известный ей, и чувствовал, что всякое изменение в месте, из которого она исчезла, затруднит ее возвращение, сделает его невозможным. Или же это был просто один большой памятник; подношение вроде пышного венка, на лентах которого начертано ее имя и имена остальных детей, выписанные крупно, хотя и незримо.

Я открыл дверь в дом и впустил туда Ангела с Луисом. Судя по тонкости пыльного слоя, здесь сравнительно недавно делали уборку. Большинство комнат пустовало; исключение составляли кухня со столом и четырьмя стульями и гостиная с диван-кроватью и радиатором. В одной из спален стояли стремянки, а также банки с лаком и краской. На столе в конверте, адресованном мне, лежала связка ключей от дома Грэйди для Ангела с Луисом и еще один ключ с запиской от Мэтисона, что он и есть от подвала.

– Ай красота, – оглядевшись, сказал Ангел, – сплошной минимализм.