Рик Янси - Монстролог. Дневники смерти [сборник]

– Ну конечно! Олгой-хорхой! Я о нем не подумал. Они действительно очень редкие, и мне не пришло в голову, что у вас может быть живой экземпляр! Это в самом деле нечто!

Ее глаза подозрительно сузились.

– Так ты слышал о нем?

– Да. Разве я не сказал? – Правда, я отводил от нее глаза.

– Хочешь его подержать?

– Подержать?

– Да. Чтобы мы могли определить пол.

– Определить пол?

– Почему ты повторяешь все, что я говорю? Чтобы дать ему имя, мы должны знать, мальчик это или девочка. Ты ведь знаешь, как определить пол у хорхоя, да?

– Конечно, знаю. – Я небрежно махнул рукой – опять же, как это сплошь и рядом делал доктор, – и фыркнул. – Раз плюнуть.

– Отлично! – крикнула она. – Я решила: Милдред, если девочка, и Говард, если мальчик. Подними его, Уилл, и давай посмотрим.

Теперь спасения не было. Какой предлог можно было бы придумать? Я мог бы сослаться на жестокую аллергию, но Лили меня тут же раскусила бы. Я мог бы притвориться, что умею определять пол хорхоя по форме рта, и, соответственно, сказать, что нет нужды к нему прикасаться, но и это не сработало бы и только подтвердило бы ее изначальное подозрение, что я не могу отличить хорхоя от дырки в земле.

Итак, стиснутый железными тисками своего обмана и буффонады, я осторожно запустил руку под червя, стараясь держать пальцы подальше от его сокращающегося рта. Он оказался тяжелее, чем я думал, и толще, обхватом примерно в мою кисть, так что его трудно было держать одной рукой. Задача осложнялась тем сразу ставшим очевидным фактом, что хорхою не нравилось, когда его держали. Он корчился в моей трясущейся руке, крутя тем своим концом, на котором был рот. (Я не могу сказать «головой», потому что передняя и задняя часть были одной толщины, и, кроме рта, никаких отличий между ними не было. Его тело было красновато-коричневым и по виду и на ощупь напоминало мне коровьи кишки.

– Возьми двумя руками, Уилл, – прошептала она. Я был так поглощен удерживанием существа, что не заметил, как она отошла в сторону от меня и моего подопечного.

Ее предложение показалось мне разумным. Существо было больше шести дюймов длиной. Я держал его ближе к хвосту, и маленький сморщенный рот свободно болтался в воздухе. Я осторожно поднес левую руку, чтобы взяться за него. Как эта тварь без глаз и ноздрей почувствовала приближение руки, я не знаю, но она почувствовала.

Он бросился в мгновение ока – не как червь, а скорее, как гремучая змея. (Только позднее я узнал, что он действительно входит в семейство рептилий.) Он свернулся кольцом и потом резко, как бич, бросился прямо мне в лицо, вдвое расширив крохотный рот и открыв ряды мелких зубов, убегавших в черный тоннель пищевода. Я инстинктивно откинул голову, что спасло лицо, но подставило ему шею. Последнее, что я увидел перед тем, как он вцепился в меня, это зубы в раззявленной яме его рта.

Сначала я не почувствовал укуса. Вместо этого я ощутил страшное давление, когда он, используя свои эластичные губы, впился в меня как пиявка. Потом его тело хлопнуло меня по груди, потому что он высвободился из моей руки. Он свернулся почти полным кольцом вокруг моей шеи и тут же начал давить, перекрывая мне дыхание, и одновременно я почувствовал острое жжение под его присосавшимся ртом. Хорхой, как я позднее узнал, не ест плоть своих жертв и, в строгом смысле, не пьет их кровь. Он, как паук, использует ядовитую слюну, чтобы разжижать плоть своей жертвы, а зубы – это лишь рудиментарные следы его эволюции. Удушение используется как сеть паукообразных – для обездвиживания. Ясно, что, будучи без сознания, защищаться довольно трудно.

Охваченный паникой, я вцепился в чудовище. Лили в ужасе закричала. Ее забавная затея вышла из-под контроля, и развязка ее парализовала. Я натолкнулся на стол… потерял равновесие… упал. В поле зрения расцветали темные цветы.

Она закричала, этот крик донесся до меня словно издалека, и через завесу пышно разрастающегося сада черных цветов я видел, как она схватила фонарь и выбежала, оставив меня наедине с темнотой и с безумными обитателями «НЕКЛАССИФИЦИРОВАННЫХ 101» Нижнего Монструмариума.

Я пребывал в этой тьме довольно долго.

А когда тьма ушла, со мной был монстролог.

– Ты очнулся? – спросил он.

Я попытался заговорить. Мое усилие было вознаграждено острой болью от горла до легких, которые словно придавили огромным камнем. Сначала мое сознание было девственно пусто, но потом я вспомнил, где нахожусь, и обрадовался: подушка под головой была очень мягкой – гораздо мягче, чем моя подушка на Харрингтон-лейн. Кровать в гостинице была гораздо больше, чем у меня на чердаке – я был рад и этому. Была даже теплая волна – не уверен, как назвать, но за неимением лучшего слова – удовольствия, когда обрисовалось худое лицо доктора.

– Здравствуйте, сэр, – прохрипел я.

– Скажи мне, Уилл Генри, как ты думаешь: у тебя маленькие неприятности или очень большие неприятности?

– Очень большие, сэр.

– И тебе повезло, что твоя удачливость по размеру сопоставима с неприятностями. Строго говоря, ты должен был бы умереть.

– Со мной это не в первый раз, сэр.

Он дотронулся до толстой повязки у меня на шее. Это легкое прикосновение, как и моя первая попытка заговорить, вызвало мучительную боль.

– На твоем месте я бы этого не трогал, – сказал он.

– Да, сэр, – сумел выдавить я.

– Почему каждый раз, когда я предоставляю тебя самому себе, ты оказываешься серьезно ранен? Я начинаю думать, что мне придется, как индейской бабе, таскать тебя на спине.

– Это была не моя идея, сэр.

– Нет? Это мисс Бейтс накинула хорхоя тебе на шею?

– Нет, сэр. Она его не трогала. Это я его взял.

– А можно узнать, какого черта ты решил взять в руки Смертельного Монгольского Червя?

– Чтобы… определить его пол, сэр.

– Бог мой, Уилл Генри. Разве ты не знаешь, что хорхои – гермафродиты? Они сразу и самцы, и самки.

– Нет, сэр, – прохрипел я. – Я этого не знал.

– Но теперь я уверен, что ты понял: цена невежества в монстрологии может быть очень высокой.

– О да, сэр.

– Незнание могло стоить тебе жизни. Ты взвесил, что важнее: жизнь или пол червя? – Он не ждал ответа. – Думаю, нет. Почему ты это сделал, Уилл Генри? Почему ты пошел туда, где тебе совершенно очевидно было не место?

– Лили…

– Лили! Что, она оглушила тебя ударом стула и утащила в Монструмариум?

– Она сказала, что хочет мне кое-что показать.

– Один совет, Уилл Генри. Если особа женского пола говорит, что хочет тебе кое-что показать, убегай. Скорее всего, это нечто такое, чего тебе не захочется видеть.

– Спасибо, сэр. Я этого не знал.

Он серьезно кивнул, но не увидел ли я сквозь слезы боли, что в свете лампы его глаза весело заискрились?