Дэн Симмонс - Темная игра смерти [Литрес]

Джентри кинул новый камешек и, прищурившись, посмотрел на огни форта Самтер милях в двух от них.

– Да, – согласился он, – но все равно получается какая-то бессмыслица. Ваш оберст никак не может интересоваться мной… Дьявол, ведь я даже ничего не слышал о нем до того, как вы рассказали свою историю! А если миз Фуллер беспокоят те, кто за ней гоняется, ей бы лучше заняться патрулями автоинспекции штата, горотделом по делам убийств и ФБР. Ведь у этого придурка в бумажнике ничего не было, кроме моего фото.

– У вас оно с собой? – спросил Ласки.

Джентри кивнул, вытащил из кармана фотографию и отдал ему. Сол отошел к ближайшему фонарю, чтобы получше рассмотреть.

– Интересно, – сказал он. – Тут на заднем плане виден фасад муниципалитета округа.

– Да.

– На снимке есть что-нибудь, что может подсказать, когда его сделали?

– Видите кусочек пластыря у меня на подбородке? Я бреюсь опасной бритвой своего отца, которая, в свою очередь, принадлежала моему деду, но я не очень часто ею режусь. В прошлое воскресенье Лестер, один из моих помощников, позвонил мне слишком рано, поэтому я и порезался. И почти весь день ходил с этим пластырем.

– То есть в воскресенье? – уточнила Натали.

– Да, мэм.

– Значит, тот, кто интересуется вами, сделал этот снимок в воскресенье, а потом некий тип стал преследовать вас в четверг, – сказал Сол. – Похоже на стотридцатипятимиллиметровый объектив.

– Точно, – кивнул Джентри.

– Можно мне взглянуть? – Натали взяла снимок и с минуту разглядывала его при свете фонаря. – Тот, кто его делал, пользовался встроенным экспонометром… Видите, экспозиция вот здесь, где солнце отражается на двери, больше, чем на вашем лице. Скорее всего, у него была двухсотмиллиметровая линза. Это довольно большой размер. Проявляли снимок в частной, а не в коммерческой фотолаборатории.

– Откуда вы знаете? – удивился Джентри.

– По тому, как обрезана бумага – слишком небрежно для коммерческой лаборатории. Вряд ли ее вообще обрезали, оттого я и думаю, что объектив длиннофокусный. Но печатали второпях. Домашние лаборатории, в которых можно работать с цветным фото, сейчас вполне обычное дело, так что с этим проблем не возникнет. Вы недавно видели кого-нибудь с автоматическим фотоаппаратом, имеющим такой вот объектив, шериф?

Джентри улыбнулся:

– У Дика Хейнса в точности такая штуковина. Крохотная «Коника» и большой бушнеловский объектив.

Натали вернула ему фотографию и, нахмурившись, повернулась к Солу:

– Может, существуют и другие… такие же твари?

Сол сложил на груди руки и устремил взгляд на далекие городские огни.

– Я не знаю, – медленно проговорил он. – Много лет я думал, что оберст единственный в своем роде. Жуткий уродец, порождение Третьего рейха, если такое вообще возможно. Но исследования показали, что способность воздействовать на психику людей не так уж редко встречается. Читаешь историю и поневоле задумываешься: может быть, такие индивиды, очень разные сами по себе, как Гитлер, Распутин и Ганди, тоже обладали такой способностью? Возможно, мы имеем дело с континуумом, и оберст, Фуллер, Нина Дрейтон и бог знает кто еще просто представляют собой крайние точки этого континуума…

– Значит, могут быть и другие?

– Да, – сказал Сол.

– И они, непонятно, по какой причине, интересуются мной? – заключил Джентри.

– Да.

Шериф тяжело вздохнул:

– Мы снова пришли туда, откуда начали.

– Не совсем, – возразил Сол. – Завтра я разузнаю что смогу в Вашингтоне. А вы, шериф, можете продолжить поиски этой Фуллер. И еще следить за тем, как идет расследование авиакатастрофы.

– А мне что делать? – спросила Натали.

Сол немного смутился:

– Вам было бы разумней вернуться в Сент-Луис…

– Только не в том случае, если я могу чем-то помочь здесь. Что я должна делать?

– У меня есть кое-какие соображения, – сказал Джентри. – Мы можем обсудить их завтра утром, когда отвезем профессора в аэропорт.

– Хорошо, – согласилась Натали. – Я останусь в городе до первого января или чуть позже.

– Я дам вам свой домашний и рабочий телефоны в Нью-Йорке, – сказал Сол. – Нам надо связываться по крайней мере через день. И вот еще что, шериф. Даже если все наши попытки разузнать что-то ни к чему не приведут, есть способ сделать это через газеты и ТВ…

– Каким образом?

– Высказывание мисс Престон насчет того, что они вампиры, не так уж далеко от истины. Так же как и вампиров, их съедают собственные темные инстинкты. Когда эти инстинкты удовлетворяются, не заметить этого невозможно.

– Вы имеете в виду сообщения о других убийствах? – спросил Джентри.

– Вот именно.

– Но в этой стране происходит больше убийств за один день, чем в Англии за весь год. – Джентри развел руками.

– Верно, однако у оберста и таких, как он, страсть к особым убийствам, – тихо сказал Сол. – Не думаю, чтобы они могли совершенно изменить своим привычкам, какой-то след болезненности или извращения все равно будет заметен.

– О’кей, – вздохнул Джентри. – Значит, в худшем случае будем ждать, пока эти… вампиры не начнут убивать снова. Будем разыскивать их по этим следам. Ну, допустим, мы их найдем. И что тогда?

Сол вытащил из кармана платок, снял очки и принялся их протирать, близоруко щурясь на огни гавани.

– Тогда мы их выследим и поймаем. А потом сделаем то, что делают со всеми вампирами. – Он снова надел очки и едва заметно улыбнулся. Улыбка получилась безрадостной. – Мы проткнем их сердца кольями, отрубим головы и набьем рты чесноком. А если и это не подействует… – Улыбка Сола стала еще холоднее. – Тогда придумаем нечто такое, что подействует.

Для Натали Престон это был самый одинокий сочельник за всю ее жизнь, и она решила что-нибудь предпринять по этому поводу. Она взяла сумочку, «Никон» со 135-миллиметровым объективом, вышла из дому и медленно поехала в Старый город. Еще не было четырех часов, но уже начало темнеть.

Она ехала мимо красивых домов и дорогих магазинов, слушала рождественскую музыку и понемногу думала обо всем.

Ей очень не хватало отца. В последние годы она все реже виделась с ним, но теперь сама мысль, что его больше нет, что он не думает о ней и не ждет ее, была невыносима, словно что-то оборвалось в ее жизни. Ей хотелось плакать.

Когда пришло сообщение о смерти отца по телефону, она не плакала. Не плакала и тогда, когда Фред отвез ее в аэропорт Сент-Луиса. Вообще-то, он хотел полететь вместе с ней, но она возражала, и он не стал настаивать. Она не плакала на похоронах и после похорон, во все эти часы и дни смятения и встреч с родственниками и друзьями. Через пять дней после убийства отца, когда ночью Натали не смогла заснуть и принялась искать, что бы почитать, она наткнулась на сборник юмористических рассказов Джина Шеппарда. Книга открылась на странице, где на полях размашистым знакомым почерком было написано: «Почитать с Натали этим Рождеством». Она пробежала глазами страницу, где описывался смешной и в то же время страшный случай, как мальчик отправился в гости к Санта-Клаусу прямо из универмага. Это было очень похоже на то, как перед Рождеством родители повезли ее, четырехлетнюю девочку, в центр города и ждали целый час в очереди, а она в панике убежала в самый ответственный момент. Закончив читать, Натали смеялась так, что смех постепенно перешел в слезы, а затем в рыдания. Она проплакала почти всю ночь и заснула лишь перед рассветом, но встала, когда поднялось зимнее солнце, чувствуя себя совершенно опустошенной. И все же ей стало легче. Самое худшее было позади.