Роман Дремичев - Корабль смерти [СИ]

— Капитан, капитан, вы должны это видеть, — прокричал прямо с порога ворвавшийся ко мне в каюту матрос весь сырой. Тяжелые крупные капли воды стекали по его старой, зияющей новыми дырами одежде и падали на толстый ворсовый ковер, лежащий на полу. Глаза матроса были дико выпучены и в их глубинах витал безумный страх, видимо ему довелось увидеть нечто такое, что вселило в его душу неудержимый, несусветный ужас. Руки его заметно дрожали.

…Я — капитан небольшого торгового судна, носившего название «Синия птица», которое любой бывалый моряк сразу же окрестил бы старым корытом. И зовут меня Харт Стоук. Это не подлинное мое имя, а всего лишь псевдоним, который я получил в наследство находясь в приюте для малолетних, проведя в нем все свое детство после смерти родителей, с которыми меня разлучила губительница судеб — Черная Смерть, Чума, совершенно неожиданно обрушившаяся на наш тихий приморский городок, унеся с собой в Серые страны много невинных жизней. Своего настоящего имени, данного мне при рождении, я не помню, мне было всего три года, когда я остался один, да и ни к чему оно мне было, я привык к новому. Харт Стоук.

В приюте я вырос, возмужал. Затем, покинув родину, отправился путешествовать — один, без гроша в кармане. Многое повидал в жизни, много раз ходил в морские дальние походы и пережил немало увлекательных и полных смертельных опасностей приключений. Море было моим домом, и я жил на его просторах почти всю свою жизнь. Несколько раз пришлось даже участвовать в кровавых походах под флагами знаменитых на весь мир, бесстрашных и безумных, как демоны, пиратов, грабя и убивая, сжигая города и разбивая людские судьбы одним ударом крепкой стали, но вскоре я упился кровью и остепенился, занявшись честной торговлей на берегу в Коралловой бухте. Не повезло. Порт, где стояла моя лавка, был сметен с лица земли нежданно грянувшей войной с западными странами, объединившимися в Союз Трех. И я был вынужден, бросив все: и дом, и накопленные с трудом деньги, и дорогие товары из далеких стран, бежать на лодке к островам через пролив Хэллоуэй, где меня через несколько дней, обессилевшего от голода и жажды, подобрали знакомые по былым лихим временам люди. И вот теперь спустя чуть больше двух лет после того побоища, снова встав на ноги, я занимаюсь перевозкой различных не очень ценных грузов, скитаясь по бескрайним морям, как одинокая заблудшая душа, стремящаяся отыскать родной сердцу берег. Хотя иногда не гнушаюсь и по-разбойничать… Но море не отпускает меня, влечет, манит, почти все, что я видел в жизни связано с морем. С зеленовато-голубыми просторами воды, где-то далеко на горизонте сливающимися с куполом синих небес. Я был рожден в море, видимо, мне суждено там же и обрести последний покой…

До прихода матроса, я отдыхал от безумно тяжелого дня, который провел стоя у руля судна, пробиваясь через ревущую, воющую на все лады бурю, так внезапно налетевшую с востока, и листал старую толстенную книгу в кожаном переплете, покрытом вычурными резными узорами из золота в виде распустившихся цветов и остроконечных звездочек. Развалившись в своем мягком удобном кресле, наслаждался отведенными мне минутами заслуженного отдыха — вскоре мне нужно будет вновь подняться на ют и сменить рулевого-вахтеного. Уже близилась глубокая ночь, а буря несмотря ни на что стихать не собиралась — в такое время вести судно я не доверил бы никому, всегда полностью полагаясь только на свои силы и опыт.

Книга повествовала о делах давно минувших дней: о пиратах и разбойниках прошлых муторных веков, жадных до золота и славы, не ценивших ни на грош людские жизни, бороздивших просторы океанов на своих стремительных юрких кораблях; о жестокости людей, убивавших всех без разбора в своем слепом кровавом безумии. Я с силой захлопнул ее, подняв тучу пыли, даже не заложив страницу на которой остановился, и пристально взглянул на человека нарушившего мой покой. Где-то в глубине души я почувствовал, как вспыхнул огонек раздражения и злости. Ни один из моих людей не должен вести себя так бесцеремонно. Ни кому не позволено на моем корабле врываться ко мне, когда я отдыхаю. Нельзя нарушать дисциплину, установленную на судне, иначе все может рухнуть и однажды в самый важный момент из-за ошибки команды корабль пойдет ко дну. Или может зародиться, назреть и разразиться кровавой волной бунт, что тоже не очень хорошо. Надо будет придумать что-то в наказание за дерзость. Но это потом, а сейчас нужно узнать, что же привело его сюда в такой час.

Матрос молча стоял у двери, испуганно стреляя глазами по сторонам, переминаясь с ноги на ногу, что-то тихо бормоча себе под нос. С первого взгляда я узнал его — это был один из новичков, которых я взял на борт в последнем порту после очень неприятного инцидента, случившегося неделю назад. Тогда несколько человек из команды умерло от непонятной странной болезни, съев перед этим пойманную у диких берегов Индии рыбу, черную и слизкую. Они не долго продержались и умерли в страшных мучениях. Никогда мне не забыть их посиневших, перекошенных лиц с неестественно выпученными глазами и вывалившимися распухшими темно-фиолетовыми языками. Это было поистине ужасное зрелище. Старуха смерть могильным холодом пронеслась над моим кораблем на крыльях северного ветра и каждый почувствовал на себе ее сухое, гнилое дыхание… Их предсмертные крики будут вечно преследовать меня. Я убил их одного за другим, преподнеся в дар последнюю милость, тем самым поставив на своей и так уже довольно черной душе еще одно грязное пятно…

Матроса звали Зольд, по крайней мере, он сам так представился, когда пришел наниматься на судно. Но судя по всему, это было не настоящее имя, а просто кличка (на языке африканского племени юджанго оно означает «ветер»). Как его зовут на самом деле — не знает никто, а сам он никому ничего о себе не рассказывал. Держался особняком, ни с кем не завел дружеских отношений, хотя уважительно общался со всеми, не вызывая враждебности или неприязни, не дебоширил и не нарушал законов корабля (до сегодняшнего вечера!). И я прекрасно его понимаю в этой ситуации (может наши с ним судьбы чем-то схожи и он тоже… Но не будем об этом). Откуда он родом мне неизвестно, но формами лица и цветом кожи и глаз он больше всего схож с чистокровными европейцами, много лет прожившими на жарком юге под вечно палящим солнцем. Встречал я таких…

— Что случилось, Зольд? Что я должен видеть? — тихо, стараясь не выдать своего раздражения, спросил я его, отложив в сторону книгу и встав с кресла.