Герберт Уэллс - Экзорцист. Лучшие мистические рассказы

А сами сочинения!

Но «сочинения» – не то слово… Собственно, этому безобразию просто нет названия, даже самый примитивный, изобилующий непристойностями язык тут бессилен. И каждый пакет сопровождало письмо из редакции периодического издания, куда был послан рассказ или стих. Мне настоятельно советовали на время воздержаться от работы , а в одном случае даже пройти лечение в институте Кили !

Я тут же сел и написал соответствующим издателям письма с подробным объяснением происшедшего – и все они вернулись невскрытыми; адресаты, как правило, сообщали, что уделят время просмотру не ранее, чем через год, когда я хорошенько отдохну, а редактор «Уикли Методист», с которым у меня сложились самые приятельские отношения, не поленился отправить моему брату телеграмму с советом обеспечить мне надежный присмотр. В своем сердечном, хотя и неуместном, участии он дошел до того, что тиснул частное объявление, сводившееся примерно к следующему: «С прискорбием должен сообщить читателям, что один из наших лучших авторов, мистер Такой-то (то есть я), вследствие внезапной и тяжелой болезни, вызванной нервным истощением, лишен возможности выходить из дома». Засим следовал обзор моих литературных заслуг, в котором явственно опознавался заготовленный заранее некролог.

Пока я со слезами на глазах читал этот некролог, голос за спиной, с характерным для кокни выговором, произнес:

– Выпих номер пять!

Призрак заливисто засмеялся, а я со всей силы швырнул в него чернильницу, единственным результатом чего стали испорченные обои.

Испорченные обои, не говоря уже о потере средств к существованию, – на пятом выпихе мое терпение кончилось. С трудом взяв себя в руки, я надел шляпу и кинулся на телеграфную станцию, чтобы отправить Питерсу послание с пометкой «срочно».

«Бога ради, нужен твой экзорцизм. Немедленно доводи его до совершенства и вези сюда, – гласила телеграмма. – Ответ оплач.»

Ответ Питерса, скорый и крайне дурашливый, не добавил мне спокойствия.

«Не знаю, с чего мне оплакивать ответ, но нужно так нужно. Обещаю оплакать. Но о чем плач? О твоем здравом рассудке?» – телеграфировал он. Посылать такую телеграмму человеку, попавшему в затруднительное положение, – настоящая низость, и я вовек не простил бы Питерса, если бы он к тому же не оплатил свое послание. Я взъярился и готов был изругать его на все корки, но неугомонный призрак явился снова и отвлек меня.

– Ну, что ты обо мне думаешь? – Призрак преспокойно устроился на моей оттоманке. – Выпих что надо, а? – Он обратил внимание на кляксу на обоях. – Новое слово в декоре. Тебе бы устроиться на работу в обойную фирму. Дать тебе правильную мишень и побольше чернил – и будет из клякс такая картина, что куда там любому мастеру.

Я сделал вид, что его не замечаю, и мы немного помолчали, а затем он снова заговорил:

– Не в духе, а? Я тебя не осуждаю. Ничто так не травит душу, как бессильный гнев. Говорят, некоторые от него даже лопаются. Мне и раньше случалось доводить людей до ручки – опыт есть. Как-то один парень нанял мой кеб сроком на час. Катались по всему Лондону, потом остановились у таможни; он зашел внутрь, я ждал снаружи. Ждал-ждал, но так и не дождался. Понятное дело, парень улизнул через черный ход. Ловкий фокус, меня провели за нос, но только до поры до времени; сделавшись призраком, я начал донимать его на регентский манер. Я отыскал ловкача через три года после своей кончины, и до последнего дня мой призрачный кеб его преследовал. Пойдет в церковь – моя упряжка прямиком за ним, по центральному проходу. Явится к девице с визитом – кеб тут же, в гостиной, лошади ржут-заливаются, копытом бьют. Понятно, другие не видели ни меня, ни лошадей, ни кеба, но он-то видел – и божечки, как же он на стенку лез! Злобой наливался, а сделать ничего не мог и под конец лопнул, как мыльный пузырь! Ухохотаться можно. Лошади, и те смеялись.

– Спасибо за историю. – Мне захотелось позлить его своим спокойствием. – Я ее запишу.

– Запиши, – кивнул призрак. – Зачтется мне как шестой ловкий выпих. Читатели и так говорят, что фантазия у тебя уж больно необузданная. Опубликуй этот рассказ – и твоему сочинительству конец.

– Опять же спасибо, – все так же мирно отозвался я. – На сей раз за намек. Совет верный, не стану записывать.

– Не записывай. И пусть эта идея сидит у тебя в голове как заноза. Как ни поступишь, всяко будет мне на пользу.

И призрак снова исчез.

На следующее утро ко мне приехал Питерс.

– Вот и я, – поздоровался он. – Метод наконец отлажен, сможешь, наверно, воспользоваться. Тебе ведь нужна помощь. Я это понял, как только прочел телеграмму. Ты весь на нервах. А какое у тебя в доме отопление?

– При чем тут отопление? – вскинулся я. – Испарить гаденыша не получится.

– Я и не собираюсь. Пробовал раньше, не работает. Мой метод другой, лучше. Ты обращал внимание на то, что бывает, когда куришь в доме, обогреваемом горячим воздухом из печи? Когда облако дыма попадает в струю воздуха от заслонки, его вертит и крутит, пока не отпустит или не разорвет на куски?

– Да, обращал. Ну и что?

– Почему бы тебе не наладить с твоим кокни дружеское общение, чтобы он завел привычку наведываться каждую ночь? Ты бы, выждав удобный случай, направил на него струю воздуха от печи, которая оставит от призрака одни ошметки.

– Господи! – возликовал я. – Старина, да ты гений!

Вскочив с места, я тряс Питерсу руку, пока он не запросил пощады.

– Прибереги силы для призрака, – посоветовал он. – Они тебе понадобятся. Развлечение не для слабонервных – наблюдать, как он станет дергаться и извиваться, распадаясь постепенно на куски. Так в стародавние времена четвертовали преступников.

Услышав это, я содрогнулся и чуть было не отверг наш план, но при мысли о катастрофе, которая мне грозит, преодолел эту минутную слабость.

– О, не знаю. – Я покачал головой. – Зрелище жуткое, конечно, но будут в нем и приятные стороны. Дом словно специально устроен для такой операции, особенно при теплой погоде. Однажды горячим воздухом от печки выдуло в форточку рукопись стиха – она лежала на столе у противоположной стены.

– Ну и ну! – поразился Питерс. – Не вентиляция, а настоящий циклон!

К счастью, происходило это зимой, и мы смогли вполне испытать возможности печки, притом с успехом. Выдув мыльный пузырь, мы следили, как он плыл в воздухе, пока не попал в горячий поток, как менял очертания, как мотался, ища спасения, по комнате и как наконец лопнул. Наблюдая за этим поистине восхитительным зрелищем, я ни на минуту не усомнился, что бесплотному наглецу, разрушавшему мою жизнь, Немезида уже подписала приговор. Я был настолько уверен в успехе нашего плана, что едва мог дождаться своего недруга. Я спал и видел, как безжалостная воздушная тяга рвет его тело на части, пока не уничтожит все до кусочка. К моей великой досаде, призрак не показывался целых две недели. Я было начал опасаться, что он как-то прознал о моих намерениях и задумал шестой по счету «выпих»: разочаровать меня своим отсутствием. Но беспокоился я зря, призрак наконец явился, причем в ночь, когда все благоприятствовало моему замыслу. Вовсю задувал западный ветер, от печки временами тянуло так, что при других обстоятельствах мне сделалось бы страшно. Воздушный поток, стремившийся по диагонали комнаты, от печной заслонки к камину и дымоходу, шевелил все, что находилось у него на пути. Бумаги, бахрома на креслах ерошились и дыбились, как в трубе пневмопочты; раза два я всерьез испугался того, с какой силой подскакивало в заросший сажей дымоход пламя камина.