Вадим Бескровный - Дурные намерения

Гена подошёл к ребятам:

— Ребят, угостите сигареткой, будьте добры?

Они оглядели Гену, убедившись в том, что он выглядит как слегка перебравший турист. Один из них достал сигарету из пачки и протянул Гене.

— Спасибо, — сказал Гена. — И зажигалку пожалуйста.

Тот же парень дал ему подкурить.

— Спасибо, — еще раз сказал Гена и побрёл прочь.

Он ещё не знал куда ему идти, но решил, что ноги сами его приведут куда надо.

Под обручальным кольцом зачесалась кожа, он сдвинул кольцо и почесал безымянный палец, не обратив внимания на то, что палец почти полностью покрылся каким-то зелёным мхом.

Ближе к лету 2017 года, когда воспоминания обострились, кто-то посоветовал обратиться к местной знахарке, которая жила недалеко от его работы в микрорайоне Горный. Говорили, что она гадает и может дать дельный совет. Также говорили, что она слепая, но смотрит вглубь вещей и событий и видит то, что не доступно человеческому глазу.

Она рассказала ему про перемены, и подарила карту с изображением башни и шикарные чётки из опала: чёрные с зелёными сферами внутри.

«Бери», — говорила она. — «И помни, тебя ждут большие перемены, если ты решишься повернуться к ним лицом и отречься от всего. Бери же. В воздухе пахнет грозой. Этот мир часто не справедлив, но всё можно изменить».

Перемены пришли с неожиданной стороны.

После смерти своего младшего сына Гена четыре раза был готов к тому, чтобы написать заявление на увольнение. Окна его кабинета на парковку не выходили, но дважды в день он видел ту злосчастную забетонированную площадку, на которой погиб его малыш. Его крест и без того был чересчур тяжёл, а парковка стала его проклятием. Но уйдя в длительный отпуск, после смерти сына, и осознав неизбежное, Гена решил, что он не сможет убрать руки от «кормушки», которой была страховая компания. Каждый раз, когда он был готов отнести на подпись Тамаре Графф заявление на увольнение, он думал о том, что у него есть ещё дети. И жена.

Она осталась с ним, но куда бы она делась? Её работа — это жалкие крохи, на которые не прокормишь и пса. А ехать ей не куда. В Одессе, откуда она родом, её никто не ждёт. Украину раздирают внутренние противоречия. Даже если у Зины остались родственники, они не простят блудную дочь, пустившую корни в русскую землю.

И Гене ехать было некуда, да он и не хотел. Какое-то время он опасался, что его самого или его семью будут травить на улице, но травля закончилась постами в интернете. Его коллеги выражали молчаливое сочувствие, а не открытое презрение. Старшие дети в день трагедии в школу не ходили, на дворе было лето, а к сентябрю новость покрылась слоем пыли. В курортном городе вода быстрая, поэтому даже резонансные новости вспыхивают и гаснут, оставляя рану в душах непосредственных участников, но не трогая всех остальных.

Хуже всего была чёртова парковка. Бельмо на глазу.

Но время шло, а заявление на увольнение так и осталось не подписанным.

Докурив сигарету, Гена выбросил окурок, который трассирующим следом прочертил тьму ночи. Правый безымянный палец зачесался сильнее, и Гена рассеянно его почесал, потом ладонь, не обращая внимания на то, что миазмы зелёных нитей протянулись уже аж до кисти. Он шёл, пьяно спотыкаясь об камни, по каким-то кустам, но знал, что справа от него находится аэропорт. Какого чёрта он тут делает и почему не идёт домой, находившийся в другом конце города, Гена не знал.

Почесав ещё раз правую руку, он опустил её в карман шорт и обнаружил, что в кармане лежит ни то листок, ни то купюра. Достав находку, Гена увидел, что это карта с изображением башни, которую ему дала гадалка. Он припоминал, что карта лежала в его портмоне, вместе с кредитками и многочисленными скидками, но как она попала в карман? Может, конечно, он захватил её, когда перекладывал купюры, чтобы не тащить бумажник? Впрочем, не важно.

Гена достал карту и посмотрел на неё. В темноте он почти не видел рисунка, как не видел зелёных коротковолосых полос, которые тянулись уже к локтю, но помнил, что на карте была изображена башня, верхний этаж которой горел. В вершину же башни, почему то из солнца, била молния, а в центре самого солнца был нарисован глаз, радужная оболочка которого была ядовито-зелёного цвета.

Гене подумалось, что ему надо искать свою башню, своё средоточие миров, свою конечную цель. Тогда он сможет обрести долгожданный покой.

Так он и брёл через чахлый кустарник, росший на каменистой земле, пока не выбрался на тротуар. К этому времени чесалась не только правая рука, но и грудь под золотой цепочкой. Зелёные махровые нити, как раковая опухоль, оплетали его кожу под майкой. Если бы у Геннадия не было повышенной волосатости рук и тела, он бы может и обратил внимание на странности с кожей, но ощущения от прикосновения к себе не поменялись.

Гена продолжил идти вверх по склону, но теперь уже по тротуару вдоль единственной дороги в этом районе, за которой находилась взлётная полоса местного аэропорта.

Он помнил, что где-то выше жила Тамара Графф, но точного адреса не знал, да и не собирался к ней идти. Ни в такую глубокую ночь, ни в таком состоянии.

Тамара была отличной любовницей, и Гена считал, что перемены, которые предсказала гадалка, были связаны с ней.

«За тобой стоит женщина, сильная и волевая женщина…» — говорила она.

В двадцатых числах июня дополнительный офис отмечает свой день рождения, и в этом году им было 14 лет. До юбилея нужно было подождать ещё год, но день рождения решили отметить с размахом и заказать под этот праздник базу отдыха «Каюта Капитана», которая предлагала ресторан, сауну и номера для всех желающих. После бурной пьянки коллеги разъехались по домам, а вот Гена с Тамарой оказались в одном номере и в одной кровати, яростно занимающиеся сексом.

Позже, будучи трезвыми и каждый у себя дома, они с помощью мессенджера определили друг для друга статус любовников (Гена в это время лежал в ванной, так как это было самое безопасное место в квартире, в котором его бы никто не застукал за перепиской с любовницей на тему секса). Тамара, по её словам, давно была без мужчины, а для Гены такая интрижка была способом отвлечься от семейных неурядиц. Переживания были только в отношении работы, в конце концов, Гена был замом Тамары. Как позже выяснилось, на работе тоже было удобно заниматься сексом.

Вспоминая свои отношения с Тамарой и пьяно бредя вдоль дороги, по которой в этот час почти никто не ездил, Гена миновал длиннющий жилой дом и вышел к недостроенному П-образному зданию. Он встал напротив единственного подъезда и задрал голову вверх. В воздухе пахло грозой. Запах озона разрывал его лёгкие. Его руки, тело, шея, как татуировками, были покрыты мохнатыми тёмно-зелёными полосами. Они чесались везде, но Гена этого почти не чувствовал.