Вадим Бескровный - Дурные намерения

Но приходят на теннисный корт. Ане тринадцать лет. На ней бирюзового цвета юбка-шорты для тенниса и белая майка. У них с папой традиция: каждые выходные они играют в теннис. Отец бьёт теннисный мяч об пол корта, отбивает, также в пол, ракеткой, потом ловит мяч. Аня готова принимать подачу. Мяч летит. Летит. Летит и крутится. Зелёный мяч.

Аня ловит яблоко. Ей шестнадцать лет. Отец берёт три яблока из вазы, и пытается ими жонглировать, но они падают на пол. Папа и Аня смеются над его неловкостью. Аня чем-то расстроена, но она не может вспомнить чем. Они не нашли общий язык с папой, вот она и расстроена, но папа пытается перевести всё в шутку, поэтому она смеётся.

Но она и переживает. Ане восемнадцать лет. И она волнуется перед экзаменами в университет. Папа успокаивает дочку. Говорит, что ничего страшного в экзаменах нет. Говорит, что она сдаст на пятёрки. Последнее напутственное слово для дочери. Аня кивает, отворачивается и идёт ко входу в здание.

Она заходит в редакцию. Ане двадцать пять лет. Кто-то говорит, что сотовый телефон, который она оставила на рабочем столе, звонил. Аня подходит к столу, берёт телефон. Номер незнакомый, но она перезванивает.

Аня просыпается, борясь со сном. Ей кажется, что она вообще не спала. Сны являлись раскадровками из воспоминаний вперемешку с тем, что подсовывало ей подсознание. Чей-то голос всё кричал: «УБИЙСТВО! УБИЙСТВО!».

Ей вспомнился персонаж старых мультиков Диснея, на которого упал тяжёлый предмет: уши погнуты, над головой птички, усы поломаны. Она себя чувствовала подобным образом.

Когда она спустилась к завтраку, мачеха уже сидела в гостиной перед телевизором и пила душистый чай с травами, запах которого распространился по всей комнате.

— Доброе утро, — поздоровалась девушка.

— Доброе утро, Анечка. — ответила Валентина, не повернувшись.

Завтрака не было, но в тарелке лежали сваренные яйца. Аня сделала себе кофе и пошла на диван к мачехе. Поставив кофе на столик, она уселась рядом с согбенной старухой, которая ещё неделю назад выглядела моложе лет на двадцать. Ане стала жалко мачеху: ну ради чего всё это? Потратить столько сил ради того, чтобы скоропостижно…постареть? Возмездие того не стоит. Оно пожирает изнутри. Что останется потом? Пустота?

— Ну что, твои каналы связи транслируют тебе последние новости? — спросила Аня, и в её голосе не было ни злости, ни страха, ни упрёка. Одна безмерная жалость.

Мачеха, кутавшаяся в толстую шаль, несмотря на жару на улице, кивнула головой.

— А твои каналы связи довольны, получив новую информацию? — спросила женщина трескучим старческим голосом.

Ане тоже оставалось только кивнуть. Её начальник был более чем доволен.

— Неужели любовь и…потеря любимого человека…стоит того, чтобы погибали люди? Ещё и невинные люди? Ещё и так жестоко?

Валентина держа кружку чая двумя руками, поднесла её ко рту и сделала глоток, громко сёрбая.

— Безвинных людей не бывает. Хочешь сказать, что старик, попавший под топор, прожил порядка семидесяти лет и ни разу не согрешил? Смешно, — Валентина хохотнула, и этот звук резанул, как мел по грифельной доске. — Все мы совершаем поступки, а потом нас настигают последствия. Приобретаем плохие привычки, а потом жалеем об этом.

Валентина повернулась к Ане, открыв ей своё лицо: измождённое, израненное глубокими морщинами, цвета сгнившего пергамента, со слепыми бело-зелёными глазами.

— Моя плата — преждевременная старость.

— И преждевременная смерть, — глаза Ани наполнились слезами.

— Тебе же легче, — Валентина отвернулась. — Похоронишь меня, продашь дом и уедешь жить куда захочешь. Я же понимаю, что уход за старой больной женщиной тебя тяготит. И тебе нужна личная жизнь. Не оставайся, как я, полжизни одинокой, растрачивая напрасно молодость. Не хорошо это.

Аня села ближе, обняла мачеху, уткнулась ей лицом в плечо и разрыдалась. Это так удивило Валентину, что она застыла. Никогда раньше её падчерица не проявляла к ней таких чувств, хотя и относилась как к матери.

Девушка рыдала, сотрясаясь всем телом. Когда её плач стих, она сказала сквозь слёзы:

— Я останусь одна.

Валентина хотела её обнять и утешить, но Аня, обнимая, не давала ей возможность поставить кружку на стол или развернуться, поэтому она лишь сказала:

— Если ты будешь помнить о своём отце и обо мне, ты никогда не останешься одна. Наши души будут рядом, пока тебе это будет нужно.

— А потом? — спросила девушка, поднимая от плеча мачехи раскрасневшееся от слёз лицо.

— А потом наши души найдут новый облик, а ты, я надеюсь, найдёшь человека, который сможет позаботиться о тебе.

— Ты действительно в это веришь?

— Я действительно это знаю.

Аня тёрла глаза кулаками, как маленькая девочка.

— Чего ты плачешь? — спросила мачеха. — Я думала, что ты против меня.

— Я не против тебя. Я против твоих действий. Слишком жестокие убийства. Зачем нужно было заставлять Туманова так жестоко убивать свою жену? Ты бы видела, что он с ней сделал?

— Я не заставляла Туманова убивать свою жену, — Валентина сделала ещё один глоток чая. — Их отношения это их отношения. Я знаю, что Лиза Туманова мертва и знаю, что её муж убил мужчину в отеле. Но я лишь хотела, чтобы он спился, а его жена получила нервный срыв. Остальное — дело рук их самих.

— И ты, конечно, не знала, что Ларри Графф спал с Лизой Тумановой?

— Знала, — женщина чуть кивнула. — Но это стечение обстоятельств. Встреча судеб. Я тебе показывала паутину, помнишь? Не я над ней властна. Паутина властна над всеми.

— А как же..? Ты мне говорила, про твой последний козырь.

Аня пыталась понять, но не понимала. Слёзы и жалость к себе и мачехе были забыты. Она, не отводя глаз, смотрела на женщину, которая сидела к ней боком.

— Он ещё не разыгран.

— Артур Графф, — выдохнула девушка.

— Мальчик — это искупление. Ты можешь, конечно, предупредить его мать, но поздно. Она уже всё для себя решила.

Аня представилась сотрудницей местного периодического издания, и Тамара Графф, решив, что у неё хотят взять интервью по поводу пропавшего сотрудника, пригласила девушку к себе в офис в любое время. Аня не стала откладывать визит, и поехала к десяти утра.

Тамаре девушка показалась знакомой, но сразу вспомнить, откуда она её знает Тома не смогла. Она решила, что раз девушка работает в местной газете, она могла видеть её фотографию.

Девушки поздоровались, и Тамара предложила гостье кофе с корицей и профитроли.

— Я так понимаю, вы хотели узнать про пропавшего сотрудника нашей компании, — взяла Тома инициативу в свои руки, чтобы быстрее закончить.

Аня дула на горячий кофе и, кивнув головой, ответила:

— О нём я тоже хотела поговорить. Но рамки нашего разговора шире, чем вы предположили.