Сергей Пономаренко - Зеркало из прошлого

— У Владиславы Никитичны хранилась старинная рукопись, которая мне очень нужна, она должна быть в ее квартире.

— Наверное, я ее видела — папка с пожелтевшими исписанными листками? Я еще подумала, зачем она маме?

Вадим чуть не подпрыгнул от радости.

— Вы не могли бы приехать? Я вам компенсирую все расходы на поездку сюда и обратно, эта рукопись мне очень и очень нужна!

— Приехать у меня не получится, а помочь вам я смогу. Я не забрала ключи у Мани, они у нее были и при жизни мамы. Позвоню ей, расскажу, где видела папку, и она вам ее отдаст. Вас это устроит?

— Огромное спасибо! Не знаю, как вас благодарить.

— Наши мамы дружили, и мне очень приятно, что я смогла вам помочь.

Вадим снова поднялся в квартиру Мани, которая, уже с высушенными феном волосами, как раз заканчивала разговор с Настей.

С хмурым видом она подошла к двери квартиры Владиславы Никитичны. Внутри все было так же, как и в последний визит Вадима. Маня подошла к стенке, открыла вверху крайний справа шкафчик и достала картонную папку.

— Берите! — С таким видом, будто делает огромное одолжение, Маня отдала ему папку.

Вадим чуть ли не бегом спустился по лестнице, сел в автомобиль и, в нетерпении открыв папку, убедился, что у него в руках действительно продолжение исповеди убийцы.

В то лето мне чертовски повезло. Я не оговорился — именно чертовски, и благодаря темным силам, а не, как я тогда считал, Божьему провидению. Везение заключалось в том, что я на все лето поселился в имении любезнейшего господина Василия Васильевича Тарновского, где получил бесплатный полный пансион, возможность творить и любоваться необычайными красотами раскинувшегося вокруг дворца чудесного парка. После полуголодной жизни в Петербурге, где приходилось экономить каждую копейку, я оказался в Раю! Так тогда думал я, не зная, как выглядит вход в Чистилище.

Сытая жизнь меня не расслабила — в имении я также работал, как каторжный. Свел тесную дружбу с начинающим художником Александром Акуловым — он считал себя гением, и ему все было дозволено. Окружающие его обожали и восхищались его картинами, как только они выходили из-под его кисти, как пирожки из печи пекаря. Я тоже считал себя гением, только будущим, поэтому работал, словно вол, не жалея себя, оттачивал каждую музыкальную фразу, стремясь достичь совершенства. Александр смеялся надо мной, ведь все у него получалось легко.

Однажды в парке мы свели знакомство не иначе как со сказочной феей, в тот же миг укравшей наши сердца,  — Анной Ступачевской! Теперь мы гуляли по парку втроем, и мой творческий запал постепенно угас — мне гораздо приятнее было находиться рядом с Анной, пусть и в качестве пажа. Вскоре наша компания увеличилась — в нее влились троюродный кузен Ани Артем Лисицын и сын столичного богача Арсений Бессмертный.

Каждый из нашей четверки претендовал на сердце Ани, но покорить его удалось Александру, личности никчемной, при всей его видимой гениальности. Он был молод, чертовски красив, красноречив, как Демосфен, романтичен, подобно Ромео. То, что он был отчислен из университета по политическим мотивам, порвал со своей генеральской семьей, делало его еще более привлекательным в глазах молодежи. На меня он также производил сильное впечатление, но лишь пока я не узнал о его тайных ночных встречах с Аней.

Отец Ани был весьма своеобразным человеком. Узнав, что многие поступки Александра противоречат его взглядам на жизнь, он запретил ему бывать в их доме, общаться с дочерью. Арсений, как выходец из богатой семьи, которому покровительствовал сам Василий Васильевич Тарновский, стал желанным гостем в доме Ступачевских. Они терпели и визиты Артема Лисицына — в силу их родства и из уважения к его отцу. Неожиданно допущен был в дом Ступачевских и я, поскольку виртуозно играл на фортепиано и скрипке,  — несколько раз я принимал участие в их домашних концертах. Мама Ани, Зинаида Ивановна, разрешила мне в отсутствие мужа приходить к ним и давать уроки музыки и сольфеджио младшей дочери — Лизоньке. Думаю, столь благосклонное отношение ко мне было вызвано не только моим умением музицировать, но и простоватой внешностью и более чем скромным положением. Зинаида Ивановна, прекрасно зная своих дочерей, была уверена, что у меня нет ни малейшего шанса достучаться до их сердец. А я был безумно влюблен в Анну, и мне стоило огромных усилий это скрывать. Она снилась мне ночами, мы гуляли с ней вдвоем по феерично красивым лужайкам, словно сошедших с лубочных картинок, я играл ей на скрипке, а она мне восторженно внимала. В этих снах она была вроде бы и рядом со мной, но в то же время до нее было не дотянуться, как до убегающей тени. Да и разве можно осязать тень?

Зинаида Ивановна увлекалась оккультизмом, гаданием на картах. Однажды ей привезли старинное зеркало, с которым была связана какая-то скверная мистическая история — к сожалению, я не придал ей значения и не запомнил. Когда я бывал в их доме, меня, непонятно почему, влекло к этому зеркалу, и, оставаясь на какое-то время в комнате один, я всегда подходил к нему, вглядывался в свое отражение, ощущая, как после этого во мне зреет желание достичь невозможного. Однако я понимал ничтожность своего положения и надеялся, что, став со временем известным композитором, займу высокое положение в обществе и разбогатею.

Однажды Анна прочитала нам повесть Тургенева «Песнь торжествующей любви» и попросила меня в музыке передать свои впечатления. И я исполнил ее желание, находясь в странном состоянии — было ощущение, что за роялем и я, и не я! Анна тут же попросила сыграть мелодию еще раз, но я не смог, и это при моей феноменальной музыкальной памяти! Я был потрясен, в голове у меня звучала эта мелодия, но как только я пытался ее исполнить, она от меня ускользала!

Именно такую музыкальную пьесу я давно хотел сочинить, и думаю, она стала бы заметным явлением в музыке.

На следующий день, под вечер, ко мне пришел взволнованный Александр. Он сказал, что нуждается в помощи и может рассчитывать только на меня, но прежде я должен поклясться, что никому не расскажу о нашем разговоре и обязательно выполню его просьбу. Я был польщен — насмешник и гордец Александр видит во мне надежного друга и нуждается в моей помощи! Не раздумывая, я дал клятву, готовый на все, лишь бы помочь ему!

Александр рассказал, что любит Анну и она ответила ему взаимностью, но соединению их сердец препятствуют ее родители. Он признался, что они с Аней приняли решение сбежать и тайно обвенчаться и уже после этого явиться к родителям с повинной. И я должен им помочь — немедленно сходить в расположенный неподалеку казачий хутор, договориться с кем-нибудь, чтобы прислали в полночь коляску к центральному входу в парк и там дожидались бы влюбленных беглецов, и дать задаток.