Алексей Гридин - Рубеж [сборник]

Вновь в воздухе замелькали клинки, пролилась кровь, но время уже было упущено, и оставшиеся в живых бойцы Эгмонта сбились в кольцо вокруг своего господина. Окружившие их бунтовщики угрюмо молчали, тяжело дышали, буровили гвардейцев маленькими злыми глазками, шалыми от вседозволенности. Вперед вытолкался один, высокий, дородный молодец в кафтане побогаче, его плечи покрывал самодельный плащ из содранной со стены портьеры.

– Ну что, ваше Высочество, не вышло сбежать-то?

Эгмонт молчал.

– Последний раз говорю: отдавайте вашу ведьмовскую лягушку и идите потом на все четыре стороны.

Эгмонт молчал.

Ни к чему было спорить с врагом, если и так уже все решено.

– Стало быть, не хотите с нами, быдлом и отребьем, разговоры говорить, – осклабился вожак мятежников. – Тогда, мужики…

Он не договорил своей речи.

Из дальнего конца коридора, из дымной темноты за спинами мятежников донесся крик.

Не просто крик – дикий, панический вопль, сорвавшийся в бесконечный визг. Словно бы кричавший увидел наяву воплощение самых ужасных ночных кошмаров, от которых он привык прятаться под одеяло – но на этот раз кошмары содрали одеяло своими когтистыми лапами и тянулись к его горлу.

Вдоль коридора беззвучно и неторопливо скользил, не касаясь пола, призрак покойного короля. Эгмонт сразу понял, что это именно призрак – живые короли не имеют обыкновения просвечивать, сквозь них не видно лепных украшений на потолке и портретов на стенах.

Мятежники, торопливо осеняя себя охранными знаками, рассыпались в стороны. Гвардейцы Эгмонта остались стоять на месте: во – первых, бежать им было некуда; во – вторых, приказа бежать никто не отдавал; а в – третьих, они все равно уже собрались умирать, а от топора мятежника или от чар призрачного короля – не все ли равно?

Призрак Локхарда приблизился к замершим гвардейцам, продолжавшим кольцом стоять вокруг Эгмонта, зыркнул глазами налево – направо, от чего еще несколько бунтовщиков опрометью бросились в разные стороны, и сказал:

– Ну ладно, я дел в стране наворотил, так пусть в будущем умники в университетах спорят, прав я был или виноват. Но вы-то что решили по моему примеру поступать?

– Вы бы, Ваше Величество, раньше об этом думали, – нашел в себе силы дерзить Эгмонт. В этот момент он тоже ничего уже не боялся.

– Смелый стал? – поинтересовался мертвый король. – Ну-ну. Ты бы со мной рискнул поспорить, когда я живой был. Не боишься, что я и сейчас еще на что-нибудь способен?

– Мне, Ваше Величество, бояться уже нечего, – ответил принц, не опуская глаз. – Похоже, при всех раскладах помереть суждено.

– Похоже, – согласился призрак. – Все мы, Эгмонт, умрем, знаешь ли. Я, например, точно знаю.

– Ваше Величество, вы сюда явились, чтобы мне еще перед смертью напоследок гадость сделать?

– Ну нет, ишь как заговорил! Будь вы при моей жизни такими же смелыми – вам бы цены не было. Вот заставил я Эдмара смотреть, как казнят его друзей-заговорщиков – а он вместо этого взял бы да ткнул меня кинжалом. Или яду подсыпал. Ну, или ты, Эгмонт – когда я тебя на лягушке женил, что тебе помешало меня ночью подушкой задушить?

– Пробовали ведь, Ваше Величество. Граф де Фарр в вас из лука стрелял на охоте, барон дю Ранней подкупил повара, чтобы тот вам в суп мышьяку насыпал. И что? Вы живы, а они на виселицу отправились. Почему у них не вышло, а у нас должно было получиться?

– Тьфу на вас! Лучше было сидеть сложа руки? И твердить – мол, выхода нет, пусть порадуется самодур старый, все равно ему вот-вот в могилу? Всегда есть выход, Эгмонт, поверь мне.

Привлеченные неслыханным разговором, из коридоров по одному, по двое стали возвращаться разбежавшиеся мятежники.

– Эй, вы, – повернулся в их сторону король, – чтоб стояли и с места не двигались. Доступно говорю?

Никто из бунтовщиков не решился ответить, двое-трое самых храбрых несмело кивнули.

– То-то же, – удовлетворенно сказал Локхард. – На чем я там остановился? Ах да, про выбор. Поему-то людям всегда хочется, чтобы выбор был между хорошим и… И чем еще, Эгмонт?

– И очень хорошим? – предположил принц.

– Точно. А многие считают, что жизнь – это выбор между плохим и очень плохим, про меньшее зло разглагольствуют, философы… А на самом деле жизнь, Эгмонт, это выбор между этим и тем.

– Прошу прощения, Ваше Величество? – переспросил Эгмонт, не понимая.

– Между одним и другим, не более того, – пояснил терпеливо венценосный призрак. – Не сделав выбор, ты не можешь знать, к чему он приведет – к хорошему ли, к плохому? А делать выбор вы не умеете, это ты правильно своему братцу сказал. Вы не умеете, а я не научил – кто из нас больше виноват? Ну ладно, сейчас это не важно. Ты думаешь, зачем сюда явился?

– И зачем же, Ваше Величество?

– Ну, ты знаешь: в нашей династии королям порой умереть окончательно сразу не удается. Лежу я в гробу и слышу все, что происходит. Мятеж этот, всякое быдло, видите ли, повылезало из своих нор и дворец штурмом берет. Да, про вас говорю, – Локхард погрозил пальцем нескольким мятежникам, которые, чтобы не упустить ни слова, подошли поближе. Они тотчас отпрянули назад.

– Так вот, спокойно умереть не дают, и решил я сотворить напоследок какое-нибудь волшебство. Силы-то еще имеются.

– Может, лучше не надо, Ваше Величество? – предложил Эгмонт.

– Дурак, – беззлобно сказал восставший из гроба король. – Без меня ты всяко помрешь, а со мной – какой-никакой выбор остается. Слушай, что я скажу, и, может быть, останешься жив, да и принцесса-лягушка твоя – тоже…

Темнело. Солнце осторожно спускалось за дальний лес, стараясь не оцарапаться о колючие ветки древних елей. Не касаясь щедро посыпанной рыжей хвоей земли, не обращая внимания на кустарник и перепутавшийся сучьями бурелом, через лес скользил призрак. Судя по тому, как сквозь него просвечивали потемневшие от времени стволы деревьев, задерживаться на земле этому призраку оставалось недолго.

Впрочем, его это волновало мало.

Он продолжал лететь сквозь лес, пока не добрался до укрывшегося в глубине болотца. Спустился вниз, туда, где ивняк нависал над буро-зеленой застоявшейся водой, наклонился, махнул рукой и пробормотал что-то.

Одна за другой, две лягушки попрыгали в воду.

Он выиграл.

Нет, не так. Они выбрали его.

И снова неверно. Он выиграл, потому что они выбрали именно его, – так будет гораздо точнее.

Я на самом деле достоин? Или мне просто повезло?

По сути, какая разница? Сейчас важнее результат. Талбот представил себе гигантскую рулетку, огромное колесо с ободом, испещренным множеством имен. Блестящий металлический шарик с бешеной скоростью мчится по ободу, даруя надежду одним и навеки разочаровывая других, всего за мгновенье разделяя людей на чистых и нечистых, агнцев и козлищ, счастливчиков и проигравших. И вот этот вершитель судеб катится все медленнее, одним номерам с ним уже вовеки не встретиться, у других остается шанс… Он замедляется… Еще и еще… Лениво, вальяжно перекатывается чуть дальше и наконец замирает на ячейке с его именем.